Гарри Поттер и Принц-полукровка ( перевод Народный)

Роулинг Джоан Кэтлин

— Я — Избранный. Я должен его убить. Мне необходимо это воспоминание.

Хорохорн побледнел ещё сильнее, его лоб блестел от пота.

— Ты — Избранный? Я…

— Конечно, — спокойно подтвердил Гарри.

— Но в таком случае… мой дорогой мальчик… ты просишь об огромной услуге… ты фактически просишь меня помочь тебе уничтожить…

— Вы ведь хотите избавиться от волшебника, убившего Лили Эванс?

— Гарри, Гарри, конечно, хочу, но…

— Вы боитесь, он узнает, что вы мне помогли?

Хорохорн ничего не ответил.

Он выглядел перепуганным до смерти.

— Будьте смелым, как моя мама, профессор…

Хорохорн поднял пухлую руку и прижал дрожащие пальцы ко рту; на мгновение он стал похож на огромного ребёнка.

— Мне нечем хвастаться… — прошептал он, не отнимая пальцев. — Я стыжусь того… того, что показывает это воспоминание… Наверное, я совершил огромную ошибку в тот день…

— Вы можете всё исправить, отдав мне воспоминание, — сказал Гарри. — Это было бы очень смелым и благородным поступком.

Хагрид вздрогнул во сне и снова захрапел. Хорохорн и Гарри глядели друг на друга поверх оплывшей свечи. Повисла долгая-предолгая тишина, но Феликс Фелицис подсказал Гарри не нарушать её, а ждать. Потом, очень медленно, Хорохорн опустил руку в карман и достал волшебную палочку. Порывшись другой рукой в складках мантии, он вытащил маленькую пустую бутылочку. По-прежнему не сводя с Гарри глаз, Хорохорн прикоснулся кончиком палочки к виску и отвёл её, так что за ней, как приклеенная, потянулась серебристая ниточка воспоминания. Она тянулась и тянулась, пока не оторвалась и не повисла, покачиваясь, на палочке, яркая и серебристая. Хорохорн опустил нить в бутылочку, где она свернулась спиралью, а затем расширилась, завихряясь словно газ. Дрожащей рукой он закупорил бутылочку и передал её через стол Гарри.

— Большое спасибо, профессор.

— Ты хороший мальчик, — сказал Хорохорн, по толстым щекам которого в моржовые усы текли слёзы. — И у тебя её глаза… Только не думай обо мне слишком уж плохо, когда увидишь…

Затем он тоже опустил голову на руки, глубоко вздохнул — и заснул.

Глава двадцать третья. Хоркруксы

Пробираясь обратно в замок, Гарри чувствовал, как улетучивается Феликс Фелицис. Входные двери по счастливой случайности оставались незаперты, но на третьем этаже он чуть не попался Пивзу и едва успел юркнуть в боковой коридор. А добравшись до Толстушки и стянув плащ—невидимку, ничуть не удивился суровому виду женщины.

— Как по—твоему, какой час ночи, а?

— Мне очень жаль, честное слово… но мне необходимо было достать кое—что важное…

— В полночь сменился пароль, и, похоже, ночевать тебе придётся в коридоре.

— Вы шутите! — возмутился Гарри. — С каких это пор пароли стали менять в полночь?

— С тех самых! — отрезала Толстушка. — И если тебя что—то не устраивает, с претензиями обращайся к директору: именно он усилил защиту.

— Блестяще, — с горечью процедил Гарри, уставившись

на каменный пол. — Просто фантастика! Я бы и обратился к директору, будь он школе… в конце концов, именно Дамблдор просил меня…

— Он в школе, — донеслось сзади. — Профессор Дамблдор вернулся в Хогвартс час назад, — к Гарри плыл Почти Безголовый Ник, чья голова по обыкновению клонилась набок. — Если верить Кровавому барону, директор вернулся в хорошем настроении, хотя и несколько утомлённый.

— Где он? — у Гарри заколотилось сердце.

— А, стенает и грохочет где—то в Астрономической башне. Любимое развлечение…

— Да не Кровавый барон — Дамблдор!

— О… у себя в кабинете, — отозвался Ник. — И, судя по словам барона, у директора ещё оставались какие—то дела, до того как…

— Точно, у него ещё есть дела, — Гарри просто распирало от восторга: сейчас он расскажет Дамблдору о добытом воспоминании!

Он резко развернулся и помчался к директорскому кабинету, не обращая внимания на вопли Толстушки:

— Вернись! Ладно, я пошутила! Ты меня разбудил, и я просто рассердилась! Пароль прежний — «ленточный червь»!

Но Гарри уже нёсся по коридору, и через минуту горгулья в ответ на положенное «глазированные эклеры», отпрыгнула в сторону, пропуская к винтовой лестнице.

Гарри постучал и, услышав усталое «войдите», распахнул дверь. Кабинет директора выглядел вполне привычно, только небо за окнами было тёмным, усыпанным яркими звёздами.

— Боже правый, Гарри! — удивился Дамблдор. — Чем обязан удовольствию лицезреть тебя в столь поздний час?

— Сэр… я достал его! Достал воспоминание Хорохорна!

Увидев крошечный флакончик, директор несколько мгновений изумлённо молчал. Затем его лицо озарила широкая улыбка.

— Потрясающая новость, Гарри! Отличная работа! Я был уверен, что у тебя получится!

И, похоже, отбросив мысли о позднем часе, Дамблдор энергично обошёл стол, взял неповреждённой рукой пузырёк с воспоминанием Хорохорна и направился к застеклённому шкафу за думоотводом.

— Итак, — он поставил каменную чашу на стол и вылил в неё содержимое флакона. — Наконец мы увидим всё. Быстрей сюда, Гарри…

И Гарри послушно склонился над думоотводом, чувствуя, как ноги отрываются от пола… Он снова провалился в темноту и приземлился в кабинете Горация Хорохорна, много лет назад.

Куда более молодой Хорохорн, с пышной шевелюрой соломенного цвета и пшеничными усами, всё так же сидел в удобном кресле, водрузив ноги на обитый бархатом пуфик; пальцами одной руки учитель сжимал небольшой бокал вина, другой — копался в коробке с ананасными цукатами. Полдюжины подростков расселись вокруг Хорохорна на стульях — и Том Ребус среди них. На его пальце сверкал золотой с чёрным перстень Дволлодера.

Дамблдор присоединился к Гарри как раз в тот момент, когда Ребус спросил: