G.O.G.R.
Шрифт:
– Нет, не шутка, – возразил Недобежкин. – Меня зовут полковник Недобежкин Василий Николаевич. Я – начальник Калининского РОВД. А вы, Кораблинский, почитай, уже два года проживали под именем Грибок, и вспомнили свою фамилию только сегодня.
– Вы что? – попятился Кораблинский и едва удержался, чтобы не обрушиться в глубокий обморок. – Какой Грибок? Какое Калининское РОВД? Вы от Рыжего, да? Похитили, гады? Взятку всучить не получилось – так похитили? Сидоров, ты что, с ними заодно, да? А я доверял тебе, крот! Оборотень! Ну, знайте: вены себе перегрызу, а шестерить на вас не стану!
– Стойте, стойте! – попытался
Недобежкин не успел выразить мысль, потому что Кораблинский вдруг сорвался с места и ринулся в драку. Он бы засветил Недобежкину в глаз, если бы Серёгин с Сидоровым не подскочили сзади и не завели ему руки за спину. Кораблинский дёргался, вырывался, плевался ругательствами.
– Бандюги позорные, амбалы! Не заставите, не буду!
– Уфф, – прогудел Недобежкин, вытерев ладонью лоб. – Пускай посидит пока. Чёрт! Осточертело! По домам, ребятки… Завтра поработаем. А сегодня – у всех выходной!
С этими словами милицейский начальник просто развернулся и покинул камеру – до такой степени взвинтили его все эти «порченые». Недаром из-за них уволилось столько гипнотизёров…
====== Глава 96. Страдания Вертера. ======
После того, как Николай Светленко чудом избежал ареста и «погиб» для всего мира – его жизнь лучше не стала. Даже наоборот: ему было абсолютно негде даже переночевать, не то, что жить. Ни кола, ни двора – хоть в гараже живи! Чтобы найти кров, гордый Интермеццо на коленочках приполз к бывшим своим корешам, которых, уезжая в Германию на криминальные «заработки», он направо и налево обзывал «бездарностями», «медлительными олухами», «червяками» и «слизняками». Первый «червяк» весил килограмм сто двадцать и имел кликуху «Хряк». Хряк жил один в двухкомнатной квартире и «работал» вымогателем. Семьи у него не было: во-первых, работка слишком уж «пыльная». А во-вторых – сам он не подарок: моется три раза в год, ест за семерых, да и развлекается тем, что прямо в квартире стреляет из боевого пистолета по бутылкам, которые сам освободил от водки. В общем, неприятная картина, по всем параметрам неприятная. Можно себе представить, какие муки претерпел чистоплотный Коля, заставляя себя проситься на ночлег в его страшенной берлоге.
Хряк пожевал жирными губами, отъел солидный кус от жареной куриной ноги и сообщил сытым голосом:
– У меня жить негде: самому тесно… Да и жратвы нету, – и отъел второй кус. – К Черепахе ползи – он гостеприимный – авось, приютит! – и издал мерзкую отрыжку.
Коля даже обрадовался тому, что не придётся жить у Хряка. Пока он сидел на его кухне – так едва не задохнулся от висящего там амбре: еда пахнет, переполненная мусорница пахнет, да и сам Хряк – тоже… пахнет. Нет, «король воров» Интермеццо слишком аристократичен, чтобы водворить свою персону в такую жуткую нору.
Человек по имени Черепаха тоже «пахал в поте лица»: угонял дорогие и редкие иномарки. Он всё время скрывался: то от правосудия, то от бандитов, и жил в неприметной однокомнатной клетушке в далёком Будённовском районе. «Черепаха» – это не кличка, а фамилия, ставшая кличкой. У него так и в паспорте написано: «Виталий Черепаха».
Коля насилу обнаружил среди засоренного отходами человеческой жизнедеятельности частного сектора тот старенький двухэтажный домик с ободранными стенками, где приютилась
– Э, ты хто? – пробухтел другой мужичок, недоверчиво покосившись на Колю покрасневшим залитым глазом.
– Черепаха дома? – хмуро спросил Коля, отворачиваясь от противного запаха перегара.
– Ба! – ответил третий мужичок, который до этого молчал. Поди разберись, «да» это, или «нет».
– Выпей, легче станет! – подвинулся первый. – А то я смотрю, смурной ты, шо пёс бездомный!
– Так и есть – бездомный, – вздохнул Коля и зашагал вверх по вытертым и выбитым ступенькам.
Коля знал, в какой из этих нор прозябал Черепаха – вон в той, дальней, под номером «семь». Ну и дверь – доска дырявая какая-то, а не дверь. Даже если Коля дунет – эта так называемая дверь сорвётся с проржавевших петель и бухнется на пол. Звонок у Черепахи сожгли – около поцарапанной лутки непонятного цвета торчал его чёрный оплавленный остов.
Коля несильно постучал в дверь кулаком: боялся прошибить в ней дыру. За дверью висела тишина. Кажется, там даже стало тише, чем до того, как Коля постучал. Шифруется, собака – небось, снова напортачил со своими тачками и попал на чей-нибудь прицел.
– Открывай, Черепаха, это я, Колян! – негромко прикрикнул Коля, желая разогнать тишину и вызвать дружка на контакт.
– Нет! – затравленно пискнули за дверью. – Иди, иди, отсюда!
– Нарвался? – осведомился Коля, пока что, не собираясь никуда уходить.
– Ага!
– Открой дверь, а? – попросился Коля. – Тут нету никого – только три алконавта на ступеньках чалятся.
– Нету? – после этого вопросительного слова хлипкая дверишка скользнула в сторону и образовала неширокую щель, из которой выдвинулся длинный Черепахин нос. – Чего надо? – прошептал он, не желая высунуть ничего кроме этого носа с бородавкой.
– Хаты нету, – буркнул Коля, пытаясь просочиться в эту щель. – Пусти, а?
– Нет… нет… – забрыкался Черепаха и попытался захлопнуть свою чахлую дверь, выдворив Николая «за борт».
Но Николай был не лопух: он успел поставить ногу в дверной проём и помешать дружку от него отгородиться.
– Ну, совсем негде жить… – просительно пролепетал он, подавляя брезгливость. – На недельку хотя бы, пока ксиву не заготовлю.
– Ты что, с дуба грянул?? – перепугался Черепаха, выпихивая Колину ногу из своей квартиры. – Неделька?? Какая тебе неделька, крендель? Мне жить, может быть, день, или два осталось, а ты – «неделька»!
– У тебя что, рак? – прогудел Коля, удерживаясь в дверном проёме.
– Убьют меня, пельмень! – взвизгнул Черепаха и сделал отчаянную попытку избавиться от Коли, толкнув его обеими руками. – Тупой ты, как баклан! Набегут бандюги с пушками – БАХ! БАХ! – и готово! И меня и тебя порешат, как курят! И хату запалят. Этого хочешь? Нет? Давай, проваливай!
Порешат, как курят? Ха! Колю вон, уже сколько раз собирались то порешить, то забить в тюрягу! А он выкрутился: и от Серёгина отбоярился и «рейхсфюрера» Артеррана с носиком оставил! Вот, только, спать негде… Всё, надо заходить – надоело мыкаться туда-сюда.