Ганс и Грета
Шрифт:
На дняхъ банкиръ имлъ случай оказать не маловажную услугу ея сіятельству и съ тонкою любезностью, отличавшею этого финансиста, выпросилъ теперь у нея вышеозначенное одолженіе, взамнъ оказанной услуги. Черезъ нсколько недль все было улажено. Ожидали только благопріятнаго случая, чтобы приступить къ длу; скоро и этотъ случай не замедлилъ представиться.
Въ этомъ году герцогъ ране обыкновеннаго перехалъ въ свой загородный дворецъ Бельвю, находившійся недалеко отъ резиденціи, и здсь, гд, благодаря сельской обстановк и простымъ вкусамъ герцогини, обычный этикетъ былъ не такъ обязателенъ,
Въ одинъ прекрасный день, посл обда, докторъ повезъ Грету въ своемъ экипаж, чтобы, по его словамъ посовтоваться съ городскими врачами на счетъ ея здоровья, и высадилъ ее, какъ и было ршено, ровно въ шесть часовъ, – въ это время обыкновенно кончался обдъ герцога – у воротъ парка.
– Помнишь ли ты все, что должна сказать, милое дитя? – спросилъ докторъ.
– Помню, – отвчала Грета, спокойно взглянувъ на доктора.
– Ну, такъ съ Богомъ, дитя мое! – сказалъ докторъ, – если ты это помнишь, да Онъ не забудетъ тебя, то мн нечего ломать надъ этимъ головы.
Грета ничего не говорила доктору, кром того, что Гансъ не виновенъ въ браконьерств, и докторъ не боле другихъ имлъ понятія о томъ, что будетъ говорить Грета герцогин.
Этого никто и не долженъ знать, исключая ея свтлости, которая все передастъ герцогу. Въ этомъ состояла вся программа Греты, и Грета такъ наивно врила въ осуществленiе ея и доброту герцогини, что даже придворный лакей, племянникъ г-жи Шнеефусъ, встртившій ее у воротъ парка и проводившiй въ замокъ, не внушилъ ей никакого страха и самъ въ свою очередь не позволилъ себ ни малйшей вольности въ отношеніи хорошенькой, блдной двушки. Даже г-жа Шнеефусъ, дама очень величественной наружности, – боле величественной чмъ сама герцогиня, – была изумлена и пришла въ сильное негодованіе, когда Грета на ея вопросъ, не боится ли она? отвчала: «Нтъ, чего же мн бояться?» Фрау Шнеефусъ разсказывала потомъ, что она даже сконфузилась, когда отворяла дерзкой двочк дверь въ комнаты герцогини.
При вход Греты, герцогиня сидла у окна выходившего въ паркъ, и читала книгу.
Она отложила ее въ сторону и, окинувъ молодую двушку испытующимъ взглядомъ, сказала:
– Оставь насъ однихъ, милая Шнеефусъ, а ты подойди ко мн поближе, милое дитя! ты такъ блдна и взволнована; садись и разскажи мн все, что ты знаешь объ этой несчастной исторіи.
Глаза герцогини смотрли такъ ласково на Грету и голосъ ея былъ такъ нженъ, что у Греты полились слезы изъ глазъ, слезы благодарности къ Богу, который все устроилъ такъ, какъ она Его просила.
Отеревъ свои хорошенькіе глазки, она подняла ихъ на герцогиню и дрожащимъ голосомъ начала разсказывать ей все, что знала, все, что у нея было на сердц, отъ начала до конца, не утаивая и не прибавляя ни одного слова. Герцогин показалось, что она читала мастерски написанную деревенскую повсть, а въ словахъ Греты было столько наивности и чистосердечія, что герцогиня нсколько разъ отвертывалась къ окну, какъ бы затмъ, чтобы понюхать стоящіе тамъ цвты, а на самомъ дл, чтобы скрыть слезы, невольно навернувшіяся на глазахъ.
Когда Грета кончила, герцогиня сказала:
– И ты, конечно,
– Ахъ да, – сказала Грета.
– А онъ долженъ отпустить на волю твоего Ганса?
– Ахъ да, – сказала Грета.
Герцогиня встала и начала ходить по комнат. Она уже сообщила герцогу о предстоящемъ свиданіи съ Гретой, и онъ былъ не совсмъ доволенъ, что она согласилась на это свиданіе. Онъ ужъ и то не мало сердился за эту исторію на осла, судебнаго следователя, который умлъ только засадить въ тюрьму Ганса, а тотъ, какъ видно, виноватъ не боле другихъ, потому что браконьерство после его заключенія продолжалось по-прежнему. Только бездльники стали съ тхъ поръ осторожне вести дло.
– Длай, какъ знаешь, – сказалъ въ заключеніе герцогъ, только не мешай меня въ эту исторію!
Что тутъ было длать? Герцогиня была вполн убеждена, что все сказанное Гретою сущая правда, и это придало ей смлости. Какъ, – думала она, глядя на блдную двушку, следившую за нею съ выраженіемъ страха и надежды, – какъ, это бдное дитя преодолваетъ вс препятствія, чтобы видть тебя и съ такимъ трогательнымъ краснорчіемъ открываетъ теб свое сердце, а ты не найдешь доступа къ герцогу, который добръ, хотя и вспыльчивъ, и не замолвишь слова въ защиту двушки?
И герцогиня обратилась къ Грете:
– Посиди здсь, дитя мое, и подожди меня; я скоро возвращусь.
Герцогин не далеко было до герцогскаго кабинета, находившагося на одной линіи съ ея покоями. Изъ него былъ выходъ на террасу и лстницу, которая вела въ паркъ, прямо къ большому фонтану. Между деревьями парка, такъ какъ замокъ стоялъ на возвышенности, виднелись, среди живописнаго ландшафта, во всей ихъ весенней красоте, синія горы, окаймляющія горизонтъ.
Приглашенные къ обеду герцога уже откланялись ему, и онъ сиделъ одинъ, качаясь въ кресл, и курилъ сигару. Онъ не отложилъ ее въ сторону и при входе герцогини, которая, между прочимъ, предоставила ему полную свободу курить въ ея присутствіи.
– Что ты узнала новаго? – спросилъ герцогъ вставая.
– Я убдилась, что этотъ человкъ ни въ чемъ не виноватъ, – отвчала герцогиня.
– Преинтересная новость! – сказалъ герцогъ, насмшливо улыбаясь. – Мн кажется, и самъ парень не думаетъ этого про себя!
– Потому-то именно онъ и заслуживаетъ нашего участiя. Онъ давалъ фальшивыя показанія только ради двушки. Это замечательное дло; ты врно удлишь мн нсколько минутъ и терпливо выслушаешь меня.
Терпніе никогда не было отличительной чертой герцога, но на этотъ разъ онъ любезно склонилъ голову въ знакъ согласія, и зажегъ новую сигару.
– Ты видишь, – сказалъ онъ, иронически улыбаясь, – я приготовился выслушать длинную исторію, хотя черезъ полчаса намъ пора хать въ театръ.
– Въ первомъ акт Бергеръ никогда не угождаетъ теб своей большой аріей, и ты еще долженъ благодарить меня, что я тебя избавляю отъ необходимости ее слушать, – возразила герцогиня смясь, и ходя вмст съ герцогомъ по террас, она начала разсказывать ему все, что сейчасъ узнала отъ Греты.
Сначала онъ слушалъ разсянно, но потомъ исторія казалось, заинтересовала его.