Гарри Поттер и Орден Феникса (Анна Соколова)
Шрифт:
— Вы целовались? — оживилась Гермиона.
Рон так быстро сел, что его чернильница полетела прочь. Не обратив на это ни малейшего внимания, он впился глазами в Гарри:
— Да ну?
Гарри перевел взгляд с лица Рона, на котором смешивались веселье и любопытство, на сдвинутые брови Гермионы и кивнул.
— ХА!
Рон торжествующе выбросил вверх руку и разразился таким надрывным смехом, что несколько робких второкурсников у окна даже подскочили. Гарри посмотрел, как Рон катается по коврику, и помимо своей воли заулыбался.
Гермиона с видом глубокого
— Ну? — Рон наконец поднял на Гарри глаза. — Ну, как это было-то?
Гарри сначала напряженно задумался.
— Мокро, — откровенно признался он.
Рон издал странный звук, нечто среднее между ликованием и досадой.
— Потому что она плакала, — через силу закончил Гарри.
— Ой, — улыбка с лица Рона слегка сползла. — Ты так плохо целуешься?
— Кто его знает, — Гарри в таком аспекте проблему не рассматривал и тут же несколько разволновался. — Может и так.
— Конечно, нет, — рассеянно бросила Гермиона, не отрываясь от письма.
— Откуда ты знаешь? — без обиняков потребовал ответа Рон.
— Потому что Чо сейчас то и дело плачет, — пожала плечами Гермиона. — Она этим занимается и за едой, и в туалете, где ни попадя.
— Ты как считаешь, невинный поцелуй ее развеселит? — ухмыльнулся Рон.
— Рон, — с достоинством начала Гермиона, макая перо в чернильницу, — ты самая толстокожая свинья, которую я имела несчастье встретить на своем жизненном пути.
— С какой это стати? — негодующе возмутился Рон. — Да кто вообще плачет-то, когда его целуют?
— Да, — в легком отчаянии подтвердил Гарри. — Кто?
Гермиона посмотрела на обоих с толикой сожаления.
— Неужели вы не понимаете, каково сейчас Чо? — спросила она.
— Нет, — хором ответили Гарри с Роном.
Гермиона вздохнула и отложила перо.
— Ну ладно, в общем, конечно из-за смерти Седрика ей очень тоскливо. Потом, я предполагаю, она запуталась, потому что раньше ей нравился Седрик, а теперь Гарри и она не может разобраться, кто нравится сильнее. Плюс к этому она наверняка чувствует себя виноватой, что целовалась с Гарри, и думает, что это — оскорбление памяти Седрика, а еще переживает, что о ней люди скажут, если она начнет с Гарри встречаться. Скорее всего, она не может разобраться в своих чувствах к Гарри еще и потому, что именно он был с Седриком, когда Седрик погиб, и вот поэтому для нее все — страшно запутано и мучительно. Ах, да, еще она переживает, что ее исключат из квиддичной команды Равенкло за то, что она плохо летала.
Окончание монолога сопровождалось ошеломленной тишиной, затем Рон выдавил:
— Никто не может чувствовать столько всего сразу, так и свихнуться можно.
— Не стоит думать, что если у тебя набор эмоций как у чайной ложки, то и у всех окружающих он точно такой же, — отрезала Гермиона и раздраженно взялась за перо вновь.
— Она сама начала, — заявил Гарри. — Я вообще не при чем… она вроде только подошла ко мне… а потом сразу я уже весь в ее слезах… я не знал, что и поделать…
— Не переживай, приятель, —
— Тебе просто нужно было вести себя с ней тактично, — с беспокойством подняла на него глаза Гермиона. — Надеюсь, ты так и поступил?
— Ну да, — Гарри с ужасом почувствовал, что покраснел, — я вроде бы… ну поддержал ее немного.
У Гермионы стало такое лицо, словно она с трудом сдерживается, чтобы не закатить глаза.
— Ладно, наверное, могло быть и хуже. Ты собираешься с ней опять встретиться?
— Ну да, а как же? — удивился Гарри. — У нас же будут еще занятия «ДА», так?
— Ты же понимаешь — о чем я, — нетерпеливо изрекла Гермиона.
Гарри промолчал. Слова Гермионы открыли перед ним целую бездну устрашающих возможностей. Он попробовал представить себе, как встречается с Чо — где-нибудь в Хогсмеде, например, — и проводит там с ней несколько часов кряду. Конечно, она рассчитывает, что он пригласит ее на свидание, после того, что случилось… от этой мысли ему стало не по себе.
— Ну, ладно, — сдержанно заключила Гермиона, вновь берясь за письмо, — тебе еще представится масса случаев предложить ей встретиться.
— А если он не хочет ей предлагать? — осведомился Рон, следя за Гарри с необычайно проницательным выражением лица.
— Не будь дураком, — рассеянно ответила Гермиона, — она Гарри нравится уже давным-давно, да, Гарри?
Гарри ничего не ответил. Да, Чо ему нравилась давным-давно, но сколько бы он ни представлял себя с ней, в этих сценах Чо всегда наслаждалась его обществом, но уж никак не рыдала без удержу у него на плече.
— А кому это ты там пишешь такой роман? — заинтересовался Рон и попробовал заглянуть в пергамент Гермионы, который уже волочился по полу.
Гермиона подтянула свиток, не давая ему возможности прочесть.
— Виктору.
— Круму?!
— Много у нас других Викторов?
Рон промолчал, но вид у него стал сердитый. Двадцать минут они просидели молча: Рон заканчивал реферат по Трансфигурации, то и дело черкая там и раздраженно фыркая, Гермиона за это время исписала пергамент до конца, затем скатала его в трубочку и запечатала, а Гарри пристально смотрел в камин, желая больше всего на свете, чтобы там появилась голова Сириуса и дала ему парочку советов, как вести себя с девочками. Но огонь все затухал, пока раскаленные угли не истлели и не рассыпались в золу, и тогда Гарри оглянулся по сторонам и обнаружил, что они опять остались в гостиной одни.
— Спокойной ночи, — широко зевнула Гермиона и отправилась вверх по лестнице в спальни девочек.
— Чего она нашла в этом Круме? — возмущался Рон, когда они с Гарри поднимались в свою спальню.
— Ну, — начал рассуждать Гарри, — я так думаю, он старше, так… потом он квиддичный игрок в команде международной лиги…
— Ага, но при всем при этом, — раздраженно буркнул Рон, — он, по-моему, занудный придурок, разве нет?
— Угу, занудный слегка, — согласился Гарри, мысли которого по-прежнему занимала Чо.