Фрося
Шрифт:
Фрося постоянно стригла ей коротко бровки и реснички и старалась , что бы она всё
время была в платочке, ненароком кто-то досужий доложит, куда надо о своих
подозрениях, а ведь случаи такие были, Алесь про это рассказывал.
Беременность Фроси на этот раз протекала очень даже спокойно, растущий живот
нисколько не мешал ей заниматься немалым хозяйством, а приезжавший летом часто
Алесь старался максимально облегчить её хлопоты.
Они по-прежнему были
Накануне Нового 1943 года Фрося с помощью деревенских баб успешно разродилась
мальчиком, которого, не смотря на мороз, повезли крестить в Мядель.
Это было намного дальше, чем Поставы, но бережёного бог бережёт.
Мальчику при крещении дали имя Анжей, но сами они между собой стали его звать
Андрейка, и нет смысла говорить о том, как были счастливы Алесь с Фросей.
Сын унаследовал тонкие черты лица отца, а пшеничные волосы и сапфировые глаза
матери.
Соседка, тётя Маня, всё удивлялась:
– Это же надо, какие трое разных детей, ну, совсем непохожи друг на друга...
Фрося только смеялась в ответ.
После родов Фрося чувствовала себя очень даже хорошо.
Груди её, как и впервый раз были полны молока, малыш хорошо набирал вес, был
спокойным, и матери не доставляло большого труда справляться с тремя такими
маленькими детьми.
Как-то в конце января Алесь приехал на выходные, и застал вытопленную баньку:
– Фросенька, мы сегодня будем вместе мыться...
– Конечно дорогой, и не только...
И она звонко рассмеялась.
Алесь подхватил её на руки, и закружил по избе:
– Сладкая моя девочка, как я по тебе соскучился, по твоим ласкам, телу, по твоей
неуёмной страсти...
– Только моей?!...
– Нет, конечно же, нет, я тебя так хочу, что не могу уже дождаться, когда детки отойдут ко
сну...
А потом была банька, и ночь, в которой они не заснули до утра, отдаваясь пылкости
любви...
глава 18
Опять пришла весна, а вместе с ней опять явилась немецкая заготовительная команда.
На этот раз сельчане были предупреждены Алесем об их прибытии заранее, он
подсуетился и выяснил сроки, и маршрут этих мздоимцев, и пастух увёл коров подальше в
лес, что могли, попрятали, но всё равно убытки от этого наезда были страшными, и опять
горевали бабы, и негодовали мужики.
А летом в их лесах объявились партизаны, началась железнодорожная война, взлетали на
воздух составы с фашистами, оружием и бензином, подрывались мосты, совершались
налёты на комендатуры
Но партизанам нужно было питаться, и начались рейды по деревням, и выгребали они
побольше порой, чем немцы, и в деревню Курачичи уже не раз наведывались лесные
братья, и после них бабы ещё долго голосили, проклиная этих освободителей.
Фрося старалась улаживать всё мирным путём и без сопротивления отдавала сало, яйца,
картошку, и подносила удальцам самогонку, а те, видя на её руках трёх малолетних детей,
сильно не обирали.
После появления в их местах партизан, Фрося стала очень волноваться за Алеся, ведь от
Постав до деревни было порядка десяти километров, а он один на подводе, да большую
часть по лесу, и ясно, что не многие из партизан знали о его подпольной деятельности.
Отшумело лето, убран огород, подполом хранились на зиму картошка, свекла, морковь,
капуста, в бочках засоленные сало, капуста, огурцы и даже грибы.
Доходили слухи о том, что красная армия отбросила фашистов от Москвы, Волги, Кавказа
и Ленинграда, и устремилась на запад, многое из этого Фросе рассказывал Алесь, а та по
секрету бабам.
Партизан становилось всё больше и больше, освобождались военнопленные, кто-то бежал
из гетто, начались репрессии среди местного населения за оказание помощи партизанам, и
многие пожилые мужчины и подростки вливались в отряды.
К Фросе по ночам иногда стучались уже проверенные, не раз приходившие люди из
партизанского отряда и она заранее готовила для них мех с продуктами.
Всё реже приезжающий Алесь, рассказывал о том, как лютуют гитлеровцы, что
становится всё трудней, выпрашивать на выходные подводу с конём, и что он уже не раз
просился в партизанский отряд, но подпольное руководство не соглашается, считают, что
от него больше пользы в комендатуре.
Зима выдалась лютой, Фросе было совсем нелегко справляться с тремя малышами,
помощи ни от кого не было, а Алесь стал наведываться домой в деревню крайне редко, и
на душе у Фроси становилось всё пасмурней, страх за дорогого человека разрывал
сознание, мысли одна мрачней другой приходили в голову.
Однажды в конце уже зимы тихий стук в двери, разбудил Фросю, стук был условный -
партизанский и она открыла дверь.
В сени ввалились трое партизан, стуча валенками, оббивая снег.
Фрося приложила палец к губам, призывая к тишине, предупредив, что спят дети, и
впустила их в горницу, и в первом высокорослом и грузном партизане с автоматом на