Ганфайтер. Дилогия
Шрифт:
– Ну разумеется… И как успехи?
– А вот! – Помаутук взял со стола сеточку в виде полушария и натянул её на голову. – Замечательный экран получился, только батарейки надо менять почаще. – Он облизнул губы и вздохнул преувеличенно тяжко: – Ну что ж, любезный генрук… Не получилось у меня убедить вас. Жаль, жаль… Что ж, увидимся позже, когда вы будете заливаться горькими слезами, оплакивая всех вами убиенных, и каяться, вымаливая прощения у Господа…
– То бишь – у вас, пастор?
– Всегда был смышлён, генрук, – ухмыльнулся Джунакуаат. – Уведите его!
В
Браун шагал неторопливо, свободно опустив руки вдоль тела, изображая крайнюю степень расслабухи – и почти незаметно смещаясь к тому конвоиру, что шагал сзади и справа.
Особых навыков в форсблейде у Сихали не было, но одному приёмчику Станислас его обучилтаки. Приходилось долго тренироваться – вытянув руки перед собой, на ладонях по пятаку, надо было садануть локтями назад так резко, чтобы успеть подхватить падавшие монетки. Хороший форсблейдер мог проломить локтем рёбра позади стоящему и схватить монетки, когда они ещё висели в воздухе. Ну, до мастера Тимофею было далековато, да и тренировал он лишь одну правую руку, только вот выбора у него не оставалось. Тут так – убей или умри…
Будто случайно пошатнувшись, Сихали въехал локтем «шварцу» справа, ломая тому два ребра, и метнулся за бластером, выхватил его из левой кобуры падавшего конвоира, тут же выпустил заряд в того, что шагал слева, затем снял двоих впереди. Четвёртый, пострадавший первым, умер сам – видать, осколок ребра травмировал сердце.
– Быстро я… – пробормотал Браун.
Ухватив за ноги парочку «шварцев», он оттащил их в пустующий кабинет, где пахло пылью. Туда же утянул тех, что в остатке. Быстро расстегнув оружейные пояса на «шварцах», он схватил ремни с кобурами в охапку и поспешил вниз. За торцевым окном коридора поражало яркое освещение – Помаутук не терял времени даром. «Дипскаут» доставил всех «чёрносолнечников» с «Новолазаревской», выгрузил энергонакопители и светильникителефотеры. Создавалось такое впечатление, что над Новым Берлином занимался рассвет.
Прислушиваясь – «шварцы» гоготали на верхних этажах, – Браун зашагал подвальным коридором. Тут никого не было, а дверь в камеру запиралась обычным засовом. Рывком открыв толстую створку, Сихали скомандовал:
– С вещами на выход!
– Ураа… – тихо проговорил Белый, первым взбегая по ступеням и хватая оружейный пояс. Мигом застегнув его у себя на бёдрах, он радостно сказал: – Будто без штанов ходил!
Сунув один из своих бластеров фон Штромбергу, Тимофей бросил короткое:
– Веди!
И Гюнтер повёл. Незаметно выйти из здания гестапо было нетрудно, если только вы не в камере. Выйдя в переулок, фридомфайтеры, ведомые штандартенфюрером, натолкнулись на группку эсэсовцев во главе с Циммером.
– Зиг хайль! – вытянулся Гельмут и заболботал посвоему, то ли оправдываясь, то ли испрашивая дальнейших указаний.
Гюнтер отдал короткий приказ, и отряд, возросший до пятнадцати бойцов, поспешил дворами, держа курс параллельно
– Отну секунточку! – сказал фон Штромберг, придавая лицу молящее выражение, и заскочил в малоприметную дверь. Вскоре он вышел оттуда, держа под мышкой фанерный ящик и ведя за руку худенькую, измождённую девушку. Длинные редкие волосы обрамляли её хорошенькое лицо с точёным носиком, с большими серыми глазами. Выпиравшие скулы портили общее впечатление, но ненамного. «Подкормить бы её…» – мелькнуло у Сихали.
– Снакомьтесь, – сказал Гюнтер, робко улыбаясь, – это фрау фон Штромберг.
– Просто Алиса, – добавила девушка, прикрывая ладошкой рот.
– Очень приятно, Алиса, – шаркнул ножкой Шурик Белый и подбородком указал на ящик: – А это чего?
– О, это очень фашно! Хоть и нетолго прорапотает кипноинтуктор, но пульсация путет очень сильной. Сдесь – поглотители ислучения. Перите!
Тимофей сунул поглотитель в нагрудный карман и застегнул клапан.
– Топаем, и быстро, – сказал он.
– Но… – молвил беспомощно фон Штромберг. – Я не снаю, кута.
– В порт? – спросил Илья, поглядев на Сихали.
Тот помотал головой.
– Нам туда не пробиться, – проговорил он. – Полторы сотни молодчиков. Десять на одного. Не пойдёт.
– Но другого выходато нету! – округлил глаза Шурик.
Олег Кермас наморщил лоб.
– Гюнтер… – проговорил он медленно. – Вы чтото такое говорили насчет гидроэлектростанции и что поток пересох…
– Та, – кивнул фон Штромберг, – потсемное осеро опустело.
– Ты чтото придумал? – спросил Тимофей у Олега.
– Не знаю, – сказал тот с сомнением, – но, если озеро питалось подледниковыми водами, то можно попробовать выйти наружу… Если повезёт, конечно. А не повезёт, так дождёмся этого вашего «Гренделя». Что нам ещё остаётся?
– Правильно! – кивнул Сихали. – Где это озеро? Гюнтер, показывай дорогу!
Отряд из шестнадцати беглецов прошмыгнул в полость, занятую промплощадкой, и двинулся по стеночке, в обход старого концлагеря. И вот тутто завыла сирена. Она издавала тоскливый жадный вой голодного чудовища, от которого сбежала добыча.
– Кажись, за нами! – крикнул Купри.
Вдали, на фоне заводских корпусов, замелькали чёрные фигурки.
– Шурка, – проговорил на бегу Тимофей, – а ты был прав, прозвав их «чернецами». Это «шварцы»!
– Вот гад! – вознегодовал Белый.
– Стоять! – хлестнул грубый голос, преисполненный властного превосходства. – Бросить оружие! Вы окружены!
Из сумрака выступили десятки чёрных фигур, мощные фонари ударили со стороны концлагеря и сзади, отрезая путь для отступления. Фридомфайтеры с эсэсовцами оказались будто на арене цирка, под ярким, слепящим светом, а вокруг двигались неясные тени, вооружённые и очень опасные.
– Вам было сказано: бросить оружие! – повторил тот же голос, показавшийся Тимофею знакомым.