Гарри Поттер и Принц-полукровка ( перевод Народный)
Шрифт:
— На чё они смотрят? — спросил Хагрид, когда они с Гарри приблизились к парадному входу. Клык жался к их ногам. — Чё там лежит на траве? — резко бросил Хагрид, направляясь к подножию Астрономической башни, где собиралась небольшая группа людей. — Видишь, Гарри? Прям у подножья башни? Там, где знак… Шоб мне провалиться… Неужто кого-то скинули…?
Хагрид замолчал, похоже, мысль была слишком зловещей, чтобы произносить её вслух. Гарри шагал рядом с ним, чувствуя как ноет голова и ноги, куда за последние полчаса попадали разные проклятья. Он ощущал своё тело, но как-то отстранённо — словно боль
Они с Хагридом шли, будто во сне, мимо перешёптывающихся людей к самому фасаду, где онемевшие ученики и учителя оставили в толпе брешь.
Гарри услышал полный ужаса и отчаяния стон Хагрида, но не остановился, а медленно пошёл вперёд, пока не добрался до места, где лежал Дамблдор, и не присел рядом с ним. Он знал, что надеяться не на что, с того самого момента, когда спало наложенное на него Дамблдором Обездвиживающее проклятье, потому что это могло случиться только со смертью заклинавшего, но всё равно не был готов увидеть его таким — распластавшимся на земле, поверженным: самого великого волшебника из всех, кого Гарри когда-либо встречал или даже мог бы встретить.
Глаза Дамблдора были закрыты; если бы не противоестественно согнутые руки и ноги, его можно было бы принять за спящего. Гарри протянул ладонь и поправил очки-полумесяцы на крючковатом носу, отёр рукавом струйку крови, стекавшую изо рта. Затем он вгляделся в мудрое старческое лицо и попытался осознать чудовищную и непостижимую правду: никогда больше Дамблдор не заговорит с ним, никогда не поможет…
Позади Гарри шепталась толпа. Время растянулось, и юноше казалось, что прошла целая вечность, прежде чем он понял, что стоит на коленях на чём-то жёстком. Он взглянул под ноги.
Медальон, который им удалось похитить столько часов назад, выпал из кармана Дамблдора и раскрылся — наверное, из-за сильного удара о землю. И хотя большего потрясения, большего ужаса и большей печали в жизни он почувствовать уже не мог, но как только поднял медальон, сразу же понял — что-то с ним было не так…
Юноша повертел медальон в руках. Тот был не таким большим, как медальон, который он помнил по видению в думоотводе; на нём не было никаких меток, даже буквы «S» с завитушками, считавшейся знаком Слитерина. Более того, внутри тоже не было ничего, кроме обрывка пергамента, сложенного в несколько раз и втиснутого туда, где должен был быть портрет.
Машинально, не задумываясь о том, что делает, Гарри вытащил кусочек пергамента, развернул его и прочёл при свете многих волшебных палочек, зажжённых позади него:
Тёмному лорду
Я знаю, что умру задолго до того, как ты это прочтёшь, но я хочу, чтобы ты знал: это я раскрыл твой секрет. Я украл настоящий хоркрукс и собираюсь уничтожить его как можно скорее.
Я отважно смотрю в лицо смерти в надежде, что когда ты встретишь равного себе, ты опять будешь смертным.
Гарри не знал, что означает это послание, да ему это было и не важно. Лишь одно имело значение: это не хоркрукс. Дамблдор ослабил себя напрасно, выпив тот чудовищный эликсир. Гарри стиснул пергамент в руке, и из глаз его
Глава двадцать девятая. Реквием феникса
— Пойдём, Гарри…
— Нет.
— Тебе нельзя тут, Гарри… Пойдём…
— Нет.
Он не хотел оставлять Дамблдора, не хотел никуда идти. Хагрид дрожащей рукой держал его за плечо.
Потом появился другой голос, который тоже позвал:
— Гарри, пойдём.
Чья-то ладонь, намного меньше и теплее, легла ему на руку и потянула вверх. Он бездумно послушался и встал. Только уже идя следом, слепо продвигаясь сквозь толпу, по лёгкому цветочному аромату, разлитому в воздухе, он узнал Джинни и сообразил, что она ведёт его в замок. Неразборчивые голоса доносились с разных сторон, крики, стоны и рыдания пронзали ночной воздух, перед Гарри мелькали лица, все вокруг глазели на него, перешёптывались, спрашивали о чём-то, но Джинни и Гарри не останавливались, пока не добрались до вестибюля… А весь пол на пути к мраморной лестнице был усеян блестящими рубинами из гриффиндорских часов — словно каплями крови.
— Мы идём в больничное крыло, — сообщила Джинни.
— Я не ранен, — отозвался Гарри.
— Так велела Мак-Гонагалл, — возразила Джинни. — Там все: Рон, Эрмиона, Лупин и остальные.
Гарри вновь почувствовал страх: он и забыл о неподвижных фигурах, мимо которых пробегал.
— Джинни, кто ещё погиб?
— Не волнуйся, из нас — никто.
— А Знак Мрака… Малфой сказал, что перешагнул через чьё-то тело…
— Это был Билл. Но всё в порядке, он жив.
Тем не менее, что-то в её голосе заставило Гарри почувствовать неладное.
— Ты уверена?
— Конечно, уверена… просто он… не в лучшем состоянии. На него напал Сероспин. Мадам Помфрей говорит, он больше не будет… не будет таким, как раньше… — у Джинни дрогнул голос. — Мы не знаем наверняка, какие могут быть последствия. Ведь Сероспин — оборотень, хотя напал он в человеческом обличье.
— А остальные?.. Я видел на полу ещё кого-то…
— Невилл и профессор Флитвик ранены, но мадам Помфрей считает — ничего серьёзного. Один Пожиратель смерти умер от Заклятья Убиения, в него попал тот белобрысый громила, который палил во все стороны. Гарри, если бы не твой Феликс Фелицис, нас бы всех убили, а так — заклинания пролетали мимо…
Они подошли к больничному крылу, и Гарри толкнул дверь. На кровати у входа лежал Невилл. Он, похоже, спал. Рон, Эрмиона, Луна, Тонкс и Лупин стояли в дальнем конце палаты около другой кровати. Среагировав на звук открывшейся двери, все обернулись. Эрмиона бросилась к Гарри и обняла его, Лупин тоже с обеспокоенным видом шагнул навстречу:
— Гарри, с тобой всё в порядке?
— Да… Как Билл?
Никто не ответил. Гарри взглянул поверх плеча Эрмионы и увидел на подушке лицо Билла. Искалеченное до неузнаваемости, разодранное и исполосованное — казалось нелепым, диким, неправильным, что оно принадлежит человеку. Мадам Помфрей обрабатывала раны какой-то зелёной, резко пахнущей мазью. Гарри вспомнилось, как просто, взмахом палочки, Снэйп избавил Малфоя от повреждений, нанесённых заклятием Рассекатум.