Французская революция: история и мифы
Шрифт:
Второе послание отцу, ошибочно датированное Павлом 20 июня / 4 июля (правильно – либо 20 июня / 1 июля, либо 23 июня / 4 июля), содержит подробное описание системы церковной благотворительности в Риоме: "Во время, которое я к вам не писал, мы видели здесь достопримечательное заведение; некоторыя из здешных господ сообщились числом до тридцати, чтоб подавать помощь бедным семьям, в городе и в окрестностях обитающим. Они имеют собрания в первое воскресение каждаго месяца, в которых здешной господин cur'e им подает роспись всех тех бедных семей и их недостатков, для коих те господа складываются деньгами, в течение года до семи тысяч ливров. Оныя деньги отдают сестрам щедрости, имеющим должность приготовить платье, пищу, лекарства и пр. и разносить по домам тех семей" [754] .
754
Там же. Л. 115.
И, наконец, третье из указанных писем целиком посвящено взаимоотношениям Павла с его учителем, о чем подробнее будет сказано ниже. Пока же лишь отметим, что, судя по приведенным письмам, наиболее живой интерес из всего увиденного юноша, похоже, проявлял к аспектам, так или иначе связанным с религией. И это впечатление отнюдь не обманчиво. С детских лет Павла Строганова отличала глубокая религиозность. Во многом это было связано с особенностями воспитания. Попо родился в Париже и жил там
755
См., например: П.А. Строганов – А.С. Строганову, 5 октября 1785 г. – Там же. Д. 348. Л. 25.
756
Ж. Ромм – А.С. Строганову, 5/16 апреля 1787 г. – Там же. Л. 277 об.
В литературе нередко встречается мнение о том, что воззрения Павла Строганова полностью определялись Роммом и совпадали со взглядами последнего. Например, К.И. Раткевич писала: "Воспитанником своим Ромм завладел всецело. Мальчик говорил его словами, думал мыслями, подсказанными наставником, реагировал на впечатления внешнего мира в соответствии с его принципами. Так продолжалось и тогда, когда он стал юношей" [757] .
В действительности же их сосуществование было далеко не столь гладким и периодически омрачалось острыми конфликтами. Вступая в должность гувернера, Ромм питал надежду создать из своего воспитанника того самого "естественного человека", которого Руссо изобразил в знаменитом трактате "Эмиль, или О воспитании". Подписав договор с графом А.С. Строгановым, Ромм 11 мая 1779 г. делился с Дюбрелем планами на будущее: "Мы увидим Петербург, Голландию, Пруссию, Англию, затем я представлю своим добрым друзьям в Риоме ученика, достойного их, поскольку хочу сделать из него человека. Именно таким он выйдет из моих рук" [758] . Характерно, что Ромм почти дословно цитирует Руссо: "Выходя из моих рук... он будет прежде всего человеком" [759] .
757
Раткевич К.И. К биографии Жильбера Ромма (Его рукописное наследство в архивах СССР) // Учен. зап. ЛГУ. Л., 1940. № 52. Серия исторические науки. Вып. 6. С. 265. Ср.: "Его моральное влияние на Строганова было огромным..." – Далин В.М. Первый русский якобинец. С. 10.
758
MRM. Romme MSS. Carton 1. D. 11.
759
Руссо Ж.-Ж. Эмиль, или О воспитании // Руссо Ж.-Ж. Педагогические сочинения. М., 1981. С. 30.
Однако живой ребенок оказался совсем не похож на выдуманного Эмиля, особенно, когда подошел к подростковому возрасту. В письмах старшему Строганову Ромм не раз жалуется то на "излишнюю живость" Попо, то на его "инертность и лень". Учитель и ученик ссорятся, не разговаривая порой помногу дней. В такие периоды Ромм переходит на письменное общение с воспитанником, сочиняя длинные обличительные послания, подобные следующему: "...Отказавшись от моих забот ради своей самостоятельности, вы впали в невежество, чревоугодничество, лень, неучтивость и самую возмутительную неблагодарность. Несчастный! если это будет продолжаться, вы скоро станете самым презренным, самым отвратительным существом" и т.д. [760] К концу пребывания в России Ромм даже обращается к А.С. Строганову с просьбой об отставке с поста воспитателя: "Господин Граф, я признаю своё бессилие. Я чувствую себя абсолютно неспособным достичь даже посредственных успехов на этом тернистом поприще. Опыт более чем семи лет дает мне право признаться в своей полной непригодности. Теперь я жалею о том, что столь долго занимал место возле вашего сына, которое кто-нибудь другой мог заполнить с большей пользой для него и к большему удовлетворению для вас и всех тех, кто заинтересован в его воспитании" [761] .
760
Николай Михайлович, вел. кн. Указ. соч. Т. 1. С. 49-51.
761
Там же. С. 258.
Конфликты между Роммом и его подопечным не прекратились и после отъезда из России. Во время одного из них Павел даже обратился к отцу за разрешением покинуть Женеву и отправиться в действующую армию на турецкий фронт [762] . Правда, ссоры с воспитателем, как правило, сопровождались у юноши периодами раскаяния. Так, уже три дня спустя после этой отчаянной просьбы Павел пишет родителю: "Вы знаете, что мой величайший порок по сих пор есть ленность. Господин Ром много трудился, чтоб во мне искоренить оной. В том, как и во многих других вещах, я был столь глуп, его не хотел слушать, на то вас покорно прошу мне ето простить, ибо чувствую, что тем вам и всем моим родным буду очень не угоден. Я взял сильное намерение его во всем слушать и совершенно надеюсь на вашу отеческую милость". После чего Ромм добавляет: "Господин Граф, постскриптум Попо дает вам понять, что в отношениях между нами далеко не всегда царит полное взаимопонимание. Его легкомыслие, а, особенно, ощущение собственных сил, придающее ему с каждым днем всё больше энергии, заставляют его порою возмущаться теми ограничениями, которыми я сдерживаю его переменчивые капризы. Разума, того единственного средства, коим я бы хотел на него воздействовать, всегда оказывается недостаточно" [763] .
762
П.А.
763
П.А. Строганов и Ж. Ромм – А.С. Строганову, 8/19 марта 1788 г. – РГАДА. Ф. 1278. Строгановы. Оп. 1. Д. 348. Л. 108 об. – 109.
Впрочем, внешне отношения Ромма с его подопечным выглядели почти идеальными. Со стороны было невозможно догадаться о существующем напряжении между учителем и учеником. Миет Тайан с восхищением описывала кузине тот спартанский образ жизни, к которому приучал Павла Строганова его наставник: "Нет необходимости обладать миллионами, моя дорогая подруга, чтобы жить в таких лишениях, как г-н Граф. Его воспитание, вместо того чтобы учить пользоваться своим достоянием, формирует привычку обходиться без оного. Выросший в суровых условиях, он сумеет выдержать превратности судьбы, не жалея о том, к чему привыкают богачи. Предназначенный к военной службе, он порой должен будет обходиться без самого насущного. Привыкнув с ранних лет к лишениям, он станет страдать от них меньше, чем другие. Ему не придется отказываться от перины, чтобы спать на голых досках, ведь он никогда не знал мягкой постели. Последний из солдат спит в лучших условиях, чем он. Г-н Ромм утверждает, что именно такому режиму г-н Граф обязан своим хорошим здоровьем. Когда он [764] взялся за его воспитание, тот, как и все дети богачей, был достаточно слабым, капризным и злым, постоянно плакал, требуя исполнения всё новых прихотей, которые иногда невозможно было удовлетворить. Он был обузой для него [765] и для других. Терпение и большие способности г-на Ромма позволили избавиться от всех этих мелких недостатков; характер его [766] улучшился, здоровье стало совершенным. Подобная счастливая перемена доказывает преимущества системы, против которой мы роптали. Я начинаю верить, что мой дядя прав" [767] . В словах Миет отчетливо слышен тот апломб, с коим Ромм, очевидно, объяснял своим слушателям достоинства осуществляемой им системы воспитания.
764
Ромм
765
Ромма
766
Строганова
767
Bouscayrol R. Op. cit. P. 36-37.
Обладая почти неограниченной властью над подопечным, он охотно демонстрировал её в присутствии родных и земляков, публично заставляя Павла Строганова отказываться даже от самых невинных удовольствий, не совместимых, по мнению учителя, со спартанским образцом поведения. О нескольких таких случаях Миет рассказывает в своих письмах: «Ты будешь весьма удивлена, моя дорогая подруга, когда узнаешь, что граф не может съесть ничего из того, что захочет, не посоветовавшись со своим воспитателем. Я опасалась, что наша кухарка окажется не достаточно искусна для столь богатого наследника; однако приготовить то, что ему позволено, смогла бы и самая последняя судомойка: жареное мясо, пареные овощи, сырые яйца, молоко и фрукты. Вино – никогда, тем более ликер, и никакого кофе. Вот примерно и всё обычное меню молодого человека, который однажды получит состояние в несколько миллионов. Моя мать, не знавшая о режиме графа, предложила ему котлеты в пикантном соусе. Он взял их, не обратив внимания, и уже начал есть, когда это заметил г-н Ромм. Он [768] подал ему знак, выражая своё неудовольствие. Ученик послушно положил на тарелку кусочек, который уже собирался нести в рот, возможно, сожалея, что не успел осуществить это намерение. Мы восхищались покорностью графа и критиковали суровость г-на Ромма. (...) Г-н Ромм молча выслушал то, что семья считала вправе ему высказать. Когда все закончили говорить, он встал и торжественно заявил, что всё сказанное ему по поводу ученика вызывает лишь досаду, но никоим образом не изменит план воспитания. Твердый в своих решениях и в своих принципах, он [769] никогда не уступает чьим-либо просьбам. Как ты понимаешь, после этого каждый предпочитает держать своё мнение при себе. Мы позволяем себе лишь потихоньку жалеть молодого графа, у которого непреклонность наставника, похоже, не вызывает такого же протеста, как у нас. Он так ему доверяет, что легко подчиняется всем ограничениям, которые тот на него налагает.
768
Ромм
769
Ромм
Поведаю тебе об одном случае, показывающем, какое влияние он [770] на него имеет. Вчера Бенжамен, мой брат и я пошли в сад играть в волан. Г-н Граф нас увидел и захотел присоединиться. Он только начал партию, когда пробило три. Г-н Ромм показал ему на часы. Попо попросил ещё две минуты, на что мудрый ментор отвечал: "Сударь, если вы предпочитаете удовольствие работе, можете остаться, я вас не удерживаю". Попо понял, что тот хотел сказать, бросил ракетку и безропотно последовал за ним. Не знаю, кто заслуживает большего восхищения: ученик или учитель» [771] .
770
Ромм
771
Ibid. Р. 35-36.
И всё же подобная покорность Павла носила в значительной степени лишь внешний характер. Если в этот период дело не доходило до открытого конфликта, как было в Женеве, то сие отнюдь не означало, что юноша исполнился сознательной готовностью следовать предписаниям педагогической системы Ромма. Правда, он, надо признать, весьма болезненно переживал размолвки с учителем, ибо считал, что, допуская их, проявляет непослушание воле отца и, соответственно, нарушает долг христианина. Однако, насколько мы можем судить по уже упоминавшемуся выше третьему письму Павла из Оверни (от 11/22 июля), конфликты не прекращались:
"Милостивой государь и почтенной отец мой,
Я получил вчерась ваше письмо, писанное ко мне мая 26 дня. В самом деле, я в Женеве был с два месяца не хотевши никаким образом слушать господина Рома и так его раздражил, что он было хотел ехать в Россию после его свидания с его родными, но я узнав мою вину, и мы помирились. Ежели мне случается иногда ещё ему не послушаться, я сколь скоро что узнаваю, в чем виновен, то я ему прощение спрашиваю, но я стараюсь ему всегда послушаться..." [772]
772
РГАДА. Ф. 1278. Строгановы. Оп. 1. Д. 346. Л. 117.