Гарь
Шрифт:
Это Сова. Всего лишь Сова. Не человек. Даже не кот. Просто птица, одна из тех, которых десятками потрошат на кухне. Если уже повар справляется, то и княжна сможет!
И она опустила клинок, вонзая в тёплую плоть. Сухожилия прорезались кое-как, кости приходилось ломать. Платье быстро пропиталось кровью, руки по локоть испачкались. Лина резала и резала, в голове стоял звон, но оно и к лучшему: думать о чём-то во время это мясницкой работы она не могла.
Целую вечность спустя крылья оказались отделены от тела.
Та-Сова снова
— Надевай.
— Как?.. — голос её уже не слушался.
— Надевай! Надевай!
Не понимая инструкций, Лина просто приложила совиные крылья к спине, изображая плащ. Тёплая влага струилась по лопаткам.
Та-Сова взмахнула крылом, и крылья резко стали впору. Теперь они стали полу-плащом: держались на ключице, перьями спускались к земле и больше не кровоточили.
— Теперь ты — мёртвая сестра, — раздался голос сверху. — Сестра умерла, но ты часть сестры, с крыльями. Теперь иди.
— Куда мне идти? — отчаянно спросила девушка. — Это же не армия…
Неужели всё это было ради плаща?
Птицы заурчали, но Та-Сова взмахнула крылом, призывая к молчанию.
— Крылья помогут говорить с Красным Псом. Красный Пёс придёт к тебе. Скоро. Иди домой, мёртвая сестра. Иди туда.
Она указала кончиком пера в темноту.
Взмахнула крыльями, подлетела к телу Ольхи, забрала останки в когти и, поднимая вихри, взлетела. Остальные сёстры последовали за ней.
Вереница огромных сов оказалась в небе, а затем скрылась за соснами.
Лина смотрела на них, не помня себя, только ощущутила тяжесть плаща на плечах.
Затем расплакалась.
Крылья грели, тяжёлым грузом лёжа на спине. Длинные перья цеплялись за ветки и волочились по земле, но Лина не обращала внимания, упорно двигаясь в нужном направлении. Она шла через лес уже час, прикрывая рукой глаза, спасая их от колючих древесных лап, то и дело спотыкаясь, но не переставала идти, хотя больше всего ей хотелось упасть, накрыться новым плащом и уснуть.
Терем появился неожиданно, словно гриб вырос из-под земли. Множество факелов гуляли перед ним, как болотные огоньки, двигаясь туда-сюда и выкрикивая: “Княжна! Княжна Михалина!”
Ноги подкосились, и Лина упала на колени.
Добралась. Попыталась крикнуть: “я здесь!”, но голос не слушался, и из горла вырывался только тихий шёпот. Пришлось подняться и направиться к факелам, стиснув зубы.
Ближайший факел дрогнул.
— Это она! Это она! Быстро сюда! О Мотылёк, что с вами случилось? Почему вы в крови? Вы ранены? Приведите лекаря! Немедленно!
На этом моменте мир перестал существовать: только яркий огонь факела и темнота вокруг.
Проснулась она в сумерках. Знакомый потолок комнаты был покрыт тёмной пеленой.
Глаза и губы болели, голова кружилась, но, по крайней мере, она была дома и жива. Посмотрела на руку: вся в земле и крови. Значит, никто не решился её отмыть.
— Лина! Лина, ты в порядке?
Бледное
С губ снова сорвался хрип, и дядя протянул стакан воды. Лина пила с жадностью, осушив стакан до дна, и только после этого смогла кое-как приподняться на подушках.
Крылья Совы висели на спинке стула. Дядя стоял на коленях рядом с кроватью в дорожной одежде. Позади него сидел лекарь — полный бородатый мужчина. Его имени Лина не помнила. Увидев, что княжна проснулась, лекарь спросил:
— Как вы себя чувствуете?
— Голова кружится.
Мужчина кивнув.
— Я не заметил на вас внешних ран. Вы падали или принимали что-нибудь?
— Нет, спасибо. Я в порядке.
— Тогда я приготовлю для вас укрепляющий отвар и вернусь.
Поклонившись, он покинул комнату.
Дядя вернул себе самообладание, взял стул, предварительно положив крылья на стол (Лина заметила, что он надел перчатки прежде, чем дотронуться до них), поставил его рядом с кроватью.
— Только не вставай. Ты проспала двенадцать часов, сейчас сначала выпьешь отвару, потом позовём служанку, и она поможет тебе умыться, — он сделал длинную паузу, — м, Лина, ты вся в крови. И крылья эти… Ты расскажешь мне, что случилось?
Лина снова посмотрела на руки.
— Я бы сначала умылась, дядя. Умылась и поела. Прикажи приготовить нам еду, мне крепкого чаю, а лучше кофе и позови Алеха, хорошо? Потом я всё расскажу.
Дядя кивнул, покинул комнату. Княжна встала.
Погладила крылья. Мягкие перья с геометрическими узорами приятно шелковились под пальцами и слегка дрожали. Накинув плащ на плечи, посмотрелась в зеркало.
Выглядела она как ведьма из страшных сказок. Платье порвано, волосы спутаны, лицо и руки в грязи и крови, но на плечах — смерть Совы, и глаза горят.
Кровь… Лина вздрогнула, вспомнив, чья она и заторопилась в ванную, не дожидаясь лекаря. Вода была не прогрета, но ей было всё равно: дрожа от холода, скинула с себя одежду, окунулась в лохань и принялась мылом скоблить с себя воспоминания о ночи.
Когда думала, что уже не выдержит, прибежала служанка с кипящей кастрюлей и спасла княжну от простуды. Принесла душистого отвара от лекаря и несколько трав для купания.
Лина наблюдала, как с кожи стекают ржавые разводы, окрашивая воду в цвет кирпича.
Следующая наполненная лохань осталась прозрачной и Михалине стало легче дышать. Каждый раз, глядя на служанку, ожидала, что она окажется Ольхой и каждый раз с болью вспоминала, что это не так. Прикусывала ноготь, смотрела на воду и лишь надеялась, что Красные Псы и вправду явятся. В ином случае Ольха погибла зря.
Как и…
Ведана!
Княжна аж вскликнула, вызвав тревожный взгляд служанки. Быстро вылезла из лохани, принялась одеваться, убрала влажные волосы в пучок. Накинула крылья на новое чёрное платье и поторопилась в комнату.