Габриэль
Шрифт:
Как только мы оказываемся в номере, я сажусь на диван и усаживаю её к себе на колени, обнимая крепче, словно пытаясь оградить от всего мира.
— Беатрис, ты в порядке? — тихо спрашиваю, заглядывая ей в глаза.
В этот момент по её щекам потекли слёзы — тихие, бесконечно болезненные. Моё сердце сжалось. Наверное, это напугало её до смерти. Иногда я забываю, что не всем приходилось сталкиваться со смертью так часто, как мне.
Успокоившись, она прерывисто вздыхает.
— Наверное, до этого момента я не верила,
Я отодвигаю в сторону чувство вины, которое пытается просочиться внутрь, и вместо этого сосредотачиваюсь на ней.
— Ты хорошо справилась сегодня вечером, — говорю я, наклоняясь и целуя её в макушку, прежде чем осознать, что делаю. Это было настолько естественно, что я даже не задумался.
Она отстраняется, глядя на меня с выражением, полным сомнений и усталости, затем встаёт.
— Я собираюсь пойти помыться. Останусь в другой спальне, — говорит она, избегая моего взгляда.
Я тоже встаю, чувствуя, как напряжение снова нарастает. Зная, что она на взводе, я медленно подхожу к ней, внимательно оценивая её реакцию. Она смотрит на меня, наклонив голову, её глаза полны тревоги и неуверенности. Моя рука осторожно касается её щеки, и я обхватываю её лицо ладонями, заглядывая в её встревоженные глаза.
— Я хочу, чтобы ты была рядом со мной, Беатрис. — Мои слова звучат тихо, почти как просьба, которая вырывается из глубины души.
Она кивает, а затем обнимает меня. Я обхватываю её руками, пытаясь всем свои существом передать ей спокойствие и тепло, чтобы её дрожь прошла. Кладу голову ей на плечо и нежно глажу по спине, ощущая, как её напряженное тело постепенно начинает расслабляться.
Раздаётся стук в дверь, и Беатрис медленно отстраняется, её глаза все ещё затуманены.
— Я собираюсь умыться и лечь спать, — произносит она тихо.
— Я приду позже, — отвечаю, наблюдая, как она направляется в спальню и скрывается за дверью.
Едва она исчезает, как напряжение возвращается, и я заставляю себя повернуться к двери, откуда снова раздаётся стук. Я открываю, и передо мной оказывается Домани.
— Мы будем готовы, когда ты будешь готов, — говорит он, сдержанно кивнув.
Я оглядываюсь через плечо, чтобы убедиться, что дверь спальни всё ещё закрыта. Мне не нужно, чтобы она видела или слышала то, что произойдет дальше.
— Проведи их в кабинет. Это в противоположном конце номера. Надеюсь, там достаточно далеко, чтобы заглушить любые звуки.
Я отхожу в сторону, и Грассо, Чиччо и Смайли вводят троих мужчин, уцелевших в аварии. Их глаза завязаны глаза, а во рту — кляпы. Я закрываю за ними дверь, чувствуя, как что-то во мне переключается.
Чиччо и Грассо расстилают на полу пластиковую плёнку и толкают по ней мужчин, словно подталкивая их к неминуемой судьбе. Я жестом приказываю своим людям снять повязки с глаз.
Троица выглядят ужасно после аварии: их лица покрыты порезами, синяками и шишками, а взгляд — затуманен болью и страхом. Я подхожу к своему столу,
— Джентльмены, — начинаю я с едва заметной насмешкой. — Сегодня вы испортили мне довольно приятный вечер, который я проводил с красивой женщиной.
Я открываю другой ящик, хватаю все, что мне нужно, и затем прячу пистолет за спину. В комнате становится тише, будто воздух стал густым и вязким.
— Мы можем сделать всё очень быстро, а можем потратить на это всю ночь. Решать вам, — продолжаю я, скрестив руки на груди и внимательно оглядывая их лица. — Кто вас прислал?
Молчание, лишь тяжёлое дыхание и нервные взгляды, скользящие в сторону. Я позволяю этой паузе затянуться, позволяю страху расти в их глазах.
— Слишком сложно? — моя усмешка становится ещё холоднее. — Хорошо, давайте попробуем что-то попроще: вы хотели меня или ту девушку?
Мужчины переминаются с ноги на ногу, и в конце концов один из них бросает короткий взгляд на своих товарищей. Слабое звено. Я медленно подхожу к нему, пристально вглядываясь в его лицо, словно выискивая слабость. Его кадык дёргается, когда он судорожно сглатывает, глаза бегают, избегая встречаться с моими.
Я опускаю пистолет, словно теряя к нему интерес, но напряжение в комнате возрастает. Весь их страх теперь сосредоточен на том, что последует дальше.
— Тогда давайте начнем, — произношу я и медленно подхожу к самому нервному из них.
Я дергаю его за волосы, заставляя его голову откинуться назад, и он начинает кричать, тряся головой. Слегка кивнув Смайли, тот подходит, чтобы помочь его «успокоить». На лице Смайли расплывается кривая ухмылка, когда он держит мужчину за лицо, закрывая ему рот рукой. Я достаю нож для резки сигар и поворачиваюсь к пленнику.
— Посмотрим, что он скажет.
Смайли отпускает его, и я вытаскиваю кляп из его рта.
— Девушка! Девушка! Удар был нанесён по девушке! — выпаливает он, дрожащим голосом.
Мои губы сжимаются в тонкую линию. Я надеялся, что он этого не скажет. С другой стороны, это, должно быть, связано с запиской с угрозами, которую она получила.
— На кого вы работаете? — мой голос становится ледяным.
Он снова опускает голову, избегая моего взгляда. Я жестом подзываю Смайли, и тот снова заткнул пленнику рот, удерживая его на месте, когда я беру его за руку.
— Ты знал, что большой палец отвечает за 50 % функций твоей руки? — произношу я, наклоняясь и глядя прямо в глаза пленнику, так чтобы его друзья могли ясно видеть, что их ждет. — Ты не сможешь делать такие простые вещи, как застегнуть рубашку, взять мелочь, застегнуть молнию на брюках… — Я медленно отцепляю его большой палец от сжатого кулака. — Давай попробуем еще раз. — мои слова звучат холодно и безразлично. — Если только ты не хочешь, чтобы твои товарищи помогали тебе подтирать задницу всю оставшуюся жизнь — это, кстати, тоже довольно сложно делать без помощи большого пальца. На кого ты работаешь?