Гарри Поттер и Принц-полукровка ( перевод Народный)
Шрифт:
— Где мы его похороним? — спросил он. — В лесу?
— Да ты что! — отозвался Хагрид, вытирая ручьи слёз подолом рубахи. — Теперь, когда Арагог помер, остальные пауки меня и близко к своей паутине не подпустят. Выходит, это, они… только по его приказу меня не трогали! Ты представляешь, Гарри?
Честнее всего было сказать «да»; Гарри очень отчётливо вспомнил, как они с Роном оказались лицом к лицу с акромантулами. Тогда они поняли, что только Арагог не даёт паукам сожрать Хагрида.
— В лесу ещё не было места, куда бы я не мог
Он опять разрыдался, а Гарри снова похлопал его по локтю, заметив (как подсказывало ему зелье):
— Хагрид, по дороге сюда я натолкнулся на профессора Хорохорна.
— У тебя теперь будут неприятности? — разволновался тот. — Тебе ведь надо сидеть в замке по вечерам. Знаю, это всё я виноват…
— Да нет, когда Хорохорн узнал, куда я иду, то тоже захотел прийти… проводить Арагога, — успокоил его Гарри. — Кажется, он просто собирался переодеться во что-нибудь более подходящее… и сказал, что прихватит пару бутылок вина, чтобы мы могли выпить в память Арагога…
— Да ты что! — изумился и растрогался Хагрид. — Это он молодец, что не стал тебя наказывать. Раньше я с ним мало дела имел. Значит, он придёт на похороны старины Арагога, а? Ну… ему, Арагогу то есть, это бы понравилось…
Про себя Гарри подумал, что больше всего Арагогу понравилось бы в Хорохорне то количество съедобного мяса, из которого состоял профессор. Но вслух он об этом ничего не сказал, а просто подошёл к заднему окошку хижины Хагрида, откуда открывался жуткий вид на гигантского мёртвого паука, лежащего на спине, с торчащими в небо ногами, скрюченными и переплетёнными.
— Хагрид, ты хочешь похоронить его прямо в огороде?
— Я думал, сразу за грядкой с тыквами, — сипло ответил тот. — Я уже выкопал… это самое… могилку. Наверное, надо сказать пару добрых слов над ним — всякие там хорошие воспоминания…
Его голос задрожал, и Хагрид умолк. В дверь постучали. Хагрид пошёл открывать, по пути сморкаясь в большой и грязный носовой платок. На пороге появился Хорохорн с бутылками; теперь на нём был мрачный чёрный галстук.
— Хагрид, — похоронным голосом начал профессор, — примите мои соболезнования по поводу вашей утраты.
— Очень любезно с вашей стороны, — ответил Хагрид. — Премного благодарен. И спасибо, что не наказали Гарри…
— Даже не думал об этом! — возразил Хорохорн. — Печальный вечер, печальный… Где же несчастное создание?
— Там, — дрожащим голосом ответил Хагрид. — Пошлите, что ли?
Все трое вышли к грядкам за хижиной. Луна бледно сияла сквозь ветви деревьев. Её свет, смешиваясь со светом из окон Хагрида, озарял тело Арагога на краю глубокой ямы, рядом с десятифутовой насыпью только что выкопанной земли.
— Потрясающе! — восхитился Хорохорн, приблизившись к голове паука. Восемь белёсых глаз безучастно
— Не каждый может оценить красоту таких существ, — сказал в спину Хорохорна Хагрид; из его окружённых морщинками глаз лились слёзы. — Не знал, что вы тоже ими интересуетесь, Гораций.
— Интересуюсь? Мой дорогой Хагрид, я преклоняюсь перед ними, — ответил Хорохорн, отходя от тела. Гарри увидел, как сверкнула бутылка, исчезая под плащом, хотя Хагрид, снова вытиравший слёзы, ничего не заметил. — Приступим, пожалуй, к погребению?
Хагрид кивнул и вышел вперёд. Он поднял гигантского паука на руки и, зарычав от натуги, скатил в тёмную яму. Тот ударился о дно со зловещим скрипом. Хагрид опять зарыдал.
— Разумеется, вам тяжело, ведь вы лучше всех знали его, — произнёс Хорохорн и похлопал Хагрида по локтю, поскольку, как и Гарри, выше дотянуться не мог. — Позвольте мне сказать несколько слов…
Профессору зельеварения, наверное, удалось нацедить с Арагога много отличного яда, подумал Гарри, поскольку довольная ухмылка не сходила с лица Хорохорна, когда тот шагнул к краю могилы, чтобы медленно и внушительно проговорить:
— Прощай, Арагог, король арахнидов, чью долгую и верную дружбу не забудут те, кто знал тебя! Пусть тело твоё исчезнет, но дух твой будет вечно обитать в безмолвных, затянутых паутиной, уголках родного леса. Пусть многоглазые потомки твои процветают, а человеческие друзья утешатся после понесённой ими утраты.
— Это было… Это было… великолепно! — взвыл Хагрид и рухнул в компостную кучу, разрыдавшись ещё безутешней.
— Ну, довольно, довольно! — пробормотал Хорохорн и взмахнул палочкой. Огромная груда земли поднялась, а затем с мягким стуком упала на мёртвого паука, образовав аккуратный могильный холмик.
— Давайте зайдём внутрь и выпьем. Гарри, бери его за другую руку… Вот так… Поднимайтесь, Хагрид… Отлично…
Они усадили Хагрида в кресло у стола. Клык, который все похороны прятался в своей корзине, теперь тихо подошёл к ним и, как обычно, положил тяжёлую голову на колени к Гарри. Хорохорн откупорил одну из принесённых бутылок с вином.
— Я проверил их все на яд, — заверил он Гарри, вылив почти всю бутылку в одну из кружек, больше смахивающую на ведро, и передавая её Хагриду. — После несчастья с твоим другом Рупертом я заставил домового перепробовать вино из каждой бутылки.
Гарри тут же представил себе, какое выражение появилось бы на лице Эрмионы, узнай она о таком надругательстве над домовыми, и решил ничего ей об этом не говорить.
— Это тебе, Гарри… — сказал Хорохорн, разделив содержимое второй бутылки на две кружки. — А это мне. Ну, — он поднял свою кружку, — за Арагога!