Гадости для радости ...и по работе
Шрифт:
— Да прав, прав. Просто Урсула скрыла принятое ею решение.
— О, вы и это умеете?
— Да блин! — Мне очень хотелось постучать головой о деревянный настил пола, но я никак не могла определиться, чья это должна быть голова. — Ваня, ну логично же, что на всякое действие найдется противодействие!
— Ага… — Сокольский помолчал, подумал и вернулся к предыдущей теме. — То есть чтобы предсказать будущее страны, твоя мама должна стать президентом?
— Тьф-тьфу-тьфу! — Свой искренний и нешуточный испуг я не только
— Не, ну я в теории!
— В теории — да, а на практике, как ты понимаешь, проверить как-то не довелось.
— А…
— Вань, отстань, а?
Широкие твердые ладони скользнули по моей спине, притянули меня к нему…
Ну, или так, да.
— Вань, — Сокольский гладил меня по спине кончиками пальцев, и это было приятно.
— М-м-м?
— А почему вы обязаны возвращаться сюда?
— Ива-а-ан! — Я застонала и попыталапсь спрятать голову под подушку, но в бане подушек не было.
— Нет, ну я серьезно. Я понял, почему вы выставляете молодежь в большой мир — чтобы не замыкаться в своем информационном пузыре, не костенеть. Но ваши старшие почему-то ожидают, что вы все вернетесь — и ты, и Урсула, с ее перспективами в большом мире. И ваша Татьяна, которая вроде бы известна на весь мир, а здесь непонятно, чем будет заниматься. Прям уверены. Почему вы должны вернуться?
— Некоторые остаются, — вздохнула я, признавая поражение перед кое-чьей настырностью. То есть, настойчивостью. — Но это редкость. Большинство возвращаются, но не потому что должны, а… Ну вот почему ты не допытал об этом Урсулу?!
— Я допытал, — ухмыльнулся Иван. — Урсула сказала — “место силы”. Но добавила, что точнее объяснить не сможет, потому что не уезжала.
— Ну… в принципе, так и есть, — признала я оба факта.
И то, что для, змеелюдей, эгрегор — это место силы, и то, что Урсула еще не уезжала.
— Тебе здесь легче колдовать?
— Мне здесь легче жить. Мир за пределами общины очень давит на плечи. Когда я уезжаю отсюда — я некоторое время фонтанирую жизненными силами, как будто накачалась ими под завязку. Но запасать их не получается, за неделю-другую ощущение переполненности энергией исчезает. И… и ваш, человеческий мир снова очень давит. Отстань, а?
Как ни странно, Иван действительно отстал. Завозился, собирая вещи, подсвечивая себе телефоном. А я вдруг вспомнила кое-что:
— Слушай! Я тебе раньше не сказала, но в том, что тебя наши покусали — есть и плюсы! — Радостно сообщила я шуршащему джинсами Сокольскому. — На тебя теперь яды действовать практически не будут!
Иван замер.
— Какие именно яды на меня теперь не действуют?
Радости в его голосе я что-то не расслышала. Скорее, напряжение. И слабая надежда.
— Э-э-э… — я растерялась, не столько от вопроса, сколько от реакции. — Да практически, никакие… Органические — так точно!
— Твою мать.
—
— Ничего-ничего. Все хорошо.
— Ва-а-ань?
Сокольский грустно спросил:
— Червона, а у вас в школе токсикологию проходят?
— Нет. Зачем нам?
— Действительно, — уныло согласился Сокольский. — Зачем вам? Но ты на будущее имей в виду, что, с точки зрения токсикологии, алкоголь — тоже яд. Как ты думаешь, как часто меня пытаются отравить? А как часто я выбираюсь расслабиться с приятелями под пиво?
— Э-э-э… Даже не знаю, что и сказать!
— Да что уж тут скажешь! Ладно. Как на меня теперь действуют достижения фарминдустрии, думаю, выяснять придется опытным путем.
— Не-не-не! На лекарства эффект не распространяется!
— Да? Ты уверена? — Скепсис Сокольского можно было черпать ложками.
— Сто процентов!
— И как это работает?..
— Понятия не имею! Магия! Вань… а ты сильно расстроился, да?..
Тяжелый вдох в темноте, и:
— Да чего уж теперь… Забей. Давай я тебе телефоном посвечу, чтобы одежду было легче искать?
— Да не, не надо!
Я встала и на ощупь прошлепала ко входной двери, похлопав рядом с нею, нашла выключатель. Тусклый желтый свет залил помывочную.
— Та-а-ак! — В голосе Ивана отчетливо слышались громы и молнии.- А я почему в темноте одевался?
Я улыбнулась со всей доступной невинностью:
— А я откуда знаю? Кстати, тут водичка есть, тепленькая — если хочешь, можно ополоснуться!
Сокольский сурово сжал губы, ноздри его свирепо раздулись и, глядя мне прямо в глаза, он медленно начал расстегивать ремень джинсов.
…по кроватям мы разошлись еще не утром, но уже близко.
26/08
Урсула: “Мама сегодня прямо с утра к тете Маше побежала”.
Сообщение от Урсулы упало в мессенджер, когда наш караван из двух машин отъехал от Виноградаря часа на три, и пришлось как нельзя кстати.
Чтобы выехать вовремя, вставать пришлось в жуткую рань, так что поспать нам с Сокольским удалось от силы пару часов. В результате, спать я хотела просто ужасно, но из солидарности с Сокольским, у которого был тот же уровень недосыпа (и по той же причине), мужественно держалась.
А получив столь многозначительное сообщение от младшей сестренки, я оживилась, села в кресле прямее. Настрочила ответ:
“Ругаться?”
Урсула: “Не думаю. Скорее, обсуждать”.
Я фыркнула. Набила:
“Нечего там обсуждать! Я вчера тщательно следила, чтобы у этих змей не было физического контакта одновременно со мной и с Сокольским”.
Урсула: “Я заметила!”
Урсула: “Кстати, прогноз у вас хороший. Я посмотрела”
“УРСУЛА!” — наорать на сестру я возможности не имела, пришлось воспользоваться капсом.