Гарри Поттер и Дары Cмерти
Шрифт:
– Согласен, – ответил Люпин. – И однако же если ты не можешь доказать, что с тобой состоял в близком родстве по меньшей мере один волшебник, считается, что магическую силу ты получил незаконным путем и потому заслуживаешь наказания.
Рон взглянул на Гермиону и спросил:
– А если чистокровка или полукровка присягнут, что «магловский выродок» их родственник? Я мог бы заверить всех, что Гермиона – моя кузина…
Гермиона накрыла ладонью руку Рона, сжала её:
– Спасибо, Рон, но я не могу допустить, чтобы ты…
– Да у тебя и выбора не будет, – яростно сказал Рон и тоже сжал её руку. – Я помогу
Гермиона слабо усмехнулась:
– Рон, мы же в бегах вместе с Гарри Поттером, главным находящимся в розыске преступником страны, По-моему, для нас всё это не важно. Если мне удастся вернуться в школу, тогда другое дело. Кстати, а как Волан-де-Морт собирается поступить с Хогвартсом? – спросила она у Люпина.
– Учёба стала обязательной для любого юного волшебника и волшебницы, – ответил тот. – Об этом объявили вчера. Серьёзная перемена, раньше никого учиться не заставляли. Конечно, почти каждый чародей и чародейка Британии заканчивали Хогвартс, однако родители имели право обучать их и дома или посылать, если им так больше нравилось, за границу. А теперь все волшебники будут находиться под присмотром Волан-де-Морта с самого раннего возраста. Помимо прочего, это ещё одна возможность устранять тех, кто рождается от маглов, поскольку ученики школы, прежде чем попасть в неё, будут получать сертификат о Статусе крови – то есть доказывать Министерству, что они происходят от волшебников.
Гарри ощущал отвращение и гнев – именно в этот миг одиннадцатилетние дети с восторгом роются в только что купленных учебниках по волшебству, не зная, что они никогда не увидят Хогвартса, а может быть, и своих родителей.
– Это… это… – выдавил он, пытаясь найти слова, способные выразить охватившие его ужас и гнев, однако Люпин негромко произнёс:
– Я знаю. – Он как будто поколебался немного, а затем сказал: – Гарри, я пойму тебя, если ты ничего мне не ответишь, но у Ордена сложилось впечатление, что Дамблдор поручил тебе некую миссию.
– Поручил, – ответил Гарри. – И Рон с Гермионой знают о ней и идут со мной.
– Ты можешь посвятить меня в подробности? – Гарри взглянул в его изрытое преждевременными морщинами лицо, обрамлённое густыми, но уже поседевшими волосами, и пожалел о том, что может дать Люпину только один ответ.
– Не могу, Римус, простите. Если Дамблдор не сказал вам этого, значит, не вправе сказать и я.
– Я знал, что ты так и ответишь, – разочарованно произнёс Люпин. – И всё-таки я могу оказаться полезным вам. Ты знаешь, кто я и на что я способен. Я могу отправиться с вами и защищать вас. А говорить мне, что вы собираетесь сделать, не обязательно.
Гарри заколебался. Предложение было очень соблазнительным, хотя, как они смогут не посвятить в свою тайну Люпина, если он постоянно будет рядом, представить себе было трудно.
Зато Гермиона пришла в недоумение.
– А как же Тонкс? – спросила она.
– А что Тонкс? – сказал Люпин.
– Ну, – насупилась Гермиона, – вы ведь женаты. Как она отнесётся к тому, что вы уйдёте с нами?
– Тонкс в полной безопасности, – ответил Люпин. – Она сейчас у своих родителей.
Что-то непонятное чуялось в его тоне, почти холодное. Да и мысль о том, что Тонкс будет сидеть у родителей, тоже казалась странноватой, как-никак
– Римус, – неуверенно произнесла Гермиона, – у вас всё в порядке… ну, вы понимаете… между вами и…
– Спасибо, всё хорошо, – с подчёркнутой резкостью ответил Люпин. Гермиона порозовела. Повисла ещё одна неловкая пауза, а затем Люпин сказал с видом человека, признающегося в чём-то ему неприятном: – Тонкс ждёт ребёнка.
– Ой, как здорово! – взвизгнула Гермиона.
– Великолепно! – с восторгом добавил Рон.
– Поздравляю, – сказал Гарри.
Люпин соорудил натужную улыбку, больше походившую на гримасу, затем сказал:
– Так вы принимаете моё предложение? Могут трое обратиться в четверых? Не думаю, что Дамблдор был бы недоволен, в конце концов, он сам выбрал меня, чтобы я преподавал вам способы защиты от Тёмных искусств. И должен сказать, что, по-моему, нам придётся столкнуться с такой магией, какой никто ещё не видел и даже вообразить не мог.
Рон и Гермиона взглянули на Гарри.
– Просто… просто ответьте мне для полной ясности, – произнёс тот. – Вы хотите оставить Тонкс у родителей и уйти с нами?
– Ей там ничто не грозит, родители позаботятся о ней, – ответил Люпин.
Окончательность принятого им решения, о которой свидетельствовал его тон, граничила с безразличием.
– Гарри, я уверен, Джеймс хотел бы, чтобы я был рядом с тобой.
– Что ж, – медленно ответил Гарри. – А вот я этого не хочу. И совершенно уверен, что отцу было бы интересно узнать, почему вы решили быть рядом со мной, а не со своим ребёнком.
Люпин побелел. Казалось, температура в кухне упала градусов на десять. Рон оглядывал кухню с таким выражением, точно ему необходимо было запомнить её в мельчайших подробностях, глаза Гермионы метались с Гарри на Люпина и обратно.
– Ты не понимаешь, – сказал Люпин.
– Так объясните, – ответил Гарри.
– Я совершил ошибку, женившись на Тонкс. Я сделал это вопреки моему рассудку и с тех пор страшно жалею об этом.
– Понятно, – сказал Гарри, – и потому вы собираетесь бросить её с ребёнком и сбежать с нами?
Люпин вскочил на ноги, стул его кувырком полетел назад. Он уставился на всех троих с такой лютостью, что Гарри впервые в жизни увидел проступившие за его человеческим лицом признаки волчьей натуры.
– Ты не понимаешь, что я сделал со своей женой и своим ещё не родившимся ребёнком! Я не должен был жениться на ней, я обратил её в прокажённую! – Люпин лягнул перевернувшийся стул. – Ты всегда видел меня только среди членов Ордена или в Хогвартсе, под опекой Дамблдора! И не знаешь, как относится к тварям вроде меня волшебное сообщество! Узнав о моей болезни, со мной и разговаривать-то перестают! Ты понимаешь, что я натворил? Даже её родные пришли от нашего брака в ужас. Да и какие родители захотели бы, чтобы их дочь вышла замуж за оборотня? А ребёнок… ребёнок… – И Люпин буквальным образом вцепился себе в волосы, сейчас он казался просто помешанным. – Подобные мне обычно не размножаются! Уверен, он родится таким же, как я. И как мне простить себя, передавшего свою болезнь ни в чём не повинному ребёнку? А если он чудом и не пойдёт в меня, лучше, в сотни раз лучше будет, если он вырастет без отца, которого ему придётся стыдиться!