Гайдзин

Клавелл Джеймс

Вчера он получил открыто враждебное письмо от банка «Виктория», центрального банка Гонконга, подконтрольного Броку. Это была копия письма, направленного Тесс Струан, директору-распорядителю, «Струан и Ко». На его копии стояло: М. Струану, эсквайру, Иокогама, только для информации:

Мадам! Настоящим я лишь ещё раз напоминаю вашей компании о её постыдной задолженности и слишком большом количестве долговых обязательств, опирающихся на сомнительные активы и постыдные прибыли, большая часть каковых обязательств подлежит к оплате 31 января, а также уведомляю вас, мадам,

в очередной раз, что выплату по всем вышеуказанным крайне неблагородным обязательствам, принадлежащим банку, необходимо произвести точно в срок. Имею честь оставаться вашим, мадам, покорнейшим слугой.

«Чёрт с ними, с этими вшивыми ублюдками, — с уверенностью подумал он, — я найду способ перехитрить и их, и всех Броков. Убийство Норберта станет хорошим началом. У нас отличные управляющие и сотрудники, наш флот по-прежнему самый лучший и наши капитаны преданы нам».

— Не обращай внимания на Броков и всякие слухи, Эйнджел, мы сумеем с ними справиться, всегда справлялись. С началом гражданской войны в Америке наши прибыли взлетели вверх невероятно. Мы помогаем Югу вывезти хлопок через блокаду северян для наших фабрик в Ланкашире и везем обратно весь порох, боеприпасы, ружья, пушки, какие только способен произвести Бирмингем, половину для Юга, половину для Севера — вместе со всем остальным, что наши фабрики могут изобрести и предоставить: паровые машины, прессы, туфли, корабли, сургуч. Британия — гигантский производитель, Анжелика, более половины всех промышленных товаров в мире изготовлены у нас. А потом, у нас есть ещё торговля чаем и поставка бенгальского опиума в Китай, невиданный урожай собран в этом году — у меня есть идея, как закупить индийский хлопок, чтобы восполнить недопоставки из Америки, и вместе со всеми нашими обычными грузами... Англия самая богатая и самая процветающая страна на свете, и ты прекрасна.

— Благодарю вас, добрый сэр! Je t'aime — я действительно люблю тебя, Малкольм, я знаю, я очень трудное создание, но это так, и я буду тебе чудесной женой, я обещаю и...

Он тяжело поднялся из своего кресла и заткнул ей рот поцелуем — крепкий запах сигар и помады был мужественным и приятным. Руки, обнимавшие её , были мускулистыми и сильными, одна скользнула ей на грудь, и она почувствовала её тяжелую огрубелость, жесткие губы с едва уловимым привкусом бренди. Полная противоположность ему.

«Забудь о нем», — зашептали голоса.

Я не могу, пока ещё нет.

Склоняться над ней вот так было чудовищным напряжением для его раненой спины и мышц живота, поэтому он с усилием выпрямился, хотя с радостью овладел бы ею сейчас, согласись она на это, несмотря на любую боль.

— Чем скорее мы поженимся, тем лучше, — сказал он, уверенный, что почувствовал, как её губы, грудь и тело ответили на его ласки.

— О да, пожалуйста, да.

— На Рождество. Это уже в следующем месяце.

— Как ты думаешь... присядь, дорогой, отдохни немного. Не следует ли нам обсудить... когда мы должны вернуться в Гонконг?

— Я, я ещё не решил. — Радостная безмятежность оставила его, когда он подумал о встрече с матерью.

— Может быть, нам следует отправиться на следующей неделе и...

— Не раньше чем я буду здоров. — «И перестану принимать болеутолитель, — подумал он, и внутри у него все заскрежетало, — тогда я смогу справиться с ней, с Броком и с этим проклятым банком. — Перед самым приходом сюда он принял вторую

дозу за день раньше, чем обычно. — Я выпью ещё одну перед сном, тогда начну завтрашний день с полными силами. Отныне одна доза в день — и все. Сегодня у меня все равно не получилось бы начать — тут и прошлая ночь, и ссора с Норбертом, и... в общем, вчерашний день выдался совсем ни к черту».

— Не ломай над этим свою очаровательную головку.

— Но я так волнуюсь за тебя. Малкольм, я бы ни в коем случае не хотела ни во что вмешиваться, но я и вправду волнуюсь за тебя. И есть одна вещь, о которой, я чувствую, я должна сказать, — осторожно произнесла она. — Эта размолвка между тобой и Джейми. Не могу ли я чем-нибудь...

Она замолчала, увидев его неожиданную улыбку.

— С Джейми теперь все в порядке, дорогая. Это сегодняшняя хорошая новость. Сегодня я послал за ним, и он извинился, что был так упрям. Он даже повторил свою клятву поддерживать меня во всем. Во всем.

— О, это чудесно. Я так рада.

Он как раз собирался идти сюда, когда Джейми Макфей попросил принять его.

— Извини, что прерываю, но я хотел разогнать туман, постараться помириться и в последний раз отговорить тебя от этой дуэли: Норберт точно попытается убить тебя.

— Извини, но это не твое дело, и я точно попытаюсь убить его. Я согласен, что это хорошая мысль — разогнать туман раз и навсегда: Джейми, будешь ли ты повиноваться мне как тайпэну или ты забираешь назад свою священную клятву?

— Да, я буду повиноваться тайпэну, как я поклялся.

— Хорошо. После того как мы завтра побываем у сэра Уильяма, тайно спроси у Норберта, устроит ли его следующая среда — да, Джейми, я знаю, что это его день рождения. Скаковой круг, позади трибун, на рассвете. Ты отвечаешь головой, что это останется в тайне, не говори ничего даже Дмитрию.

— Если ты убьешь его, тебе придется тут же покинуть Японию.

— Я подумал об этом. Наш клипер «Штормовое Облако» будет стоять на рейде. Мы поднимемся на него и возьмем курс в Гонконг. Там я смогу, ну, уладить все дела, что бы ни случилось.

— Меня с души воротит от всего этого.

— Понимаю, но это не имеет значения. Ты помнишь свою клятву и будешь держать её ?

— Да.

— Спасибо, Джейми. Давай снова будем друзьями...

Сквозь марево охватившего его возбуждения он услышал слова Анжелики: «О, как я счастлива, что все так получилось», — и ему пришлось сделать над собой большое усилие, чтобы не выпалить ей тут же новость о том, что он назначил день дуэли, день, когда наконец-то начнется его собственная месть дому Броков. «Эйнджел и так скоро узнает и будет гордиться мной», — с уверенностью подумал он.

— Так что не надо переживать из-за Джейми, дорогая, или из-за Гонконга. Вообще ни из-за чего.

— Малкольм, милый, пожалуйста, могу я написать твоей маме? — спросила она, понимая, что должна начинать готовить поле битвы для сражения с этим противником. Андре предупредил её , что власть Тесс Струан в компании была огромна и столь же велико было её влияние на Малкольма, его брата и сестер, напомнив ей, что Малкольм ещё не достиг совершеннолетия, следовательно, без согласия матери брак не сможет состояться ещё долгие месяцы, а без её благосклонного отношения может не состояться вообще. «Как будто мне нужно напоминать об этом», — подумала она. — Я хочу заверить её в своей вечной любви и пообещать, что стану самой лучшей невесткой на всем белом свете.