Гарем на шагоходе. Том 3
Шрифт:
И это же странное чувство накрыло меня с головой, когда ангорийка запрыгнула мне на колени и принялась целовать.
Я решил провести небольшой эксперимент. Сосредоточившись, представил пульт от проектора — он постоянно теряется. Думал о нем с настойчиво, представлял четко. Затем как бы толкнул этот образ и желание разыскать пульт к Хики. Что-то вроде бессловесной просьбы.
— Хики, принеси пульт, — произнес я шепотом, хотя не думал, что слова могут помочь.
Лисенок вдруг расправил тонкие крылья и взмыл в воздух. Он метался по комнате, пока не исчез в кухне. Секунд через пятнадцать Хики вернулся, держа в лапках
Я принял его, но остался в легком оцепенении. Зверек действительно понял меня. Точно, как понимал Сэшу.
— Спасибо, Хики, — сказал я и почесал его за ухом, — ты правда удивительный друг.
Оказывается, через поцелуи может передаваться не только герпес.
Воистину удивительное открытие.
* * *
Подозреваю, что дело здесь не только в способностях ангорийки. Меня же облучило энергией гиперкуба. Хрен его знает, чем это чревато. Надо еще сказать спасибо, что не обзавелся щупальцами и россыпью паучьих глазок.
Короче, раз вышло с цветочком и лисенком, я решил попытать счастье со зверем покрупнее. И сейчас усиленно пытался воскресить то теплое чувство. Получалось хреново. Очень мешали ветви, норовящие влететь прямо в глазницу.
Но все же мне удалось сосредоточиться. В голове появилось ощущение странного света. Я вложил в него желание остановиться — его у меня хватало, прям через край — и толкнул трицератопсу.
Но эта груда мышц продолжала рваться вперед, как локомотив. Земля тряслась от его скачков. Птицы с воплями разлетались. Зверь сокрушал подлесок, прорывался сквозь лианы, и даже вековые стволы разлетались под его натиском, а из-под лап летели комья грязи и коряги.
— Давай же! Тормози! — рычал я, пригибаясь от очередной ветки.
Связь установилась, я это чувствовал — не спрашивайте как, сам не понимаю. Просто рогатый бог на нее плевать хотел. Злость — вот все, что он чувствовал. Я пытался погасить ее, но у меня просто не нашлось подходящих эмоций, которые можно ему транслировать. Неспокойно на сердце, блин, во время таких скачек. Не умиротворенно!
В ушах свистел ветер, даже глаза начали слезиться. Мелькали деревья. Каждый прыжок этой громады отдавался у меня в ногах и прокатывался волной по позвоночнику. Силе и неукротимости трицератопса оставалось только завидовать. Ящер решил устроить гонку по всему лесу, но избавиться от прицепившегося паразита.
Он ревел и жаждал скинуть меня, раздавить, втоптать в землю.
Сейчас динозавр резко вскинул голову. Его воротник дернулся, но мне удалось сохранить равновесие. Мышцы напряглись еще сильнее, как и механизмы левой руки.
Я попробовал снова. Толкнул в его громоздкую башку порыв немедленно остановиться.
Но все пошло кувырком — в прямом смысле.
Трицератопс сбился с шага.
Массивное тело неожиданно потеряло равновесие. Земля провалилась у нас под ногами. Мир рухнул в бездну, и вся эта сотня тон живой плоти покатилась кубарем под откос, который я не разглядел из-за стены деревьев.
Стволы с треском разлетались в щепки. На миг все превратилось в размытые цветовые пятна. От адреналина
Удержаться не получилось — и хорошо, иначе бы меня размазало его весом.
Рывок.
Лечу по воздуху, будто меня из рогатки зарядили.
Ударяюсь о землю — жестко, но хотя бы кусты смягчают удар. Лежу неподвижно, оглушенный, ошарашенный, но живой. Джунгли вокруг затихают — это мое сознание сообщает, что с него хватит.
Темнота.
Наверное, в себя я пришел быстро. В Диких Землях, кто валяется дохлой тушкой дольше пары минут, проснется уже от чавканья зверушек, которые отгрызают ему что-нибудь нужное.
Поднялся, тряхнул головой. Стер кровь из разбитого виска. Похоже, приложился о камень. Как же здорово, что я такой живучий.
Трицератопс лежал неподалеку и тяжело дышал. Падение в овраг при таких габаритах… в общем, как же здорово, что он еще более живучий, чем я. Но сейчас лежащий на боку динозавр казался уязвимым. А еще его массивное тело занимало почти все пространство в этой яме — толстый хвост даже не смог вытянуться в ней во всю длину, свернулся крючком.
Взобравшись на него, я прошелся по тяжело вздымающемуся и опадающему брюху. Перескочил через костяной воротник и съехал по морде зверя. Уперся берцами в носовой рог и положил руку на его лобешник между глаз.
Сосредоточился, пытаясь достучаться до мозга зверюги.
Чешуя… сухая и пыльная… глубже… пульсация крови… глубже… свет. Мягкий, пульсирующий, слегка отдающий электричеством. Потянулся, тронул.
Трицератопс распахнул веки. Зрачки моментально сузились. Громогласный рев огласил эту земляную могилу. Даже комья грязи сверху покатились — это он зашевелился. Но подняться исполин не смог, зато меня с морды стряхнул, будто прилипшую каку.
Приземлился на ноги, чуть согнув колени.
Ящер пытался встать, но только ревел — от боли или досады.
Не могу понять, он не может выбраться из-за тесноты? Или ногу сломал, связки потянул? Травма — это нехорошо, но он ведь быстро исцелится. Гораздо быстрее меня. Какое поколение «регенериса» на нем использовали? Семидесятое? Семьдесят пятое? Точно лучше, чем мое пятнадцатое.
Думал я эту мысль, смотрел в ненавидящие глаза динозавра…
И тут пришла белочка.
Да, мутировала тварюшка знатно.
Заметил ее на ветке одного из деревьев на краю оврага. Даже вздрогнул. Эта зверушка точно выбралась из кошмарного сна. Сэша говорила, что ее лисенка чуть не сожрала белка с присосками на лапках. Вот, теперь моя очередь познакомиться с этой лесной жительницей.
Она ловко спрыгнула на поваленное бревно и наклонила мордочку. Потом высунула длинный язык — с иглой на конце. Слюняво облизнулась… и бросилась вниз ко мне!
Размерами эта тварь была побольше обычной белки — с некрупную собаку. И скакала очень резво.
Щелчок. Из протеза выскакивает секач. Одно движение — и белочка превращается в две. Только бегать ни одна половинка уже не сможет, это не аллигот.
Вблизи я смог разглядеть ее хвост — длинный и шипастый. Крючковатые иглы торчали среди меха вперемешку с какими-то бугорками. Наверное, это зачатки новых шипов. Черт, выходит она…