Ганфайтер. Дилогия
Шрифт:
– Вас понял. Третьему и пятому – подавить сопротивление!
Два флаера качнулись и пронеслись к северной возвышенности. И уже не голубые лучи парализаторов прошипели, а оранжевые струи высокотемпературной плазмы обрушились на скалы, с грохотом и воем корчуя лазерные «пушки».
– Сектор «Юг» чист!
– Свободным вертолётам подобрать капсулы!
– Морпехи – по машинам!
– Бронеходчикам собраться у залива!
И тут самому авианосцу пришлось вступить в бой – с плавбаз по соседству открыли огонь из лучевиков и мощных двухпотоковых бластеров. На глазах у потрясённого Привалова
Капитанкомандор отшатнулся. Он прекрасно помнил, что под внешней бронёй проложено два слоя мезовещества, могущих отразить и плазму, и лучи лазеров, но то дикое неистовство, в какое впали океанцы, их первобытная жестокая ярость потрясли его. Привалов вдруг понял, что предстоящая «миротворческая миссия» уже перерастает в войну, и лёгкой победы не будет.
Флаеры заходили в атаку, кромсая палубы «Кунашира» и «Нунивака» выхлопами плазменных пушек, перелопачивая металлопласт и мыслящую органику, но и жестокие картинки разгрома не вернули капитанкомандору былой уверенности.
«Ингерманланд» опустил трапы. Бронеходы двумя колоннами спустились по камням в воду и поплыли к кораблюматке, баламутя стальной блеск залива. Сверкая лопастями, прошли, не спеша, вертолёты, зависли над своими квадратами на посадочной палубе и одновременно сели.
– Малый назад! – скомандовал Привалов. – Отзывайте флаеры!
Дископланы, кружившиеся над ПортоФранс, как пчелы над разорённым ульем, вернулись на палубу последними.
– Сколько? – спросил Привалов, следя, как авианосец медленно выходит в океан.
– Четырнадцать минут тридцать секунд! – гордо доложил вахтенный.
– Уложились… – сказал Привалов тусклым голосом.
13 декабря, 3 часа 40 минут.
Боевая станция «Сульдэ».
Была ночь, а провисшие тучи лишь добавляли темени. Аэродром, как авианосец в ночном море, выделялся заливами света, строчками фонарей вдоль взлётнопосадочной полосы и лучами прожекторов на решётчатых мачтах. Лучи проявляли во мраке белые фюзеляжи гражданских турболётов и серые туши военных транспортников. Сразу три прожектора скрестили потоки света на широком и плоском «Аэробусе». Сверху если глядеть, то самолёт виделся закруглённым ромбом с консолями несерьезных крылышек.
С двух сторон у «Аэробуса» были откинуты сходниаппарели, по ним медленно, развернув спаренные пушки назад, въезжали штурмовые танки «Скорпион», выпуск которых «Уралмаш» прекратил ещё лет сорок назад. Вокруг суетились техники, они бегали по мокрому бетону, махали руками под ребристыми сводами грузового отсека.
Ещё один «Скорпион» мокнул, дожидаясь своей очереди. Моросило, и дождинки серебристыми иголочками сеялись в жёлтом свете фонаря.
Техники забегали ещё пуще, закрутили светящимися жезлами. Танк стронулся с места, примерился и осторожно въехал на аппарель. Из люка на громадной башне выглянул танкист в куртке с капюшоном и тоже замахал руками. Техники ему ответили, изображая команду по художественной гимнастике…
…Проворчав: «И где они только достают это ломьё?..» – форткапитан Саахов
– Что передаёт ММКР? Есть что новое?
– Так точно! – вытянулся фортлейтенант. – Со Спу17 только что передали в экстренном импульсе: «Аэробус» и сама авиакомпания «Юниверсал экспортс» – собственность ТОЗО. Постоянно нарушают закон о военной технике. «Скорпионы» переправляются в АЗО.
Саахов покивал.
– Сбивать будем на следующем витке, – спокойно сказал он. – Как раз над Южной Атлантикой. Отследите время вылета и направление полёта…
– Господин форткапитан! – крикнул дежурный, отрываясь от монитора. – Взлетают!
– Ага! – довольно сказал Саахов. – Так. Третьему и пятому посту УАС [103]– полная боевая готовность!
– Есть полная боевая! – гаркнули интеркомы.
Станция двигалась по полярной орбите, с севера на юг, и рассвет наступал не скачком, а плавной радугой окаймлял круглившуюся Землю. Восходившее солнце набухало золотой почкой, калилось слепящежёлтым серпом…
– Готовность номер один, – негромко скомандовал форткапитан. – Цель?
– Цель захвачена! – доложил дежурный и вывел на большой экран «жабку» транспортного самолёта. «Аэробус» летел над пухлой ватой облаков и отбрасывал на них танцующую тень. В редких разрывах пасмурно зеленела вода.
– Приготовиться… Огонь!
Неощутимо сработал пакетный лазер. Лучи в вакууме видны не были, но они чётко проявились в атмосфере – этакий фиолетовый шнур, в верхних слоях тающебледный, над облаками – яркий, налитый энергией. Лучи пронзили «Аэробус» и ударили в волну, моментально испарив много бочек воды. Края ямы, «вырытой» в океане, тут же схлопнулись, подняв фонтаны брызг и пустив облако пара.
«Аэробус» не взорвался. Он стал разваливаться в воздухе. Пробитая дыра ширилась, набегающий поток сдирал обшивку, как кожуру с печёной картошки. Отвалилось левое крыло. Закувыркался, отлетая по касательной, ядерный двигатель.
Транспортник стремительно терял высоту. Вот он развернулся днищем, и упругий, почти твёрдый воздух на сверхзвуке разорвал самолёт, четвертовал его, а секунды спустя обломки и целенькие «Скорпионы» врезались в воду, исчезая под волнами в бурлении струй или сначала попрыгав по поверхности.
Саахов досмотрел и сказал, не оборачиваясь:
– Сделаем ещё виток… Что не утонуло – сжечь!
– Есть! – козырнул Виль Горнер и чётким шагом покинул штабной отсек.
Глава 8
ВАЛЬХАЛЛА
13 декабря, 9 часов 35 минут.
АЗО, Западная Антарктида.
«Борт номер один» подлетал к Южному полюсу. Тимофей умудрился часика два поспать, а нехватку сна «заел» пилюлей спорамина. [104]Товарищей его тоже разморило – Илья занял два кресла, выставив ноги в проход, и раскатисто храпел, Купри посапывал в уголку, а Сегаль зевал так, что делалось страшно за его челюсть. Одни Шурики не спали, степенно беседуя с Помаутуком, выглядевшим как огурчик.