G.O.G.R.

Евтушенко Анна

– Ребята, – многозначительно начал он. – Только что, сегодня днём, старший лейтенант Муравьёв совершил в нашем с вами расследовании прорыв.

Пётр Иванович немного удивился. Что же мог Муравьёв такого отыскать тут, в Донецке, что бы совершило прорыв в расследовании дела «верхнелягушинских чертей»? А вот Недобежкин в свою очередь, невозмутимо и обстоятельно знакомил их с потерпевшим от грабителя Харитоновым и с его «волшебным» складом, на котором хранился один страшный секрет.

– Склад подчистил наш с вами Интермеццо, – говорил начальник, машинально терзая пальцами отрывной календарь на своём столе. – А мы уже поняли, что Интермеццо, или Николай

Светленко связан с теми, кто строит из себя чертей. Документы в папке Харитонова касались проекта «Густые облака», и Светленко украл её, чтобы кому-то передать. У меня есть такая догадка, что тут каким-то образом подвизается «Росси – Ойл». Не даром они затеяли всю эту кашу с Кашалотом и «Казаком» Чеснока. И Кашалот, и Чеснок были держателями документов с «Наташеньки». Я думаю, что этот Мильтон именно за этими документами и охотился. По-хорошему нужно установить связь между Мильтоном и Тенью. Вот тут, кажется, придётся нам с вами передавать эстафету Интерполу. Америка, всё-таки. Ну, ничего, «Росси – Ойл» я по своим каналам проверю – подключу Ежонкова со Смирнянским. Они ребята толковые – нароют. А вот Интермеццо займетесь именно вы. Сидоров, – Недобежкин посмотрел на сержанта в упор, требуя от него выполнения невыполнимого. – Ты отлично знаешь повадки Светленко – как он маскируется, где может прятаться и т. д. и т. п. Так что, действуй.

– Есть, – неуверенно протянул Сидоров, так как знал, что Интермеццо гусь хитрющий – даже его может обвести, как первоклассника.

– Так что, ребята, действуйте, – постановил Недобежкин, выпростался из-за стола и открыл перед Серёгиным и Сидоровым путь во внешний мир в виде коридора. – Вперёд и не забывайте о секретности!

– Есть! – Серёгин и Сидоров сказали это слово почти дуэтом и покинули кабинет начальника.

У изолятора снова собирались те, кому интересен цирк: в который раз «закамлал» Гоха. Даже из коридора было слышно, как разрывается он в своём любимом слове «Гогр».

– И чего ему этот «Гогр» дался? – проворчал Пётр Иванович, проходя мимо изолятора. – Никогда не поверю, что этот инакоспособный Гоха мог заниматься генной инженерией!

– Чем чёрт не шутит? – буркнул Сидоров, косясь на любителей цирка, что осаждали «стража дверей» Белкина просьбами впустить их на «арену».

– Гогр!!! Гогр!!! – «напевал заклятие» Гоха. Наверное, он сейчас прыгал с нар на пол и, наоборот, поджав руки как шимпанзе. – Гогррррр!!!! – Гоха прямо, зарычал, как рычат всякие «тяжёлые рокеры», а потом – издал абсолютно нехарактерное для своей странной персоны слово: – Шотландия!

Услышав сие слово, Серёгин заклинился и осведомился у Сидорова:

– Что там у нас с Ваверкиным?

– Уволился, – вздохнул Сидоров. – Я раньше вас пришёл и видел, как он осаждал Недобежкина своим заявлением. И Недобежкин его подписал…

– Шотландия! Шотландия! – Гоха, кажется, сменил репертуар. Интересно, почему он выбрал именно эту страну? Шотландию, а не Америку, где торчит его любимый «Гогр»?

2.

Врач-психиатр Иван Давыдович совсем избегался между беспамятным Ярославом Семеновым и сумасшедшим Грибком – Кораблинским. Ни одного из них он вылечить не мог: Кораблинский по-прежнему оставался на уровне лемура, временами срываясь на Уголовный кодекс. А тот, кого Серёгин условно назвал Ярославом Семеновым, сам о себе мог сказать только: «Ээээ». К Семенову уже вызывали его жену, которая его узнала, а он – только бестолково таращился на неё и спрашивал:

– Вы кто?

Жена при этом распустила нюни прямо в палате, а условный Семенов

всё пытался добиться от неё:

– Вы кто? – и отказывался верить, когда она сквозь слёзы отвечала:

– Жена я твоя, родно-ой!!

«Секретных пациентов» по-прежнему охранял милиционер Никольцев, вот только помощников ему выделили других. Вместо «озверевших» Борисюка и Соколова милицейский начальник прислал новеньких – Журавлёва и Пятницына. Вот они и сидели теперь – один возле Кораблинского, другой – «над» Семёновым. Никольцев же как и раньше, занимал место в коридоре, у лестницы и проверял пропуска у всех, кто заходит на «секретный» этаж.

Вся эта милицейская троица уже начинала откровенно подхихикивать над незадачливым психиатром Иваном Давыдовичем, который так и не смог никого вылечить, а только бегает по коридорам то за валерьянкой, то за корвалолом. Вот и сейчас – в ответ на новую терапию Кораблинский – Грибок хлобыстнулся на пол и начал монотонно подвывать статьи УК. Иван Давыдович с ним уже порядком взвинтился – похудел и начал плохо спать. Иногда во сне на него набрасывались виртуальные немцы, а в основном – он видел, как с грозовых небес срываются огненные метеориты, летят вниз, оставляя светящиеся хвосты. А, падая – взрывались и поджигали всё вокруг…

Иван Давыдович выполз из палаты «закамлавшего» Кораблинского и направился в ординаторскую – запивать горе валерьянкой. Милиционер по фамилии Пятницын беззвучно хохотнул ему в след. А горе-врач прямо спиной почувствовал колючку сарказма…

Никольцев не позволял подчинённым играть на службе в карты, а сам – зарёкся приносить кроссворды – он уже двоих похитителей прошляпил…

И тут спокойную идиллию ординарного рабочего дня нарушила некая возня в палате Ярослава Семенова. Там, как будто бы что-то тяжело упало на пол а потом – послышался звон разбитого стекла.

– Ребята! – перепугался Пятницын и распахнул дверь палаты.

Семенова в палате не было, а окно оказалось разбитым. «Выбросился!» – это была первая мысль, что пришла в голову всем трём милиционерам – этаж-то шестой! Никольцев рванул к окну и выглянул на улицу. Он ожидал увидеть Семенова лежащим на асфальтированной дорожке под окнами, однако увидел совершенно другую картину. Живёхонький Ярослав Семенов огромными прыжками нёсся к больничному забору, распихивая на ходу санитаров, что вздумали преградить ему путь.

– Тревога! – заорал Никольцев и помчался к двери. – Быстро! – лейтенант выскочил из палаты и на бегу столкнулся с врачом Иваном Давыдовичем, который не спеша прогуливался по этажу с пузырьком валерьянки. Врач отлетел в сторону и шлёпнулся на пол, выронив свой пузырёк.

– А? – перепугано булькнул он.

Но у Никольцева было дело поважнее, чем поднимать врача на ноги.

– Пятницын, звони Серёгину! – захлёбываясь словами, приказал лейтенант. – Журавлев, за мной! – он со всех ног рванул по коридору к лестнице, вопя на ходу:

– Тревога!

Полненький и неповоротливый сержант Журавлев потопал следом, стараясь не оступиться на крутых ступеньках. Со своими коротенькими ножками и животиком он был не в силах догнать быстроногого лейтенанта.

Никольцев отпихнул дверь, вылетел на улицу и рванул к забору, у которого сгрудились санитары, пара врачей и несколько тихих пациентов, которых выпускают на улицу.

– Где он?? – громогласно осведомился Никольцев у всех сразу.

– Там… – санитар указал богатырской рукой вверх, имея в виду то, что пациент Семенов безо всякой страховки и опоры перемахнул через забор высотой три метра.