Гарольд Дурсль

gekkon

Драко подавился и закашлялся.

– Я пропустил свой день рождения? А где подарки?

Сайф поступил умнее всех. Он не стал считать пальцы, мучительно вспоминая, когда они попались в ловушку обитателей пирамид, а решительно поднялся из-за стола и удалился чеканным шагом. Вернулся он к десерту, состоявшему на этот раз из сахарного тростника и ледяной воды. Если высосать из кусочка тростника сок, а потом глотнуть воды, то получается почти мороженое. Свою воду Сайф выпил в пару глотков и лишь потом мрачно сообщил:

– Завтра первое сентября.

Драко ойкнул и хлопнул себя ладонью по губам.

– Мне плевать,

если папа настолько заработался, что забыл меня поздравить, но вы-то тоже не получили ни одного письма. А это не просто странно, это уже подозрительно. И, кажется, я знаю, кого подозревать.

Сайф кивнул, подтверждая слова Драко. Гарри был убежден, что мысленно Сайф уже прикинул, на кусочки какого размера будет крошить жрецов. Блейз торопливо вытер губы и уставился на Гарри.

– Ну?

– Что, ну?

– Командуй. Куда идти, кого убивать.

Гарри едва не подавился собственным языком.

– А почему всегда я?

Драко пожал плечами и схватил лист пергамента. Через несколько минут перед ним лежал аккуратно сделанный календарь, а Драко просчитывал, какой сегодня день недели. Блейз заглядывал ему через плечо и предлагал разрисовать пергамент изображениями животных, согласовывая европейские месяцы с египетскими. Сайф с угрюмым лицом раскладывал на полу точильные бруски, масляные тряпочки и остальные принадлежности для полировки холодного оружия. Невилл листал сшитую из разноразмерных папирусов тетрадку и мурлыкал под нос гимн Хогвардса. И все вместе делали вид, что Гарри уже начал обдумывать проблему и искать решение. Что сказать, отличные друзья. Пришлось встать и пойти на поиски наставника.

Он нашелся на открытой веранде. Растянувшись на циновке, наставник мирно дремал, поглаживая большую мурлыкающую сквозь сон кошку. Гарри, храбрясь, но с неохотой подошел к циновке и сел на пол.

– Где наши письма?

– Там же, где и свертки, - жрец даже не открыл глаз.
– В специальной комнате для почты. Гарри открыл рот. Это они сами такие идиоты, или над ними изощренно издеваются? Жрец почесал кошке за ухом, вызвав новый взрыв рокочущего мурлыканья, и сонно изрек очередную истину:

– Никто не ответит на незаданный вопрос.

– Это вы Грейнджер не знаете, - буркнул Гарри, показаться еще большим дураком, чем выглядел, не хотелось, но приходилось.
– А где эта комната?

Кучу писем и несколько посылок помогли поднести младшие библиотекари. И не по доброте душевной, а только от желания избавиться от злобно клюющегося Санни. Птица принесла письмо от Люциуса и хотела отдать его только Драко. Сейчас тяжелая тушка удобно примостилась на плече Гарри и нервно сжимала когтистые лапы, недружелюбно поглядывая на трех младших библиотекарей. Те спешили по коридору, надеясь отдать залежавшуюся почту и вернуться приводить в порядок разгромленную хищным фениксом комнату.

Читать начали с самого последнего послания. Оно оказалось лаконично кратким: «Драко, если они что-то с тобой сделали, то я лично подожгу их драгоценную библиотеку и не уйду, пока не удостоверюсь, что на этот раз она выгорела дотла. Люциус».

– Упс, - Драко почесал затылок.
– Попадет же нам.

– За что?
– Блейз машинально прикрыл задницу.
– Это же не мы почту прятали!

– Но именно мы не написали за все время ни единой строчки, - Сайф виновато развел руками.
– Увлеклись чудесами и забыли о родителях. Хороши,

что еще сказать.

Драко уже торопливо писал письмо отцу. Гарри кинулся повторять его подвиг. Половина листа папируса ушла только на извинения и описание ситуации с почтой. Вторая половина - на восторги от обучения. Отослав нагруженного феникса, взялись за остальные письма. Подарки дружно решили оставить на сладкое. Письма брали из общей кучи, смотрели от кого и либо зачитывали вслух, либо отдавали адресату. Большая часть пергаментов приходилась на почту из дома, остальные от одноклассников. Поздравления с днями рождения, расспросы, что случилось на финальном этапе, и мелкие сплетни - короче, ничего особо интересного. Подарки тоже оказались без сюрпризов. Несколько книг, сладости, «взрослая» туалетная вода, какие-то безделушки - тоже ничего интересного. Но приятно. Разобравшись с почтой, установили очередность визитов в комнату для посланий.

На послеобеденные занятия они предсказуемо опоздали. Гарри понятия не имел, чем расплатились остальные, но лично ему достался второй удар камышовой тростью по ягодицам. Не больно, но обидно. Гарри философски потер пострадавшее место и поспешил отвлечь наставника от идеи продолжения экзекуции.

– А что это за кошка?

Прекрасное животное, статуэткой застывшее на ограждении веранды, лениво приоткрыло золотисто-зеленые глаза. Гарри показалось, что ленивая нега в них на миг сменилась издевкой. Жрец с кряхтением поднялся с циновки и отвесил кошке почтительный поклон.

– Одно из воплощений великой Баст, фараонова кошка. Красавица, не так ли?

Гарри покивал. В кошке виделось что-то невероятно знакомое. Если бы она была чуть меньше, не такой яркой и с правым порванным ухом, то…

– А у нас в школе живет точно такая же! Полоски такие же на шее, как три веревочки.

– Ожерелье богини. Храмовые кошки редко покидают пределы Та-Кемет. Только если как награда особо отличившимся выпускникам. Впрочем, это не важно. Расскажи мне двенадцать признаков перехода слова в дело по теории Эйхнатона, двенадцатого жреца Фив.

Гарри мысленно застонал. Вымершие жрецы создали чрезвычайно интересные теории, отличающиеся столь же чрезвычайным занудством.

* * *

Люциус устало потер виски. С отъездом ребят в доме воцарился полный бедлам. «Там, где начинается заговор, кончается порядок», - припомнил Люциус присказку отца и отчаянно захотел застонать. Слово «заговор» еще ни разу не было произнесено, а заговорщиков уже полный дом набился. Подвалы оккупировали не меньше десятка оборотней - охотников на собратьев-людоедов. Подчинялись они только Люпину и Снейпу, Люциуса вежливо игнорировали. Хотя установленные им правила пребывания в доме выполняли неукоснительно. В гостевых комнатах постоянно менялись постояльцы. Давние и новые знакомые внимательно изучали преображенные метки, одобрительно хмыкали и едва не с ножом у горла требовали представить их новому господину. Разумеется, в имении допускались лишь абсолютно надежные люди. Умеющие придерживать языки и мысли в присутствии повелителя. Разговор традиционно начинался с чашечки Веритасерума, а заканчивался либо Обливиэйтом, либо Нерушимой клятвой. Смотря по обстоятельствам. Узнав, что изменивший метку проходит обучение в Александрийской библиотеке, претенденты на вассальную клятву теряли часть энтузиазма, делали многозначительную мину и обещали серьезно подумать.