Гадости для радости ...и по работе
Шрифт:
— Шарик… На кой тебе эта стекляшка? Ты же человек вроде бы просвещенный и образованный.
— Он не стеклянный, он… из прозрачного кварца! — Девушка вяло защищала честь своего инвентаря. — И со мной разговаривал.
Шарик. Разговаривал. Кварцевый.
Ладно. Ладно. Червона, что ты знаешь о других иных и их возможностях? “Ничего, и то не все”, конец цитаты. Вот и не выступай.
Сейчас только небольшую сверочку произведем — и всё!
— Дай-ка руку, — попросила я уверенно.
Руку пьяненькая Лялька
Я сжала ее ладонь, и пояснила:
— Вообще-то, мы можем и без физического контакта гадать… ну, мы — это в смысле, наги в целом, а не в смысле “Мы, Червона Кириллова”... Так вот, можно и без рук. Но с руками проще, а в будущее иных смотреть сложнее, чем в человеческое. Ладно, это не важно. Во-первых, выброси из головы свои сомнения про друзей — я ясно вижу линии устойчивой взаимной эмоциональной привязанности. Не знаю, что между вами случилось и почему они убежали — вы все трое иные и мне так точно посмотреть трудно. Но это не из-за безразличия. Гарантия. Могу печать поставить.
Лялька шмыгнула носом — кажется, не верила мне — но я пресекла возможные возражения:
— Ша! Это присказка, не сказка. Сказка будет вот сейчас: Ляля, я отчетливо вижу, что ты должна умереть. Тебе осталось максимум две недели, без вариантов. Ша, не реветь, посмотри на меня!
Она подняла на меня взгляд, и я, стиснув ее ладонь, глядя ей в глаза, напористо продолжила:
— Но твоя жизнь — не заканчивается. И это я тоже вижу четко. Поняла? Слышишь меня? Жизнь — продолжается!
Собеседница смотрела на меня растерянно, расфокусированным, слегка поплывшим взглядом.
А на меня вдруг навалилось усталость — будто раньше я только этот мир на плечах таскала, а сейчас взвалила и какой-то другой.
Выпустив ее ладонь, я аккуратно сложила руки на песке, и пристраивая на них сверху щеку, повторила-пробормотала:
— Жизнь — не заканчивается. Это важно. А теперь всё, иди. Я что-то… спать хочу, да. И, это… Ты, главное, котиков не обижай. Поняла? Это тоже важно…
04/09
04/09
— Привет. — Голос Сокольского в телефонной трубке был деловит. — Есть информация по нашему делу. Я заеду к тебе?
— Заезжай, — щедро разрешила я, удерживая телефон между плечом и щекой и прикидывая, как бы мне ловчее собрать на веник осколки посуды.
— Тогда я подскочу через полчасика.
Сокольский отключился, а я вернулась к своему унылому времяпрепровождению.
Вчера я так и продрыхла в СПА до самого звонка от курьера, доставившего УФ-лампу из пункта выдачи.
По возвращении домой меня хватило только на то, чтобы наладить обогрев в террариуме. После я снова вырубилась — и уже до утра.
Утром заглянула Алевтина Витольдовна, желающая знать, как ее собственность пережила явление лича народу, а также
Алевтина Витольдовна разбудила меня в несусветную десятичасовую рань, требовала странное, говорила сложное – и все это непроснувшемуся человеку.
Она ушла – а я где-то через полчаса после ее ухода проснулась.
И вот с тех пор я трудилась как пчелка, наводя порядок и вяло переругиваясь с домовой онлайн на тему “Кто виноват, что делать и как бы нам вернуть нам стену повесить навесной кухонный шкафчик так, чтобы это не нанесло квартире больше повреждений, чем при его падении”.
Сокольский явился в самый драматичный момент (впрочем, для такой матерой лентяйки, как я, любой момент уборки — драматичный).
Позвонил в домофон, поднялся в квартиру, прошел за мной в кухню…
Я мрачно ждала.
— Твою мать! Вань, два вопроса: что тут у тебя случилось и какого хрена ты мне об этом не сказала, когда я звонил? Я бы хоть инструменты взял!
И если начала фразы, которая про допрос, я ожидала, то ее конец… конец фразы болезненно царапнул мне сердце.
— Сокольский, — с чувством ответила я. — Не задавай вопросов, на которые ты не хочешь слышать ответов!
— Это ты сейчас про первый мой вопрос или про второй? — Неожиданно серьезно уточнил капитан.
— Это я сейчас про отстань!
Ну вот чего ты смотришь на меня так серьезно и хмуро? Я не готова!
Вздохнув и покачав головой, Сокольский протянул мне пакет, на который я как-то не обратила внимания сначала.
— Держи, — буркнул он, пока я, приподняв брови, изучала логотип ближайшего сетевого продуктового. — А то вечно ты меня кормишь…
О, Господи… В самое сердечко!
Впрочем, намек я поняла верно. И честно предупредила:
— У меня из посуды в живых осталась одна разделочная доска. Так что сегодня в меню — сплошь бутерброды.
Иван в ответ ухмыльнулся:
— Не гони, Червона! У тебя бутерброды — стиль жизни. Слушай, а если серьезно, что случилось? У вас на четвертом этаже…
Знаю: вывороченные двери, вылетевшие стекла, о-оч-чень характерные круглые отметины в стенах и следы горения на стенах, полу и потолке.
Вздохнув, я взглянула в Сокольского с жалостью: ну хороший же мужик, за что судьба с ним? Ладно, капитан, я не дам тебя в обиду!
И, твердо глядя ему в глаза, отрезала:
— Ты не хочешь этого знать.
— Кириллова… — вкрадчиво обронил Иван. — Я ведь и с поквартирным обходом могу пройтись!
— Господи, да отстань ты от меня! На четвертом этаже какие-то хулиганы стреляли по стенам, а там газовый баллон посреди лестничной клетки стоял — вот он и взорвался!
— Ваня, — укоризненно вздохнул тезка.
— Иди! Иди с поквартирным обходом! Я тебя не держу, мне же лучше — предоплату вы мне уже заплатили, не придется отрабатывать!