Фронтовые повести
Шрифт:
Хомутов схватил Майю па руки и, по-волчьи озираясь, ринулся за ближайшую хату, пинками подгоняя старуху Романа Анодина.
Первым заметил полицаев Алимбай Тлеулин. Полицаи шли колонной, как солдаты, выставив по бокам дозорных. Партизанские разведчики поняли, что те держат путь на хутор Лузганки. Алимбай поскакал в штаб. Отряд только проснулся, вид у всех усталый после вчерашней схватки. Коротченко срочно собрал совещание. Никто не знал, с какой целью идут полицаи на хутор, но все понимали, что идут они
Жамал, чувствуя неладное, не находила себе места. Она готова была одна броситься на полицаев, чтобы защитить своего ребенка. Тамара не отходила от нее ни на шаг, утешала: «Жена Романа неглупая женщина, она не полезет в самое пекло с ребенком на руках. Знает, как спастись от полицаев, не в первый раз ей скрываться. Отсидится где-нибудь в погребе, а тут как раз и мы подоспеем…»
Коротченко, решив отрезать пути отступления полицаям, послал автоматчиков Зарецкого на дорогу к речке Воронец, а роту Гриши Галдина — на дорогу, соединяющую Деньгубовку и Ходынки. Таким образом, полицаям оставался один путь — в лес. А в лесу их должны были встретить основные силы отряда.
Окружив хутор, партизаны дали первый залп в воздух. Прямой огонь мог попасть в кого-нибудь из хуторян. Полицаи бросились кто куда. Прикрывая детей подолами юбок, как клушки, засеменили к хатам женщины. Замешательство среди полицаев длилось недолго. Попрятавшись за избами, они открыли ответный огонь. Заработал поставленный на всякий случай пулемет у крайней избы. Партизаны короткими перебежками и ползком начали сжимать кольцо. Густо засвистели пули — полицаи не жалели патронов. Партизаны отвечали прицельно, осторожно, чтобы не подстрелить жителей.
Вскоре возле пулеметчика собралось основное ядро полицаев. Они подбадривали себя криками и не думали сдаваться. Пулемет изрыгал пули безостановочно, — партизаны не могли поднять головы.
Коротченко приказал зря не рисковать и послал в обход отделение Павлика.
Жамал кусала руки от бессилья. Пулемет все строчил, и партизаны не могли подняться. И только когда Павлик подобрался к самому гнезду с тыла, по руслу ручья, и почти в упор расстрелял полицаев, пулемет смолк.
Пока подтягивались партизанские группы с юга и с востока, Павлик забежал в ближайшую хату.
— Где старуха Анодина? Девочка жива?
Спрятавшаяся от пуль женщина с двумя детьми ответила, что жену Романа погнал с собой начальник полицаев — Хомутов.
После того как смолк пулемет, полицаи, беспорядочно отстреливаясь, поодиночке, по-змеиному извиваясь на огородах, в картофельной ботве, старались просочиться, проползти сквозь партизанское кольцо, которое сжималось все теснее. Немногим удалось уйти. Остатки предателей были собраны на том же месте, где час назад стояли хуторяне со слезами на глазах. Пока полицаев связывали, Коротченко приказал трем партизанским группам во что бы то ни стало настичь Хомутова. Весь отряд сразу узнал, что полицейский начальник увел с собой старуху Анодина с Майей. Лебедев догадался, для какой цели устроено
Первой напала на след Хомутова группа, в которой были Павлик, Мажит, Батырхан и еще несколько партизан. Группа небольшая, но самая резвая — все на лошадях.
Когда всадники остановились возле березняка, Павлик отчетливо услышал детский плач. Всадники натянули поводья, привстали в седлах, прислушиваясь. Через минуту снова послышался приглушенный, сдавленный детский вскрик.
— Поторопитесь, ребята! — Павлик пришпорил коня, решив напрямик, через заросли, пробраться на крик. Неожиданно конь Павлика шарахнулся в сторону и испуганно захрапел, поводя ушами. В кустах послышался треск сучьев. Павлик вскинул автомат.
— Выходи, стрелять буду!
— Не надо стрелять, не надо! — послышался женский голос, и перед партизанами появилась немолодая женщина в разодранном платье.
— Откуда ты, тетка?
— С хутора.
— Что здесь делаешь?
— Полицаи гнали нас, гнали, а потом бросили. Услышали, что вы гонитесь, — бросили. Ох, господи, всю спину исполосовали.
— В какую сторону они подались?
— К дороге.
— А девочка маленькая у них?
— И девочку и старуху Романа положили поперек седла, как баранов. А рты им платком позатыкали, чтобы крику не было слышно.
— Сколько полицаев?
— Человек пять или шесть…
— Быстрей, ребята. Задушат, сволочи, нашу дочку!
Партизаны поскакали по мелколесью во весь опор. У развилки остановились. Батырхан спешился, пригнувшись к земле, стал всматриваться в следы конских копыт.
— Ничего не понимаю, — наконец проговорил он. — Неужели они повернули вправо?
Справа темнел дремучий лес. Как могли отважиться полицаи скакать именно в лес, где их непременно должны были встретить партизаны? Вероятно, надеялись запутать следы. Хомутов — старый волк, знает эти места.
Проскакав примерно полкилометра, заметили у обочины лежавшую ничком женщину. Голова ее была непокрыта, на обнаженной спине виднелась кровавая полоса. Павлик и Батырхан, спешившись, подбежали к ней, приподняли. Женщина еле дышала. Потрескавшимися губами она чуть слышно ответила, что она и есть жена Романа Елена Павловна, и что Майю Хомутов увез дальше.
Возле старухи остались двое партизан, чтобы перевязать женщину и отвезти на хутор. Остальные поскакали дальше.
Неожиданно впереди послышались выстрелы.
— Это наши! — обрадовался Павлик. — Тут где-то Гриша Галдин должен быть со своими ребятами.
Впереди, не переставая, гремели автоматные очереди. Видимо, полицаи нарвались на партизан и теперь отчаянно отстреливаются.
Партизаны мчались на выстрелы, не разбирая дороги. Павлик скакал впереди, до боли в пальцах сжимая автомат. «Ах, сволочи, — повторял он, зло стискивая зубы. — Ах, гады, зачем вы ребенка мучаете? Куда вы его везете, сволочи?» Павлик не остановился и тогда, когда вокруг засвистели пули.