Галерея призраков
Шрифт:
Вдвоем вошли они в богато обставленную комнату. Стены ее были оклеены обоями и увешаны картинами, здесь же стояли кресло-качалка, письменный стол и диван в европейском стиле. Полки были полны книг, посреди стола лежала семейная Библия, а у дальней стены располагался запиравшийся на ключ сундук, так что любой вошедший сюда сразу видел, что живут здесь люди состоятельные.
Каламаке приказал Кеоле закрыть ставни на окнах, а сам тем временем запер все двери и отомкнул замок на крышке сундука. Затем достал из сундука два ожерелья с амулетами и ракушками, пучок сухих трав, сухие листья деревьев и зеленую пальмовую ветвь.
— То, что я собираюсь сделать, — сказал он, —
Сказав так, он спрятал Библию под диванную подушку, тщательно укрыв ее со всех сторон, достал из сундука коврик удивительно тонкого плетения и высыпал травы и листья в оловянную миску. Затем они с Кеолой надели ожерелья и стали друг напротив друга на противоположных углах коврика.
— Время пришло, — молвил колдун. — Ничего не бойся.
С этими словами он поднес огонь к травам и принялся бормотать заклинание, помахивая пальмовой ветвью. Ставни на окнах были закрыты, и потому света в комнате почти не было, но вскоре травы разгорелись, пламя полыхнуло из них яркими языками, комната озарилась дрожащими сполохами, от трав поднялся дым, от которого у Кеолы закружилась голова и потемнело в глазах, а в ушах звучало монотонное бормотание Каламаке. Вдруг по коврику, на котором они стояли, пробежала дрожь, быстрая, как молния. В то же мгновение комната исчезла, исчез и весь дом, и Кеола едва не задохнулся от удивления. Тонны солнечного света ворвались через глаза в его голову, и он вдруг понял, что стоит на берегу океана под палящим солнцем, а у ног его ревет могучий прибой. Они с колдуном все так же стояли на коврике, не в силах произнести ни слова, и только смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами и проводили ладонями по утомленным лицам.
— Что это было? — воскликнул Кеола, первым пришедший в себя, потому что был моложе. — Я уже подумал, что умер!
— Не имеет значения, — тяжело дыша, ответил Каламаке. — Дело сделано.
— Но, ради всего святого, где мы находимся? — спросил Кеола.
— Это праздный вопрос, — произнес колдун. — Мы явились сюда не из простого любопытства, и потому нам пора приниматься за дело. Пока я отдышусь, ты иди к границе леса и принеси мне такие-то и такие-то травы и листья такого-то и такого-то дерева, которые ты найдешь растущими там в изобилии. По три горсти каждых будет достаточно, но поторопись! Мы должны вернуться домой до прибытия корабля, иначе наше отсутствие может показаться подозрительным. — И он опустился на песок, стараясь восстановить дыхание.
Кеола пошел по сверкающему песку берега, глядя на разбросанные тут и там раковины и думая про себя: «Как же мне узнать, где находится этот берег? Тогда бы я мог вернуться сюда и собрать раковины».
Прямо перед ним высоко к небу простиралась стена густо растущих пальм. Эти пальмы не были похожи на те, что росли на Восьми островах, они были высокими, свежими и восхитительными, их огромные резные листья так и манили под свою сень, и Кеола снова подумал: «Как странно, что раньше я никогда не видел эту рощу. Нужно будет вернуться сюда, когда станет теплее, и поспать в их тени». И еще он подумал: «А ведь как тепло вдруг стало!» На Гавайях в это время была зима, и воздух даже днем оставался прохладным. И опять подумал Кеола: «А где же серые горы? Где та высокая скала, поросшая лесом, и почему не слышно щебета птиц?» И чем больше он думал, тем яснее ему становилось,
Нужная ему трава росла у границы рощицы, где та подступала к берегу, а деревья находились немного поодаль. Собрав траву и направившись к дереву, Кеола вдруг увидел молодую девушку, на которой не было ничего, кроме набедренной повязки из листьев.
«Вот так-так! — подумал Кеола. — Не слишком большое внимание обращают они на одежду в этой части острова!» Он замер, ожидая, что она обнаружит его присутствие и убежит, но, увидев, что она по-прежнему продолжает смотреть прямо перед собой, шагнул вперед и громко откашлялся. Девушка в испуге подпрыгнула. Лицо ее побледнело, она принялась озираться по сторонам, бросая влево и вправо встревоженные взгляды. Но куда бы она ни смотрела, взгляд ее ни разу не задержался на Кеоле.
— Добрый день, — проговорил он. — Не нужно меня так бояться, я вас не съем. — Но едва он успел открыть рот, как девушка исчезла в густом кустарнике.
«Как-то странно она себя ведет», — подумал Кеола и бросился за ней в погоню.
Преследуя ее, он слышал, как она кричит на каком-то чужом языке, который не использовался на Гавайях, однако многие слова в нем были гавайскими, и Кеола догадался, что она зовет своих соплеменников и хочет предупредить их. И вскоре он увидел много бегущих людей — мужчины, женщины, дети бежали одной большой толпой и кричали, как будто спасаясь от лесного пожара. Тогда ему стало страшно, и он вернулся к Каламаке, принеся тому листья. И рассказал тестю о том, свидетелем чего был.
— Не обращай на них внимания, — ответил Каламаке. — Это не более чем тени и видения. Они исчезнут, и мы забудем о них.
— Мне показалось, что никто из них меня не видел, — сказал Кеола.
— Никто тебя и не видел, — подтвердил колдун. — Магия дала нам возможность ходить перед ними под яркими лучами солнца и оставаться невидимыми. Но они могут нас слышать, поэтому нужно говорить тихо, как это делаю я.
Говоря это, он выложил вокруг коврика кольцо из камней и в середину его высыпал листья.
— Теперь твоей задачей будет, — сказал он, — поддерживать огонь и медленно подкармливать его листьями. Пока они будут гореть, что продолжится совсем недолго, я должен буду выполнить свою миссию, и до того как пепел почернеет, тот же порошок, что принес нас сюда, вернет нас и обратно. Приготовься же поджечь листья и позови меня вовремя, чтобы я успел вернуться до того, как они догорят.
Как только листья занялись пламенем, колдун, подобно оленю, выпрыгнул из круга и стал бегать по берегу, как гончая после купания. На бегу он то и дело останавливался и подбирал раковины, и Кеоле казалось, что те ярко вспыхивают, когда Каламаке прикасается к ним. Листья горели ярким пламенем, быстро пожиравшим их, и вскоре у Кеолы осталась лишь одна горсть, а колдун, занятый сбором раковин, был далеко.
— Сюда! — крикнул Кеола. — Сюда! Листья уже почти догорели!
Услышав его, Каламаке повернулся, и если раньше он бежал, то теперь, казалось, он летел. Но как бы быстро он ни приближался, листья догорали быстрее. Пламя уже готово было погаснуть, когда Каламаке совершил последний отчаянный прыжок и приземлился на коврик. Поток воздуха, возникший при его прыжке, задул костер, и вместе с огнем исчезли и берег, и солнце, и море, и вновь они оказались в полумраке комнаты, окна которой были закрыты ставнями, и стояли в ней потрясенные и ослепленные, а на коврике между ними лежала внушительная кучка сверкающих долларов. Кеола подбежал к окну и распахнул ставни — пароход, плавно качаясь на волнах, уже подходил к пристани.