Фронтир
Шрифт:
Спи, милая. Спи, Оля. Тебе так нужно было отдохнуть.
Ей, видно, снилась Пентарра. Безэмоциональный лик Ксил мешал убедиться, однако он был уверен, что прав. Могучий шнур энергоразряда, несущего через неё информационные потоки, уже был отчётливо различим, когда позади него захлопнулся люк.
Их время ушло.
Ирн напряжённым не мигающим взглядом продолжала следить за крошечной точкой на самом краю гемисферы. Пока остальные корабли без устали накручивали петли и зигзаги, суетливо исполняя свой сложный танец, этот продолжал двигаться просто и безыскусно, будто уже заранее простившись с этим пространством
Кандидат уходил, как уходят из дома, не оборачиваясь и больше ни о чём не жалея. Не давая себе шанса на последнюю слабину.
Одинокая звезда напоследок мигнула и пропала, растворившись в пустоте.
Всклокоченный клубок пинн у неё за спиной тяжко засопел, неловко переминаясь с ходули на ходулю. Летящему как будто по-прежнему было неловко здесь находиться.
— Надеюсь, у неё получилось.
Соорн-инфарх в ответ ещё сильнее нахохлился, вздыбив оставшиеся пинны на лысой макушке и разве что не зашипел.
— Я уже говорил тебе, всё это совершенно бесполезно.
— И неоднократно. Впервые, если я всё ясно помню, на борту вашего флагшипа, сразу после выхода на орбиту Муны, там, на Старой Терре. Ты ещё повторял, что человечество в любом случае обречено.
Соорн-инфарх снова вздохнул и затих, огромная нескладная глупая птица. Ирн могла лишь догадываться, что творится в голове у летящего. Странные создания, дальние родственники слизевиков, единственной группы простейших, что способны проходить лабиринты. Они, а ещё смертельные опухолевые колонии. Они по сути такими и были. Воинами пустоты, вечно гоняющимися по космосу за неуловимой Железной Армадой. И почему-то этому вечному врагу всего живого совершенно не интересные. Те, напротив, охотились за артманами, как их упорно именовали летящие. За людьми. И немного ирнами.
— И я по-прежнему остаюсь при своём мнении. Этот вид не приспособлен к выживанию в нашей несчастной Метагалактике. Артманы слишком привязаны к своей биологической природе, слишком увязли на дне собственных гравитационных колодцев. Они слишком легко подчиняются врождённому инстинкту смерти, для этого их достаточно оставить ненадолго одних.
И тут настала пора хмыкнуть ирну.
— Ненадолго? И тут прибываете вы, во всей своей грозной красе. Вечные спасители. Возмущённые до глубины души уже тем фактом, что никто вас о спасении не просил. Неужели ты думаешь, что я не знаю, почему ты здесь?
Клубок пинн в ответ даже не пошевелился.
— Это же не первая твоя попытка повлиять на выбор Кандидата. И даже не вторая. Так почему же ты продолжает твердить, как заведённый, что всё бесполезно? Однажды кто-нибудь из них всё-таки выберет тот путь, который сведёт вас воедино. Ведь вы так близки с людьми, вы почти одинаковы, несмотря на все отличия в анатомии, истории и галактографии.
— Первый бы с тобой не согласился.
Ирн внезапно почувствовала, что начинает злиться.
— Первый вообще не склонен ни с кем соглашаться. Но мы-то с тобой знаем, соорн-инфарх, насколько в реальности не важно ничто из перечисленного. Важна только наша искра. Её природа. Её история. Её путь во Вселенной. Мы — Избранные своих рас, а значит — мы ближе друг другу, чем к любому из представителей наших видов. Ты же утверждаешь, что нам проще договориться с далёким и безмолвным Галаксианином, чем между собой.
— Это всё лишняя софистика. И никакие «договорённости» тут делу не помогут. Кандидат — не Избранный. Ещё нет. Он куда ближе к личности случайного носителя, чем к тому макрокосму, куда открывает путь наша искра. Только открывает, но не прокладывает. Мы же как раз и тщимся все эти бессчётные круги попробовать проложить
— Ты злишься, похоже, что все твои усилия снова пропадут втуне. А ты так старался, сорн-инфарх, ночей не спал, спасал, направлял, лелеял.
Но тот лишь тряхнул иссохшим рострумом.
— Ты тоже в этом всём затянувшемся спектакле принимала участие. Кто меня сюда притащил, не Ксил же, признай уже, тебе не всё равно, чем всё кончится. И похабная сцена в Секторе ирнов — тоже ведь не случайна?
— Как и подозрительная засада после трансгрессии. Не думаешь же ты, что вообще всё в судьбе Кандидата было подстроено? Гибель Пентарры, ловушка Аракора, планетарное самоубийство Альфы, чужеродное влияние Элдории, прорыв врага у Второго Барьера, всё это, по-твоему, один грандиозный спектакль, поставленный ради единственного зрителя? Прости меня, соорн-инфарх, но если наш Кандидат додумается до подобного, мы его точно потеряем.
— И мы сделали всё, чтобы этим и закончилось. Знаешь, почему я до последнего не соглашался сюда лететь? Не потому, что моё появление в ЗВ Ню-Файри помогло бы Кандидату принять решение. А потому, что оно лишь утвердило бы его в уже сделанном выборе.
— Ты не Хранитель, чтобы так вольно рассуждать о фатуме.
— А я вовсе не о предопределённости, хотя доля её заложена в самые основы этой горемычной Вселенной. Иначе нас бы тут вообще не было. Единственной близкой вспышки сверхновой на протяжение миллиарда лет было бы достаточно, чтобы справиться с тем, что так и не удалось Железной Армаде. Чтобы стереть наши расы в пыль. Вероятность подобных событий на космологических масштабах времени строго равна единице. Однако же мы здесь, мы существуем. И потому предопределённость тоже существует, хоть и не в том смысле, какой в него обычно вкладывают наши с тобой расы.
— Так в чём же дело, не томи, соорн-инфарх.
Летящий в ответ обернулся к ней, грозно сверкнув очами.
— Дело в том, что Кандидат на самом деле уже сделал свой выбор. Ещё там, на Пентарре, задолго до всех катастроф. Что повлияло на этот выбор — случайная гибель родителей, старшая сестра, первая любовь, мы никогда уже не узнаем. А вот каков будет приговор, мы как раз всецело будем оповещены, да так, что мало нам не покажется.
— Выходит, все усилия зря? Тогда зачем ты его спасал? Зачем я его спасала? Зачем это всё?
Но соорн-инфарх уже угомонился. Ирн со всё возрастающей неприязнью наблюдала, как захлопывается приоткрытое лишь на секунду забрало чужой ментальной брони.
— Потому что даже у нас, Избранных, нельзя отнимать надежду.
В этот раз пространство не кричало надрывно и яростно, раскрывая свои объятия навстречу иным мирам, оно словно чувствовало ту могильную тишину, что царила под могучей бронёй крошечного корабля. Казалось, это сама тьма Космоса обрела жизнь, бесшумной неосязаемой тенью скользя в глубинах пространства. Холодные звёзды безразлично мигали, очерчивая благородные обводы артефакта, только что пересекшего огромное море пустоты между Галактиками, и лишь это могло служить доказательством продолжающейся внутри жизни. Экипаж пережил прыжок, в тишине рубки чья-то воля оживляла корабль, прогревала генераторы, раскрывала в пространство невидимые щупальца сенсоров. Ни единый всплеск чудовищных энергий не коснулся тонких приборов, не тронул живой плоти пилота. Корабль, чутко вслушиваясь в непонятные ему эмоции, начал накапливать энергию для продолжения движения. Дрейфуя во тьме, корабль молча ждал.