Фрагменты прошлого
Шрифт:
Туристы, стоявшие на обочине дороги и смотревшие на океан, теперь казались ей глупыми. Тупыми. Мир не был прекрасным местом. Этот великолепный пейзаж убил бы вас всего за один день, если бы вы остались незащищенными. Холод, течение, зазубренные скалы. Это место не предназначалось для проживания. Никто не мог бы здесь процветать.
Когда она достигла границы первого города, она вздохнула с облегчением, несмотря на то, что ее телефон ожил и начал звонить с сообщениями и сообщениями. Она проигнорировала предупреждения и проехала через Кармел в Монтерей, следуя указателям в сторону
Она нашла роскошный ресторан морепродуктов в отеле на берегу океана и заказала паэлью и хлеб на закваске вместе с бокалом вина. Пропановый обогреватель согревал ее, пока она смотрела на темные пятна выдр, плавающих в море.
Сейчас она хотела быть дома. Не в Айове, а в Чикаго. Она хотела бы никогда не уезжать. Если бы она осталась на месте, ничего этого не существовало бы. Она просто была бы такой же долбаной Ханной, какой была всегда, вместо этой новой запутанной версии, у которой больше не было даже основания, от которого можно было бы оттолкнуться.
Теперь она была обломками. Дрейфующими. Никакой матери. Отца она не узнала. Сводные сестры, которые возненавидели бы ее за то, что она выкопала эти запятнанные скелеты.
— Разве я не могла просто быть ребенком любви хиппи? — спросила она свой бокал вина.
Какую наивную маленькую сказочку она плела, притворяясь, что может раздеться догола на пляже и узнать, какой была жизнь ее матери.
Она допила вино и подняла трубку телефона.
Там были обычные сообщения от Бекки, работающей над сохранением мира. Ханна проигнорировала их и проверила свои телефонные сообщения. Старое сообщение от Жасмин. И то, которое пришло сегодня с номера ее предыдущего работодателя.
Ханна глубоко вздохнула, пытаясь сдержать волнение. Это может быть что угодно. Это не могло быть ничем.
Но это было не так. Это было предложение по работе.
Она прослушала сообщение, но была слишком возбуждена, чтобы вникнуть в то, что говорил ее бывший босс. Она послушала второй раз и третий.
Он хотел, чтобы она вернулась. Та же зарплата. Та же должность.
— Я не могу предложить вам прибавку, но я надеюсь, что сохранение вашего соглашения поможет сделать это более приемлемым.
Его знакомый кривой юмор заставил ее улыбнуться. Просто ностальгия, конечно. Она была выжжена, когда уезжала. С облегчением убралась к черту из Доджа.
Работая в налоговой системе от имени жадных миллиардеров Ханна начала чувствовать себя грязной. Но почему? Если бы она этого не сделала, это сделал бы кто-то другой. Все было законно. Она никогда не выходила за рамки закона. Но законы были дерьмовыми.
И она была очень, очень хороша в работе с системой. Гораздо лучшей, чем она умела быть хорошей дочерью. Или хорошей женой.
Она хотела позвонить и ответить согласием прямо сейчас. Она могла бы собрать чемодан, купить билет на самолет и быть уже в Чикаго к полуночи. Она могла бы остаться с Жасмин или снять великолепный номер в отеле с видом на городские огни. Она могла бы проснуться и прогуляться вдоль озера. Взять горячий кофе и теплый пончик. Она могла бы съесть настоящие суши на обед. Может
Паэлья и хлеб прибыли как раз вовремя, чтобы спасти ее от самой себя. Импульс немедленно ответить исчез, когда она нарезала крошечную буханку хлеба и намазала масло на каждый ломтик, пока оно не растаяло.
Сегодня она не могла ответить «да». Даже она, какой бы ущербной она ни была, понимала, что это был еще один импульс убежать. Ее жизнь была ужасным беспорядком, и она хотела повернуться к нему спиной. Вместо того чтобы убегать, ей нужно было немного времени, чтобы подумать, даже если она этого не хотела.
Перейдя к своему почтовому приложению, она открыла контакт своего бывшего босса и написала короткую заметку, чтобы сообщить ему, что она получила его сообщение.
Честно говоря, я ошеломлена и взволнована этим предложением. Но я буду вне сети еще 24 часа. Ничего, если я позвоню вам завтра, чтобы подробно все обсудить?
Она проверила рейсы в Чикаго, но не купила билет. Пока нет.
Отказавшись от второго бокала вина, она позволила себе насладиться едой. Это был ее последний полный день в Калифорнии. Последний полный день этой части ее жизни. Сегодня она будет сидеть с тем, что узнала. Завтра будет достаточно времени, чтобы решить все остальное.
Поэтому вместо того, чтобы сообщить новость своим сестрам, она послала Бекки бессмысленное заверение.
У меня все хорошо. Заканчиваю здесь дела. Еще немного времени! Дай мне знать, как дела у мамы.
И вот так просто она вдруг затосковала по своей матери. Не Рейн, а Дороти, женщине, которая любила и воспитывала ее. Женщине, которая приняла ребенка своего мужа и сделала все, что в ее силах.
Они никогда не сходились во взглядах, и даже сейчас Ханна понятия не имела, было ли это из-за ее рождения или ее генов, или просто потому, что они столкнулись так же, как миллионы матерей и дочерей сталкивались на протяжении тысяч лет. Имело ли это значение? Их отношения не были идеальными, но они были экспоненциально лучше, чем могли бы быть при данных обстоятельствах.
И Ханна скучала по ней. То, как она разгадывала кроссворды после того, как мыла посуду после ужина. Небольшая сосредоточенная морщинка между ее глазами, когда она смотрела на Куинси или Мэтлока. Тихое успокаивающее кудахтанье, когда она хлопотала над больной дочерью.
Школьные обеды, которые она упаковывала в начальной школе, всегда по одному и тому же расписанию: сэндвичи с арахисовым маслом по понедельникам и средам, болонская колбаса по вторникам и четвергам, тунец по пятницам. Ничего особенного. Никаких срезанных корок на сэндвичах. Никаких маленьких заметок не прилагалось. Просто бутерброд, яблоко и термос дешевого сока. Но эти три обеда в обязательном порядке ждали на прилавке каждый день, независимо от того, ушла ли ее мать добровольцем в церковь или заболела гриппом. Три коробки для ланча. Розовые коробки с Барби для Рэйчел и Бекки, красная коробка «Чудо-женщины» для Ханны.