G.O.G.R.
Шрифт:
Но после того, как Федя получил тяжёлую оплеуху от Коли, он начал временами выпадать из реальности, падать на пол и с очумелым видом звать какую-то Наташеньку.
– Наташенька, Наташенька!.. – хрипел этот тип страшным полушёпотом и извивался так, словно бы его укусила змея.
Его невозможно было ни ущипнуть, ни позвать, ни отлить водой – на внешние раздражители он не реагировал, а успокаивался сам. Посмотрев на Федины «припадки» пару раз, Коля вспомнил бомжа по имени Грибок, который, говорили в изоляторе, так же «камлал». После того, как Федя «закамлал» в третий раз, Николай дождался ночи и, когда из соседней комнаты раздался Федин храп, извлёк из тумбочки-сейфа синюю папку и заглянул в документы, которые она хранила и прятала. Большая часть документов была на незнакомом
«Кто такие эти «они»? – удивился про себя Коля. И что это за проект такой «Густые облака?»». Николай присмотрелся и увидел на русской бумаге дату «01.06. 1957». А на немецких документах – вообще, сорок первый – сорок второй годы!
Утром Николай Светленко вышел из своей квартиры, замаскированный под старичка Владлена Евстратьевича, а в пакете у него лежала синяя папка. Он пошёл не куда-нибудь, а в ближайший гипермаркет, где есть копировальный аппарат и скопировал себе все документы – и немецкие, и русские – что нашлись в его папке. Возвращаясь домой, Коля всегда смотрел: нет ли поблизости Сидорова – боялся, а вдруг Пончик узнает Интермеццо? Коля, конечно, хотел, чтобы его арестовали, но только не Пончик! Это уже перескочило на уровень «Дела чести». Сидоров куда-то уехал – Коля определил данный факт по газетам, которые скопились у него в ящике – почтальон уже силой пихает их туда. Уехал – и ладно, так даже лучше. Зайдя в квартиру, Николай обнаружил Федю «камлающим». Федя, как обычно, лежал на полу, извивался, но к его обычной Наташеньке прибавилась ещё и какая-то Эмма.
– Эй, Федька! – Коля позвал этого странного субъекта, но не рассчитывал на то, что он откликнется.
Федька, действительно, не откликнулся, зато произнёс несколько новых слов: «Гогр», «найти» и «дихьтенволькен». Последнее слово он повторил несколько раз, однако оно было явно не русское, и Коля не понял, что имел в виду этот «Федя»… и ли даже не Федя.
Желая превратить Николая в своего универсального солдата, Генрих Артерран обучил его азам гипноза. Коля мог загипнотизировать кое-кого, например мента Карпеца, который вынес его дело из Областного ОВД. Николай дождался, пока «камлание» Феди закончится, и он станет вменяем. Когда же наконец у Феди закончилась тряска и он, как ни в чём не было, поднялся на ноги, Николай Светленко вспомнил, чему научил его Генрих Артерран, и на время превратился в Вольфа Мессинга. Николай усадил «родственничка» на диван и принялся вводить его в гипнотический сон. Федя никак не хотел засыпать, и постоянно спрашивал у Коли:
– Что вы делаете, Владлен Евстратьевич? – хотя Коля разгуливал перед ним без фальшивой лысины и без накладной бороды.
Николай принёс маятник – снял с ванны затычку вместе с цепочкой. Спустя около часа Федя прекратил задавать свои глупые вопросы и заснул с открытыми глазами.
– Фух, вышло! – выдохнул Коля. – А ну, Федюнчик, давай, вываливай, что такое это твоё «Гогр»?
«Федюнчик» не сказал ни слова. Вместо этого он выкруглил свои и без того кругленькие глазки, дёрнул своим носиком-уточкой, а потом – соскочил с дивана, встал на четвереньки и разразился заливистым лаем, словно небольшой весёлый пёсик.
– Эй, да что с тобой?! – перепугался Николай.
– Ваф! Ваф! – «ответил» ему Федя, а потом – не успел Коля и глазом моргнуть – как этот «щенок» напрыгнул на него, повалил на ковёр и давай вылизывать Колины нос и щёки!
– Слезь, слезь с меня! – Коля начал спихивать с себя семидесятикилограммового «мопса», уворачиваясь от его капающих слюней. – Брысь!.. Кыш!.. Пшёл!!
Насилу Коле удалось освободиться от своего назойливого «питомца» и отползти в дальний угол комнаты.
– Ваф! Ваф! – весело завизжал Федя, решив, что хозяин с ним играет.
Федя подскочил к Николаю, встал «на задние лапки», поджав руки к подбородку, высунул язык и задышал ртом по-собачьи,
– Да иди отсюда! – отказался Коля, отпихнув «собачку» ногой. – Амёба слюнявая!
Реакция Феди была неожиданна: из игривого щеночка он вмиг превратился в разъяренного ротвейлера и накинулся на Николая со львиным басовитым рыком, оскалив зубы. Коля струсил, ринулся в прихожую и выскочил в подъезд, захлопнув дверь у самого носа «свирепого чудища». «Собака Баскервилей» оглашала подъезд ужасающим лаем и бросалась на непрочную дверь, сотрясая её, стремясь выбить своим мощнейшим торсом. Коля привалился к двери спиной, чтобы хоть как-то спасти себя от клыков «ликантропа». Вырвись он – и Коля загрызен! Из квартиры напротив выпросталась немолодая и нестройная соседка. Заметив вжавшегося в трясущуюся дверь Колю, она сдвинула на нос толстенные очки и проронила:
– Сынок… ты чего это у квартиры Владлена Евстратьевича делаешь?
Коля обмер: забыв о мудрой осторожности, он вылез из квартиры на свет без маскировки!
– А-а, у-у, э-э… – пролепетал Коля, не найдя, что же ему ответить. – Владлен Евстратьевич собачку завёл… Вот, кормлю…
– А, Федя! – подслеповатая соседка обманула сама себя и Коля облегчённо вздохнул, удерживая на своих слабеющих плечах расшатывающуюся дверь.
Соседка спустилась вниз по лестнице, оставив Колю наедине с порождённым им самим чудищем. Монстр сотрясал дверь минут пять, а потом – пару раз довольно тявкнул и отполз вглубь квартиры. Поняв, что хищник бросил добычу, Николай осторожно приоткрыл дверь и засунул в квартиру один только нос.
– Наташенька! Наташенька! – раздавалось из кухни.
Коля осознал, что «озверение» прошло, и Федя опять «камлает». Федор валялся на полу кухни и ныл про свою потерянную Наташеньку. Да уж, хорошо над ним поработал Генрих Артерран – если сам Коля только безобидно блеет, то этот субъект – настоящий оборотень!
– Да ну тебя в баню! – фыркнул Николай и ушёл смотреть телевизор…
… Когда Эммочка очнулась во второй раз – она увидела вокруг себя непроглядную темноту. Она поняла, что находится в помещение – воздух был неподвижен и сух. Эммочка лежала на чём-то мягком – кажется, это было тряпьё. «Уложили на подстилку, будто я водосвинка какая-нибудь!» – со злостью подумала Эммочка, и тут же глаза её различили у самого пола недлинную и узенькую полоску света, словно бы свет проникал из соседней комнаты в щёлку под дверью. «Интересно!» Стараясь не шуметь – пускай думают, что она без сознания – Эммочка подползла к этой щёлке и попыталась заглянуть в неё. Не вышло: щёлка оказалась слишком узка. Тогда Эммочка затихла и превратилась в слух: авось что услышит? Там, куда вела эта щёлка, вначале было тихо, а потом – раздались чьи-то шаги и голоса.
– Бу-бу-бу!
– Гу-гу-гу! – они были далеко, говорили полушёпотом, поэтому до Эммочки долетало лишь невнятное бормотание.
«Чёрт!» – ругнулась про себя Эммочка, досадуя на то, что ничего не слышит – ведь один из этих голосов на сто процентов принадлежит пройдохе Гейнцу! Эммочка придвинула ухо к щёлке настолько близко, насколько смогла, но всё равно слова не понимала.
– Бу-бу-бу!
– Гу-гу-гу! – и хоть ты тресни!
Но потом, они кажется, подошли поближе, что ли, и до Эммочки стали долетать отрывки неких фраз. Кажется, они там о чём-то спорят… Надо бы подслушать и запомнить как можно больше.
– Ты обещал, что откроешь… – недовольно ворчал один голос, не Гейнца, а чей-то ещё.
– Я подумал и решил, что тебе это ни к чему! – парировал Гейнц.
– Мне необходим этот образец! – настаивал голос другого человека.
– Спускаться ниже этого уровня небезопасно, – предупредил Гейнц, а потом сказал что-то ещё, но уже шёпотом, и Эммочка услышала только «Шшшш!».
Но всё же, из этой короткой беседы Эммочка кое-что поняла. «Спускаться ниже этого уровня…» – так сказал пройдоха Гейнц. А значит – она на «Наташеньке»! Раз Гейнц затащил её сюда… Уж не наведёт ли он на неё «звериную порчу»? Нет, этого допустить нельзя – Эммочка решила, что обязательно должна выбраться из ловушки, иначе ей достанутся «большие кранты»…