Формирование философии марксизма

Ойзерман Теодор Ильич

Такое понимание сущности демократии еще не порывает с идеализмом; оно исходит из представления, что государство есть царство свободы или во всяком случае, согласно своему понятию, должно быть таковым. Поэтому, определяя понятие демократии, Маркс утверждает, что государственный строй «выступает здесь как то, чтo он есть, – как свободный продукт человека» (1, 1; 252) [101] . Демократия, по Марксу, есть «сущность всякого государственного строя» (там же), в силу чего «все государственные формы имеют в демократии свою истину… и именно поэтому они, поскольку не являются демократией, постольку же и не являются истинными» (там же, 253).

101

«Демократия, – говорит далее Маркс, – исходит из человека и превращает государство в объективированного человека. Подобно тому как не религия создает человека, а человек создает религию, – подобно этому не государственный строй создает народ, а народ создает

государственный строй… В демократии не человек существует для закона, а закон существует для человека; законом является здесь человеческое бытие, между тем как в других формах государственного строя человек есть определяемое законом бытие. Таков основной отличительный признак демократии» (1, 1; 252).

Демократия еще не характеризуется как определенная классовая структура общества. Скорее она противопоставляется последней, именуемой политическим государством. Истинная же демократия, по мнению Маркса, есть отрицание политического государства [102] . И только такая демократия, будучи неполитическим государством, разрешает социальные задачи, т.е. осуществит социальное освобождение трудящихся.

Буржуазные радикалы противопоставляли монархии республику как государственную форму, которая якобы делает невозможным какое бы то ни было угнетение. Маркс свободен от этих буржуазно-демократических иллюзий: «Спор между монархией и республикой есть все еще спор в пределах абстрактного государства. Политическая республика есть демократия в пределах абстрактной государственной формы» (1, 1; 253 – 254). И далее Маркс разъясняет: монархия есть законченное выражение отчуждения человека, республика же есть отрицание этого отчуждения внутри его собственной сферы.

102

Маркс пишет: «Французы новейшего времени это поняли так, что в истинной демократии политическое государство исчезает» (1, 1; 253). Маркс в этот период рассматривает государство как непреходящую форму организации общественной жизни. Политическим же государством он называет такую организацию общественной жизни, при которой одни социальные группы господствуют над другими. Соответственно этому Маркс различает истинную демократию и политическую демократию, являющуюся формой господства частнособственнических интересов. Дальнейшим развитием этой концепции, как мы увидим в «Deutsch-Franzosische Jahrbucher», станет разграничение политической эмансипации и человеческой эмансипации.

Гегель ставил государство вне сферы отчуждения, поскольку отчужденные сферы государства (семья и гражданское общество) истолковывались как неподлинное государство. Маркс выступает против идеалистической абсолютизации государства, в которой скрытым образом заключена апология господства эксплуататорских классов. То, что в период «Рейнской газеты» представлялось Марксу противоречием между идеальной сущностью и эмпирическим существованием государства, теперь уже понимается как противоречие, внутренне присущее отчужденной форме существования государства, в которой господствующей силой оказывается не народ, т.е. действительная основа государства, а эксплуатирующее народ меньшинство.

В противоположность Гегелю Маркс видит в государстве продукт самоотчуждения семьи и гражданского общества, результат развития свойственных им противоречий. Маркс, следовательно, демистифицирует понятие государства. Правда, вопрос о сущности буржуазного и предшествующего ему феодального государства ставится еще абстрактно. Последнее характеризуется как «завершенное отчуждение», поскольку его основу образует несвободный человек, крепостной. При этом Маркс полагает, что в феодальном государстве существовало «субстанциональное единство между народом и государством», так как политическая власть была атрибутом землевладения и крепостные находились в непосредственной, личной зависимости от феодалов [103] . В новейшее время, указывает Маркс, государственный строй развился до степени особой действительности наряду с действительной народной жизнью. Иначе говоря, государственная власть противостоит народу как чуждая, господствующая над ним трансцендентная сила. И хотя нет уже крепостных, отчуждение не уничтожено, оно обретает новые формы; главная из них – бюрократизация государства.

103

«В средние века, – говорит Маркс, – политический строй есть строй частной собственности, но лишь потому, что строй частной собственности является политическим строем. В средние века народная жизнь и государственная жизнь тождественны. Человек является здесь действительным принципом государства, но это – несвободный человек. Это, следовательно, демократия несвободы, завершенное отчуждение. Абстрактная, рефлектированная противоположность возникла лишь в современном мире» (1, 1; 255).

Гегель, как известно, высоко оценивал бюрократическую государственную систему; он явно не представлял себе иной, демократической формы государственной централизации. В отличие от Гегеля Маркс считает бюрократию

извращением природы государства, обусловленным делением общества на различные группы, или корпорации, со своими особыми, частными интересами. Бюрократическая система пытается объединить и подчинить одной цели противостоящие друг другу корпорации, она осуществляет это единственно возможным для нее образом, т.е. формально. Поэтому бюрократическая централизация ни в малейшей мере не упраздняет противоположности интересов различных социальных групп; напротив, она на ней зиждется. «Тот же дух, который создает в обществе корпорацию, создает в государстве бюрократию, – говорит Маркс. – Угроза корпоративному духу есть, таким образом, и угроза духу бюрократии, и если бюрократия раньше боролась против существования корпораций, чтобы обеспечить себе место для своего собственного существования, то теперь она старается насильственно сохранить существование корпораций, чтобы спасти корпоративный дух, свой собственный дух» (1, 1; 270).

Бюрократия означает внесение корпоративного духа в государственные дела, превращение государственной власти в орудие одних против других. Маркс еще полагает, что господство одного класса над другим противоречит сущности государства. Несмотря на то что это воззрение еще не размежевалось с идеализмом, оно правильно фиксирует функцию бюрократического аппарата в капиталистическом обществе.

Хотя бюрократия, говорит Маркс, непосредственно выступает как система, которая служит основной цели государства, в действительности она ей враждебна. «Действительная цель государства представляется, таким образом, бюрократии противогосударственной целью. Дух бюрократии есть „формальный дух государства“ (выражение это принадлежит Гегелю. – Т.О.). Она превращает поэтому „формальный дух государства“, или действительное бездушие государства, в категорический императив… Она вынуждена поэтому выдавать формальное за содержание, а содержание – за нечто формальное. Государственные задачи превращаются в канцелярские задачи, или канцелярские задачи – в государственные. Бюрократия есть круг, из которого никто не может выскочить» (1, 1; 271).

Критика бюрократии и связанных с нею иллюзий увенчивается выводом, что характерная для угнетательского государства противоположность между властью и народом неотделима от бюрократической системы. Но не бюрократическая система сама по себе, а частные интересы, интересы частной собственности составляют подлинную основу угнетательского государства, его «грубый материализм», выступающий на поверхности как «спиритуализм», вследствие свойственной государству видимости независимости от частных интересов. В данном случае понятия материализма и спиритуализма применяются не в философском смысле. Поэтому неадекватный способ выражения вполне совмещается с материалистическим по своей основной тенденции утверждением, что в бюрократическом государстве «государственный интерес становится особой частной целью, противостоящей другим частным целям» (1, 1; 185). В обществе, основу которого составляет частная собственность, государство всегда представляет собой аппарат классового господства. Маркс признает эту истину по отношению к бюрократическому и «политическому государству»; здесь, по его мнению, политически господствуют частная собственность, богатство и, следовательно, те, кто их представляет.

Гегель, анализируя, даже обожествляя, государство, утверждал, что государственная власть господствует над частной собственностью, подчиняет ее себе, интересам целого, всеобщего. Поэтому Гегель оправдывал систему майората, видя в ней реальное подтверждение своей концепции. Маркс отмечает, что Гегель превращает причину в следствие, а следствие в причину, т.е. переворачивает реальное общественное отношение вверх ногами. «К чему же, – спрашивает Маркс, – сводится власть политического государства над частной собственностью? К собственной власти частной собственности, к ее сущности, которая доведена до существования. Что остается политическому государству в противоположность этой сущности? Остается иллюзия, будто оно является определяющим, в то время как оно является определяемым» (1, 1; 335). Эти мысли, пожалуй, наиболее важные в «К критике гегелевской философии права». Мы видим, как Маркс порывает с гегелевской идеалистической концепцией государства, как совершается его переход на позиции материализма.

Ставя вопрос о материальной основе угнетательского государства, Маркс порывает с воззрением Гегеля, будто бы государство примиряет противоположные интересы. Он, правда, пока еще говорит не о противоположных классах, а о противоположности государства и гражданского общества, о противоречиях между интересами различных сословий. Но и в рамках такой постановки вопроса уже вырисовывается материалистическое положение о зависимости государства от гражданского общества, в котором господствуют частнособственнические отношения.

Гегель утверждал, что благодаря сословному представительству частные интересы отдельных сословий получают государственное признание и удовлетворение. Сословия, доказывал Гегель, своей опосредствующей деятельностью снимают противоречие между правительством и народом. В действительности, как разъясняет Маркс, деление общества на сословия и соответствующее этому делению сословное представительство представляют собой необходимое выражение этого противоречия. «Сословия должны играть роль „опосредствования“ между государем и правительством, с одной стороны, и народом – с другой, но на деле они этого не выполняют, а представляют собой, напротив, организованную политическую противоположность гражданского общества» (1, 1; 326).