Гарри Поттер и Наследники Слизерина
Шрифт:
Но их опасения были напрасными. Снегг вполголоса разговаривал с Мелиссой, задавая ей вопросы. Она исправно на них отвечала, хотя и казалась при этом спящей.
— Осторожно, Мисс Найтингейл, выбоина, делайте шаг пошире. Сейчас будет поворот направо. Вы не устали?
— Нет. – Голос был какой-то механический, неживой, как у летучего змея–шпиона, которого летом заставил говорить Мистер Уизли.
— Вы не замёрзли?
— Нет. – Тускло и безжизненно отозвалась девушка.
— Отлично, сейчас будет поворот налево. Мы спускаемся в подземелья. Будет холоднее.
—
— Что он с ней сделал? – нервно зашептал Гарри в самое ухо Рону.
— Не знаю. Похоже на Империус. Она как бы спит, но при этом выполняет все его команды.
— Зачем ему это? Империус ведь Запрещённое заклинание!
— А я почём знаю? Он явно что-то задумал! Вот дрянь! Пойдём за ним и всё выясним, – рвался в бой Рон.
— Только тихо. Смотри, они уже ушли вперёд – даже огонька не видно!
На цыпочках, толкаясь под мантией и наступая друг другу на ноги, они заторопились вперёд. Толкнув дверь, ведущую в подземелья – по счастью она не скрипела – они пошли дальше. Так и есть! Дверь в личную комнату Снегга была приоткрыта. Он завёл Мелиссу туда!
— Чёрт! Почему я не привидение? – в сердцах топнул ногой Гарри, постаравшись сделать это как можно бесшумнее. – Нам ни за что не проникнуть в его комнату незамеченными!
Но в эту ночь провидение было явно на их стороне. Через мгновение Снегг вышел, бормоча что-то себе под нос, и направился в их учебный кабинет, где у него был шкафчик со снадобьями и зельями. Рон и Гарри мигом шмыгнули в приоткрытую дверь и притаились в углу между шкафом и стеной. Отсюда было видно всю комнату, которая, вопреки их ожиданиям, оказалась довольно уютной. Помещение вовсе не выглядело мрачным, как можно было себе вообразить, зная его хозяина. Комната была оформлена в чёрно–зелёных тонах. В камине уютно потрескивали дрова, по стенам стояли шкафы, набитые книгами и склянками. Заспиртованные глаза ящериц–брабусов, – прочитал Гарри ярлычок на ближайшей к нему банке. Стол был завален старинными свитками, пергаментами и растрёпанными фолиантами – им явно было ни одно столетие.
В центре комнаты сейчас стояла кушетка, оббитая тёмно–зелёным бархатом, под цвет интерьера. На ней полулежала Мелисса, всё так же глядя в никуда. Зрелище было жутковатое. В изголовье кушетки стоял чуть наклонный столик с какой-то зеленоватой чашей, наполненной густой блестящей жидкостью.
Только Гарри и Рон закончили осматриваться, как в комнату вернулся Снегг с маленькой бутылочкой в руках. Он подошёл к Мелиссе, аккуратно собрал её роскошные рыжеватые волосы в хвост и …опустил их в чашу! Потемневшие от жидкости волосы, плавающие в чаше, напоминали облако разлитых чернил.
— Что он делает? Он что, собирается с неё скальп снять? – изумился шёпотом Гарри на ухо Рону.
— Понятия не имею, смотри! – отозвался Рон.
Снегг взял пузырёк и капнул лишь одну каплю на поверхность густой жидкости, в которой плавали волосы Мисс Найтингейл. Жидкость слегка забурлила и подёрнулась голубоватым дымом. Когда дым рассеялся, жидкость стала зеркальной.
— Ну, что ж, начнём, – сказал Снегг сам себе, а потом обратился к Мелиссе:
—
— Мелисса Найтингейл. – Всё тот же безжизненный голос робота, механической куклы.
— Кто вы?
— Я преподавательница школы Хогвартс, мой предмет – Защита от Тёмных Искусств. Преподаю первый год.
— Больше ничего не хотите добавить?
— Нет.
— Кем вы были до этого?
— Работала в Министерстве Магии в должности рядового выездного ликвидатора, члена патруля магического правопорядка в отделе Неправомерного Использования Маггловских Артефактов под началом Артура Уизли – поиск и ликвидация магических вещей, случайно попавших к магглам, – исчерпывающе полно и официально ответила Мисс Найтигейл.
— Как долго вы там проработали?
— Месяц и одну неделю. – В чаше отразился ковёр Миссис Фигг, который Мелисса собиралась снять, и её руки, протянутые к ковру.
— Неверно, – Снегг нахмурился и опустил палочку в жидкое зеркало. – Вы проработали там десять лет после окончания школы Хогвартс и пятилетнего пребывания в Индии и Египте. Правильно?
Картинка тотчас изменилась – возникли какие-то смутные видения огромных пирамид в пустыне и каких-то разрушенных храмов в джунглях.
— Да, вы правы. – Она повторила всё, сказанное Снеггом слово в слово.
— У вас есть семья? Друзья? Близкие люди? Дети? Возлюбленный? Родственники?
— У меня никого нет, я совсем одна. – Зеркало ничего не отразило.
— Я вам сочувствую. Полное одиночество – это ужасно. Но нам пора переходить к вашим воспоминаниям. Расслабьтесь, вспомните ваше детство, впустите меня в свою память…
Вам два года. Стоит конец июня. Жарко. Вы около дома, на лужайке. Вы видите лужайку? – Поверхность зеркала зарябила и отразила летнюю лужайку, залитую солнцем. Чуть поодаль стоял милый домик под красной черепичной крышей, каких полно в Англии. На дороге перед лужайкой затормозило такси, и из него выскочил голенастый подросток лет четырнадцати, растрёпанный и темноволосый, с совой на плече и вытащил три здоровенных чемодана из багажника.
— Луди! Ты наконец-то плиехал! А я тебя с утла калаулю! – вдруг воскликнула Мелисса тоненько, по–детски коверкая слова. Изображение дёрнулось и подпрыгнуло вверх – очевидно, мальчик схватил кроху в охапку, а потом посадил её себе на плечи, потому что стало лучше видно дом и даже небо над ним. Изображение чуть подрагивало – мальчик шёл к дому, неся сестрёнку на закорках. Вероятно, он что-то говорил, но слов не было слышно.
— Вы слышите, что говорит вам Руди?
— Да.
— Передавайте мне его слова.
— Привет, Сорока, как дела? Я приехал на каникулы и всё лето буду с тобой! Ты очень скучала?
— Да, очень, я чуть не умейла от скучания!
— Чуть не умерла? Ну надо же, как нехорошо. Зато скоро к тебе в гости приедут мои друзья. Ты их помнишь?
— Да, Луди, помню! Один такой класивый, кудлявый, такой весёлый; длугой тозе холосый, толко но всё влемя глустный, но он мне зато книски титает; а есё длугова я не люблю, он маенький и толстый.
— Молодец, Сорока, всех вспомнила. А где мама с папой?