Фронтир
Шрифт:
— У меня ведь тоже некогда был выбор, Рэдди… по своей сути он ничем не отличался от твоего, за единственным, быть может, исключением — согласно одному из имевшихся в моём распоряжении вариантов ни у одного человека во Вселенной выбора бы больше не было.
Он тогда сумел лишь поднять вопрошающий взгляд.
— Это было на Старой Терре, в результате любого исхода я должен был пережить сотни миллионов ни в чём не повинных людей. Они все неминуемо погибли бы, сражаясь за единственную знакомую им правду — которую я им должен был сообщить. Мне же оставалось, съёжившись, стоять на ледяном антарктическом ветру
Собеседник слабо пошевелился, глядя невидящими глазами куда-то в неведомую даль. Да, их разговор оказался странно коротким, учитывая годы ожидания этой встречи, учитывая горы вопросов и обвинений, накопившихся в его голове до этого момента. Странно, но этот перелёт на Ню-Файри, все эти встречи и разговоры, так тяготившие своей ненужностью, своей нелепостью, своей горечью… Они помогли ему отбросить почти всё, ответили на вопросы, отмели обвинения, притупили боль утрат, залечили кровоточившие раны.
Остался один-единственный вопрос и болящая душа, которую уже не излечишь… да и стоит ли?
— Вы — Первый Вечный? Легендарный вождь Соратников Ромул? Ключевое звено Большого цикла? Это всё — вы?
— Да.
— Тогда перед тем, как я покину эту планету, мне хотелось бы услышать от вас один, последний ответ.
Тот кивнул, но тихо, как бы сам для себя, грустно заметил.
— Не спеши, Рэдди, корабль, выделенный тебе Советом, будет готов к старту не раньше чем через пять часов.
Он сомневался, действительно ли в голосе легендарного Вечного в тот момент прозвучала грусть по поводу столь скоротечного расставания. Действительно ли он сам чувствовал, что знает этого человека много-много лет?
— …И всё же… Первый, у меня действительно есть выбор?
Кивок в ответ.
— Да, Рэдди, да. Безо всяких оговорок. Выбор остаётся всегда, абсолютно, даже внутри машины Гетерина ты решаешь сам от начала до конца, потому что некому сделать это за тебя. Никаких скидок на обстоятельства, никаких славословий причинам и следствиям. Помни об этом.
Пауза в словах. Собеседник тогда словно на пару секунд задумался. Только сейчас Кандидат сообразил, что в те минуты Первый мог продолжать свой неудержимый мыслительный процесс, что превосходил возможности десятка более молодых Вечных. Узнать всё, что требовалось для принятия очередного решения. И, одновременно, оставаться человеком.
— И знаю, был момент, когда ты искренне решил, что ведом могуществом Совета, что ты марионетка, недвижимая куколка в коконе, без воли и возможности независимого передвижения, которую выращивают в инкубаторе, дабы произвести на свет Вечного… Это не так, Рэдди, не так — от начала до конца, твоя жизнь была жизнью свободного человека, даже безжалостная воля Совета не способна преодолеть непреложный закон невмешательства.
Ни Пентарра, ни Аракор, ни материк Окруд, ни Система Вирина, ни твоя война, ни её героический печальный финал, ни племянница на Изолии, ни трагедия Альфы не
Ты сам должен почувствовать, что это такое — роль Избранного — только тогда ты можешь стать истинным Вечным. Прощай теперь, ученик, пора твоему учителю возвращаться к другим делам.
И с этими словами исчез, как растворяется в воздухе утренний туман над озером. Вот он есть, а всего спустя секунду ты задумываешься, а был ли он вообще, или это всё привиделось?
Кандидат, опустошая кладовые саднящей памяти, вспоминал ту встречу, силясь понять, что же такое он выбрал.
Уже подлетая к едва различимой на звёздном небе опалесцирующей точке, которая некогда была его родным миром, Кандидат снова неуверенно принялся вертеть в руках дарёный Хранителями накопитель, силясь вникнуть в истинный смысл обладания этим предметом.
Когда в голове снова что-то зазвенело, завертелось, просыпающиеся от спячки тени заворочались в его извилинах, только тогда он начал догадываться…
Это твой выбор.
Да.
Мелькание картин в тёмной ночи, безумный калейдоскоп образов, замешанных на чёрной могильной стуже…
Что это?
Он никак не мог понять, что ему хотят сказать, с такой скоростью сменялось сияние одного миража мраком другого.
Что это?!!
Он сошёл с ума, перестал воспринимать окружающее, или это подарок Хранителей творит с ним подобную шутку…
Стоп. До его усталого сознания начало доходить. Его натолкнула на мысль одна картина. Точнее — две. Или, всё же, одна?
Гряда холмов под голубыми небесами, словно пронизанными серебристыми нитями облаков. Склоны холмов покрыты ярко зеленеющими густыми лесами. Даже сюда, наверх, долетал слабый аромат нагретой на солнце листвы. Снизу явственно доносилось ощущение свежести, живого трепета, счастья. Тот, чьими глазами он смотрел, стоял на самом краю открытой галереи, тянущей свои золотистые плиты вдаль, насколько хватало глаз. Здесь, на высоте ста пятидесяти метров, гулял свежий ветер, а в воздухе, там, в вышине, то и дело мелькали серебряные искры крошечных флайеров. Несмотря на стоящее в зените светило была ясно различима огромная луна орбитальной базы.
Пентарра… Это — Пентарра…
Щебет птиц и тихий разговор двух девушек, что стояли неподалёку, лёгкой музыкой лился ему в уши… или нет? И ему всё это только кажется, а вокруг в действительности лишь та темнота, что вдруг разом проступила сквозь радугу яркого и счастливого образа?
Та же точка. То же время. Ночь. Вечная ночь. Безжизненный мёртвый ветер, стегающий колючим снегом. Никаких деревьев. Никаких птиц. Никаких людей.
Ни-че-го.
Чужая память подсунула ему в голову непрошенную мысль.