Гарабомбо-невидимка

Скорса Мануэль

– Куда им, дикарям! Вспомните Тамбопампу! – доктор Монтенегро засмеялся, а субпрефект, пришпоренный этим смехом, вспомнил. Случай в Тамбопампе доказывал, что общинникам школу не построить. Было это несколько лет назад. Заехав туда, сенатор, по неизвестной причине, не только разрешил строить, но и пообещал подарить шифера (что, как ни странно, выполнил). Жители Тамбопампы впали в экстаз и размахнулись: они наняли самого Симеона Забывчивого. Лучший архитектор Янауанки создал проект, и через полгода все убедились, что недоверие и насмешки порождала черная зависть. Ясным воскресным днем местное начальство почтило своим присутствием открытие школы. Тамбопампа

встретила гостей гимном; правда, его играют лишь для президента, но все знали, что судье это понравится. Эксальтасьон Травесаньо, первый житель местечка, собирался сказать речь, написанную учителем Венто. Власти спешились и в благоговейном молчании прослушали национальный гимн. Травесаньо выступил вперед, чтобы поднять знамя на верхушку эвкалиптового шеста, но тут налетел ветер. Как Травесаньо ни старался, не выходило ничего: ветер не давал поднять знамя. Промучившись всуе, униженный дон Эксальтасьон начал было: «В жизни народов есть даты, выбитые резцом восторга на мраморе истории!» – но никто его не услышал. Гости пытались удержать свои шляпы. Никто ничего не слышал. Субпрефект показал оратору знаками, чтоб тот умолк, и выступил вперед сам, надеясь разрезать двухцветную ленту. Но ветер, обратившийся в бурю, снес крышу, как перышко, пугая собравшихся, пролетела она над головами и унеслась в беснующееся небо. Симеон предусмотрел все, кроме одного. Крышу не прикрепили! Он думал, что самый вес шифера, вполне надежный в низинах, удержит его на такой высоте. Никого не утешило, что в тот же день пастухи видели крышу целой и невредимой в пяти километрах от Айяйо. Пристыженные тамбопампанцы не сумели ее поставить. Пробившись немало, они подсчитали, что дешевле перетащить школу пониже, но взбешенный субпрефект разрешения на это не дал.

– А эти, из Чинче, – сказал судья Монтенегро, – еще глупей. У них еще хуже выйдет!

И, словно мнение его склонило чашу весов, субпрефект разрешил строить школу. Жандармерия подтвердила разрешение, подчеркнув слова: «при том условии, что это не помешает сельскохозяйственным работам в пользу поместья» и «строить на собственные средства». Дон Сесар печатал бумагу и смеялся.

– С ума вы посходили!

– Нам святой Иоанн велел, дон Сесар!

– Тогда дело другое.

Все лето погонщики из Помайярос сообщали, что в Чулане строят что-то небывалое. Сперва думали, что они говорят так в благодарность за выпивку, но через несколько недель зять № 4, прознавший, что на «Ранчо» прибыли отборные аргентинки», поехал в Серро и увидел по пути весьма высокие стены, «побольше, чем комплекс в Янауанке». Субпрефектура послала туда парочку жандармов, и они подтвердили: да, в Чупане строится нечто небывалое! Для кого? Для дюжины пастушат, стерегущих жалкое стадо? Отцы города посмеялись вдоволь.

– Говорил я? И вправду, с ума посходили!

– Оно и лучше!

Новости распространялись неспешно, и в Паско о школе узнали только через несколько месяцев, когда общинники Чинче, с трубами и со знаменами, пришли туда, чтобы пригласить власти «на открытие Чу панской школы». Никто уже не помнил о благословенной постройке, но предполагалось угощенье, и субпрефект согласился стать крестным отцом.

К следующей субботе представители Чинче привели коней для приглашенных. Кони и всадники встретили утро во дворе у помещиков. В семь часов, по сигналу рожка, они построились, чтобы сопровождать судью. В восемь, прождавши час, двинулись вверх по склону Чипипаты. Проехав эвкалипты, они увидели, что вниз по скалам скачет взмыленный конь. С него спрыгнул

общинник.

– Пожар!

– Что такое?

– Пожар! Горим!

– Да объясни ты, скотина!

– Школу сожгли, сеньор субпрефект!

– Что порешь, так-перетак? – спросил субпрефект, уповавший на угощение.

– Школу нашу кто-то поджег! – заплакал всадник. – Ничего нет, одни угли!

– Да быть не может! – сказал инспектор Вильяр.

Громко крича, сверху скакали всадники.

– Злодеи, злодеи!

Колокол Чипипаты созывал народ. Злодеи! Поджог!

Люди в ярости вопили:

– Пожар! Пожар!

– Не может быть! – повторял субпрефект. Угощенье потерять глупо, и приглашенные отправились взглянуть на пепелище. Они поели, а потом посмотрели на угли, стоившие так дорого.

Что хуже всего, жандармы следов не нашли. Накануне шел дождь, и на глине отпечатки бы остались. Так думал сержант Астокури, но, наперекор всякой логике, его подчиненные их не увидели.

– Что-то странно, – ворчал сержант.

Ни одного следа не было.

– Летели они, что ли?

– Следы есть, – сообщил перепуганный Травесаньо.

– Где?

– Лучше туда не ходить, сержант!

– Веди!

– Не могу, сержант!

Травесаньо перекрестился. Астокури понял, что он не уступит. Жандармы пошли сами, скорей для того, чтобы начальник успокоился, и на одной горке обнаружили удивительнейшие следы, огромные, с длиннющими пальцами. Расстояние между ними было метра три, а то и пять.

– В жизни такого не видел!

– А я видел, – пролепетал, дрожа, Антонио Вивар.

– Чьи ж это?

– Я его знаю, а назвать не могу, сержант.

– Ты опупел или пьяный?

Но Кайетано подтвердил:

– Он правду говорит, сержант. У негокак когда – то одна нога, то много.

– Ты что, тоже не в себе?

– И собаки не лаяли, сержант.

Представитель власти в Чупане сказал – да, ни одна собака залаять не посмела. Они чуют всадника за пол-лиги, а тут молчали, хоть ты что! И не отравили их, нет, они не смели, сказал Кайетано. Хуже того: на той неделе Больярдо купили огромную овчарку, потому что в загон повадилась пума. Назвали собаку Сторожем, а теперь зовут Олухом, ибо и она не лаяла.

Смеркалось. Ветер набирал силу. Жандармы спросили, где их кони.

– Онине здешние, сержант, – сказал дрожа один из конюхов.

– Ты хоть не дури!

– Кто-тонаслал на нас порчу. Еще что будет! Попомните мои слова, сержант!

Слова эти, как ни жаль, не вошли в донесение, где говорилось, что «после тщательного обследования на месте происшествия жандармы Янауанки пришли к выводу, что поджог вышеупомянутой школы совершен злоумышленником».

Так оно и осталось бы, если бы инспектор Вильяр не заметил, что это «весьма прискорбно, ибо герб школы уже в Янауанке». Общинники пошли узнать, какой же герб им дали в Серро-де-Паско. Глядя на хинное дерево, рог изобилия и ламу [2] в рамке красивых красных букв «Школа селения Чулан», они всхлипнули.

– Да, дети мои, жаль, такой герб пропадает, – растроганно сказал инспектор.

Полупьяный Мелесьо Куэльяр проговорил в порыве чувств:

– Герб у нас есть, школы не хватает!

2

Герб Перу.