G.O.G.R.

Евтушенко Анна

Генрих Артерран бросил на стол Колин «секретный» полиэтиленовый пакет, где лежали его ксерокопии.

Упс! Коля похолодел – когда этот «рейхсфюрер» успел побывать у него в квартире? И как он узнал про ксерокопии??

– Это раз! – Генрих Артерран не дал Коле пикнуть ни одной буквы. – И два – почему Серёгин роет склад Харитонова? Я же тебе сказал – влезаешь, как мышка и берёшь одну только папку! А что сделал ты? Наследил?

Коля сжал в кулак всю свою силу, волю и отвагу. Посредством такой небывалой концентрации он содрал свои лысину и бороду и отшвырнул их в угол.

– Мне надоело быть у тебя в шестёрках! – прошипел Николай, вытерев рукавом нос, из

которого потекла предательская капля. – Я всё это сделал, чтобы навести Серёгина на тебя, Артерран! Серёгин меня найдёт, а я сдам тебя, Артерран, с потрохами! Ты в тюрягу сядешь, с зеками будешь под нарами спать!

Коля расписывал «прелести» тюремной жизни, а Генрих Артерран слушал и всё больше сдвигал брови, под которыми холодно сверкали суровые серые глаза.

– Я понял! – отрезал он, наслушавшись Колиных побасенок. – Вот только скажи мне, дружище, у тебя какое образование? Слесарный техникум, если я не ошибаюсь?

Генрих Артерран вышел из-за своего дубового стола и прошёлся взад-вперёд, заложив за спину длинные руки.

– Слесарный техникум, – кивнул он, уничтожив Колю испепеляющим взглядом. – А я – международный юрист. Я знаю все законы и лазейки в них – для себя, а так же – глухие углы, для тебя. Я могу тебя так по этому делу со складом пропустить, что тебе небо в клеточку будет до конца твоих дней! Но я добрый и поэтому не буду пропускать тебя в открытую, поступлю с тобой по-другому.

– Небось, теперь ты меня совсем забаранишь? – поинтересовался Николай своей дальнейшей судьбиной, глядя в пол, чтобы не встретиться взглядом с ужасным Артерраном.

– Не-ет, – хищно оскалился Артерран и остановился как раз напротив поникшего Коли. – Я тебя частично освобожу от гипноза, и ты узнаешь, каково это!

– А ты не боишься, что я прямо в ментуру к Серёгину пойду? – спросил Коля, и решился наконец-то взглянуть на сурового Артеррана.

– Нет, вот, куда-куда, а вот к Серёгину ты не пойдёшь, – хохотнул Артерран. – Тебя туда потащат. А вот, что ты им скажешь – знаю только я. И только я определю, что ты скажешь! – безапелляционно постановил он и снова плотоядно хохотнул. – А теперь – нацепил «фантомаса», подобрался, и быстренько ползёшь обратно, в «конюшню»!

Колины руки сами собою подобрали с пола отринутые лысину и бороду, водворили всё это ему на лицо, а ноги – в обход Колиному желанию понесли его из офиса прочь, в коридор.

– Николай! – произнёс ему вслед Артерран. – Если ты ещё раз вздумаешь раскрутить Федю – он порвёт тебя, как Тузик – грелку! Ты уже подобрался к его лимиту, потом включится система безопасности! Заруби на своём носу, иначе Федя тебе его откусит!

Коля заклинился в дверях и втянул голову в плечи: Генрих Артерран подселил к нему питбуля. По спине водопадом потёк холодный пот. Придется как-то отгородиться от этого родственника, ведь Коля не знает, когда Артерран подаст этому бешеному зверю команду «ФАС».

2.

Узнав, что Ярослав Семенов неожиданно проявил фантастическую прыгучесть и улизнул из-под носа Никольцева, Пётр Иванович примчался в психушку на крыльях молний со скоростью света. Недобежкин выделил Серёгину вместо погибшей на «войне с чёртом» служебной «Самары» новую машину – «Дэу» серебристого цвета. Эта машина ездила куда лучше пожилой «Самары». А если ещё и мигалку прилепить на крышу – летит быстрее звёзд и ветра!

Врач Иван Давыдович был встрёпан, а его халат – облит валерьянкой. Около врача с виноватым видом топтались три «бдительных стража»: Никольцев, Журавлев и новенький Пятницын.

– Так, ребятки, – безрадостно сказал им Пётр Иванович. –

Прекратите прятаться за врача и давайте отчитываться. Никольцев первый.

Хотя Серёгин и сказал: «Никольцев – первый», все трое разинули рты и начали наперебой выкрикивать каждый своё и высказывать всяческие мнения по поводу фантастических возможностей Семенова.

– Так, я сказал – докладывает Никольцев! – оборвал эмоциональные возгласы «стражей двери» Пётр Иванович. – Значит, Никольцев, а не вся толпа! Как он сбежал?

Никольцев рассказал всё по порядку, а Пётр Иванович, слушая его, приходил к выводу, что, то ли Никольцева загипнотизировали, то ли он пособничает тем, кто помог Семенову сбежать, и врёт. Ну, как можно спрыгнуть с шестого этажа и при этом остаться живым и невредимым? Уж не Семенов ли «Поливаевский мужик»?? – даже такая мысль прокралась в голову Серёгина. Но, нет, «Поливаевского мужика» не бывает. Поливаев пьёт, ему мерещатся черти… Но кто же тогда этот призрачный «милиционер Геннадий»? Зайцев? Мартин Мильтон? Нет, это вообще фантасмагория выходит… Пётр Иванович отринул от себя все эти суеверные догадки и начал осматривать опустевшую палату Семенова. Стекло в окне было разбито, и в палате гуляли прохладные свежие ветры. Дыра огромная – выпрыгивая, Семенов проделал её своим телом. Прямо, как «Поливаевский мужик», или «милиционер Геннадий», когда спасал Ершову от киллеров Чеснока… Опять эти «мужики»! Нет, Пётр Иванович решил больше не думать о них. Он методично облазил палату Семенова. Конечно же, там не нашлось ничего, что могло бы заинтересовать следователя. Как будто бы Ярослав Семенов вдруг ни с того ни с сего взял и сиганул в окошко… По крайней мере, Никольцев так рассказывал. Но можно ли ему доверять? Пётр Иванович уже и не знает, кому доверять, а кому – нет…

– Пятницын, выскреби тут все отпечатки, – распорядился Серёгин. – А ты, Журавлев, пробегись по этажам, поспрашивай уборщиц, вахтёра… Ну, всех, кто по коридорам может ходить и возле двери стоять. Узнай, кто входил сюда и выходил за последний час.

– Есть, – Пятницын бочком вдвинулся в опустевшую палату Семенова, а Журавлев с виноватым видом посеменил на первый этаж.

А Пётр Иванович остановил уборщицу, которая барражировала по этажу со «знаменем» из швабры и тряпки. Уборщица нехотя повернула к Серёгину своё испорченное лишним весом лицо и недовольно осведомилась:

– Вы когда мне убирать дадите? У меня обед, а я тут корячиться должна! Сколько раз уже мне с вашими лунатиками пожрать не дают!

– Милиция, – спокойно сказал Пётр Иванович. – Сейчас вы ответите на пару вопросов и можете идти обедать. Седьмую палату можете не убирать.

– Да? – вопросила уборщица, вскинув голову, словно царица. – А за что же я зарплату получу, милиция?! Я на сдельщине сижу, сколько убрала, столько и отстегнули! Так что вы мне тут не компостируйте мозги!

– Гражданка, – Пётр Иванович старался не раздражаться. – Это необходимо следствию. Скажите, вы видели кого-нибудь сегодня на этом этаже?

Уборщица подкатила глазки к потолку, пожала плечами и вытерла нос кулаком, как вспотевший грузчик.

– Нет, – буркнула она, махнув тряпкой у носа Серёгина. – Только Давыдыч носился тут как мельница, да лунатик из той вон палаты выл.

Уборщица сделала широкую отмашку правой рукой и остановила указующий перст на белой двери палаты номер 3-а. В этой палате с недавнего времени проживал майор Кораблинский, которому на улицах Донецка определили кличку Грибок.

– И что он такое выл? – поинтересовался Серёгин, отстраняясь от достаточно грязной тряпки.