Формирование философии марксизма
Шрифт:
Утопический социализм начала XIX в. отражал разочарование масс в результатах буржуазных революций, которые не только не претворили в жизнь обещаний просветителей, но привели к новому порабощению трудящихся. Утописты утверждали, что эти революции были лишь политическими переворотами, между тем как для освобождения трудящихся необходим социальный переворот. Само собой разумеется, что буржуазные революции носили не только политический, но и социальный характер. Это были социальные революции буржуазии, чего не понимали утопические социалисты, которые ожидали от этих революций того, чего они не могли дать. Разочаровавшись в результатах буржуазных революций, утописты пришли к выводу, что социалистическое переустройство общества осуществимо лишь путем социальных реформ.
Энгельс связывает понятие социальной революции с борьбой против господствующих в Англии классов. Ее задача – установление истинной демократии, которая призвана покончить с господством частных интересов и борьбой классов. Энгельс видит, что борьба между партиями выражает противоположность интересов различных классов и групп
Осуждая всех тех, кто отстаивает, оправдывает частные интересы и противопоставляет их интересам общества, Энгельс проводит принципиальное различие между своекорыстием господствующих классов и материальными интересами пролетариата, положение которого «становится с каждым днем все более критическим» (1, 1; 507). Количество безработных в Англии непрерывно возрастает, что обусловлено, как полагает Энгельс, установившейся в этой стране системой производства. Действительный механизм капиталистического производства, с необходимостью порождающий безработицу, еще не известен Энгельсу. Он говорит об одностороннем индустриальном развитии Англии, которая производит гораздо больше промышленных изделий, чем может потребить ее население. Внешние рынки сокращаются, так как ранее отсталые страны создают свою собственную промышленность и ограждают ее от английской конкуренции высокими пошлинами. Колонии также не могут потребить возрастающую массу продукции английской промышленности. Сократить же свое промышленное производство Англия не может, так как лишь на нем зиждется ее национальное богатство. Таково, по мнению Энгельса, «противоречие, лежащее в понятии промышленного государства» (там же, 500), т.е. противоречие, свойственное не только Англии, но и капитализму вообще. Промышленность «хотя и обогащает страну, но она также создает и стремительно увеличивающийся класс неимущих, абсолютно бедных, класс, который перебивается со дня на день и который уже нельзя будет устранить, потому что он никогда не сможет приобрести стабильной собственности. А к этому классу принадлежит одна треть, почти половина всех англичан. Малейший застой в торговле лишает хлеба значительную часть этого класса, большой торговый кризис – весь класс. Когда создается такое положение, что еще остается этим людям, как не восставать? А по своей численности этот класс стал самым могущественным в Англии, и горе английским богачам, когда он осознaет это» (там же, 501 – 502).
Статьи Энгельса в «Рейнской газете» свидетельствуют о том, что он стоит на стороне английских рабочих в их борьбе против капитала. Непосредственное изучение английской действительности, влияние чартистского движения и английского утопического социализма все более определяют его переход на позиции материализма и коммунизма. Впоследствии Энгельс писал: «Живя в Манчестере, я, что называется, носом натолкнулся на то, что экономические факты, которые до сих пор в исторических сочинениях не играют никакой роли или играют жалкую роль, представляют, по крайней мере для современного мира, решающую историческую силу; что они образуют основу, на которой возникают современные классовые противоположности; что эти классовые противоположности во всех странах, где они благодаря крупной промышленности достигли полного развития, следовательно, особенно в Англии, в свою очередь составляют основу для формирования политических партий, для партийной борьбы и тем самым для всей политической истории» (1, 21; 220).
Разумеется, к этим важнейшим теоретическим выводам Энгельс пришел не в 1842 – 1843 гг., а позднее. В начале своего пребывания в Англии Энгельс еще рассматривает материальные интересы людей как внешние, правда, необходимые проявления субстанциальных духовных сил человечества [94] . То, с чем столкнулся Энгельс в Манчестере, противоречило его убеждениям. Еще не преодоленные идеалистические представления мешали ему увидеть в резкой классовой дифференциации английского общества необходимое выражение социального прогресса, антагонистический характер которого казался Энгельсу явным регрессом. В это время Энгельс еще не сознавал, что определяющей силой общественного развития являются производительные силы. Поэтому поляризация классов в капиталистической Англии, борьба между партиями представлялись ему чуть ли не средневековым партикуляризмом. Но гений Энгельса и его революционно-демократическое чутье сказываются в том, что он подмечает в особых классовых интересах английского пролетариата всеобщее содержание и значение. Он не только включается в чартистское движение, но и ставит вопрос о том, чтобы соединить его с учением Оуэна, большинство сторонников которого отрицательно относилось к провозглашаемой чартизмом политической программе.
94
Г.М. Оруджев, характеризуя статьи Энгельса конца 1842 – начала 1843 г., указывает: «По Энгельсу, государство выражает интересы господствующих классов и не является воплощением абсолютного духа или действительностью нравственной идеи» (39; 102). Между тем Энгельс,
В «Письмах из Лондона» Энгельс отмечает, что английские социалисты последовательнее и практичнее французских: они не идут на компромисс с религией, ведут борьбу против церкви, объединяют вокруг себя значительные группы трудящихся. Энгельс высоко оценивает критические выступления английских утопических социалистов и коммунистов против капиталистического строя. В особенности его восхищают английские рабочие, которые со знанием дела обсуждают на своих собраниях вопросы социализма и коммунизма. «В социалистах, – сообщает Энгельс, – очень явственно видна английская энергия, но больше всего в этих, я бы сказал, славных ребятах меня изумляло их добродушие, далекое, однако, от слабости; они смеются над чистыми республиканцами, ибо республика была бы так же лицемерна, так же проникнута теологией, так же несправедлива в своих законах, как и монархия; но для социального преобразования они готовы отдать все: жену и детей, свое добро и свою жизнь» (1, 1; 521).
Энгельс подчеркивает, что социалистические и коммунистические учения – наиболее выдающиеся явления в духовной жизни Англии и других стран. Он видит в них выражение глубочайших гуманистических потребностей человечества, что, однако, не мешает ему критически их оценивать. Так, об Оуэне Энгельс говорит: «Основатель движения социалистов Оуэн пишет в многочисленных своих книжках на манер немецких философов, т.е. очень плохо, но временами его мысль вдруг проясняется, и он придает тогда своим темным писаниям удобоваримую форму; впрочем, воззрения его многообъемлющи. По Оуэну, „брак, религия и собственность – единственные причины всего зла, какое существовало от начала мира“ (!!); все его сочинения кишат яростными нападками на теологов, юристов и медиков, которых он валит в одну кучу» (1, 1; 519). Хотя Энгельс в отличие от Оуэна не собирает в одну кучу теологов и медиков, частную собственность и семью, он по существу солидаризируется с важнейшими антикапиталистическими выводами утопического социализма. Однако школа гегелевской диалектики приучила его рассматривать социальные явления с точки зрения развития, в то время как утописты метафизически противопоставляли абстрактно понимаемый социалистический идеал всей предшествующей истории. Отсюда понятно его критическое отношение к теории утопического социализма.
Идеи, развиваемые Энгельсом в работах 1841 – 1842 гг., имеют много общего с идеями Маркса тех же лет. И все же путь, которым Энгельс идет к материализму и коммунизму, несколько отличается от пути Маркса. В то время как у Маркса начало перехода к материализму и коммунизму связано главным образом с критикой умозрительных построений немецкой классической философии и анализом политических и экономических проблем отсталой немецкой действительности, у Энгельса этот переход совершается благодаря изучению наиболее развитой капиталистической страны того времени, под непосредственным влиянием чартизма и утопического социализма Р. Оуэна.
Глава третья.
Окончательный переход к диалектико-материалистическому и коммунистическому мировоззрению
1. На пороге нового, научно-философского и коммунистического мировоззрения. Рукопись Маркса «К критике гегелевской философии права»
Работа в «Рейнской газете» поставила перед Марксом коренные социально-экономические и политические вопросы, на которые ни философия Гегеля, ни младогегельянство не давали ответа. Если государство по природе разумно, то почему на практике оно вступает в конфликт с разумом? Если разум – имманентная действительности, определяющая ее мощь, то откуда возникают неразумные социальные установления? Что разобщает и противопоставляет друг другу членов общества, которое по природе своей есть целесообразная общность человеческих индивидов? Что вызывает разделение общества на имущих и неимущих, сословия и классы? Образует ли право действительную основу жизни людей или же оно определяется независимыми от него отношениями? Совместимо ли существование частной собственности с демократическим устройством общества, исключающим привилегированное положение какой-либо группы людей? Каковы пути разумного переустройства общества, в котором благо одних является злом для других?
По учению младогегельянства, противоречие между гуманной сущностью государства и неадекватным ей эмпирическим существованием объясняется тем, что государство превращает религию в свою главную опору, между тем как религия извращает его природу. Маркс, разделяя убеждение относительно необходимости разоблачения «христианского государства» [95] , идет вместе с тем дальше, поскольку он считает религию не причиной, а следствием извращенной социальной реальности. Что же касается причины извращения природы государства, то ее образует политическое господство частной собственности. Введение всеобщего и равного избирательного права и, следовательно, упразднение имущественного ценза, казалось бы, упраздняют политическое господство частной собственности. Но это нисколько не затрагивает ее экономического господства.
95
Так, в письме к А. Руге от 13 марта 1843 г. Маркс говорит: «Надо пробить в христианском государстве столько брешей, сколько возможно, и провести туда контрабандой столько рационального, сколько это в наших силах» (2; 257).