Газлайтер. Том 26
Шрифт:
Ну вот, чёрт побери. Этого-то мне только и не хватало.
Если сейчас линкор «Неудержимый» начнёт бомбёжку — он официально вступит в бой. А это значит, что к штурму подключились флот, Вооруженные Силы и Царь. А вместе с этим как следствие произойдет делёж трофеев. Всё, что мы сегодня добудем — придётся раскладывать по казённым мешкам. А я не ради того этот план вынашивал, чтобы потом делиться на всех, как добрый Дед Мороз.
Нет уж. Куполы крепости мы сбили сами. Доканываем монахов сами. Големов почти уже вынесли сами, да еще бедный-несчастный линкор
Поэтому я мягко, но чётко говорю:
— Лучше не надо, капитан.
Ушаков смотрит на меня хмуро.
— Данила Степанович, я в курсе вашей договорённости с Владиславом Владимировичем, — говорит он с ледяным спокойствием. — Но линкор был атакован. А по уставу мы обязаны ответить. Причём десятикратно. Флот не прощает нападения. Никогда.
Хм. Интересно. А Красный Влад это, часом, не просчитал? Не подгадал ли так, чтобы «Неудержимый» вступил в бой, вынужденно, и потом уже по праву потребовал долю? Как бы не так. Может, и рассчитывал, что линкор втянется, а с ним и Царство — и трофеи пойдут на баланс Министерства флота.
Ну уж нет. Мои плюшки. Ишь чего удумали! Ни с кем делиться не собираюсь. Мое — значит мое! Сейчас-то я их отважу прочь от крепости.
Киваю в сторону моря:
— Так разберитесь сначала с текущей проблемой, капитан. Сброшенные големы на дне сидят. Якорь вы всё равно не бросите — так плывите вдоль берега и сбрасывайте мины. Пусть их добьёт взрывная волна. Это и будет вашим ответом врагу. А иначе они же могут придумать как снова на борт вскочить.
Капитан задумывается, хмурит брови и кивает:
— А это мысль! Вы правы — сначала надо добить этих подводников. Отставить огонь! — тут же бросает своим помощникам. — Вдоль берега — тихим ходом! Мины за корму, пошли!
Я выдыхаю. Вот так — уже лучше. Пусть займутся зачисткой дна. Кто знает, сколько ещё этих каменных уродов прячется под водой. Лучше перебдеть.
Тем временем у берега ещё грохочет бой. Големов почти прижали, уже добивают. Но тут я вижу движение. Из западных ворот крепости выходит горстка гомункулов в рясах. Да только странные монахи какие-то: аура у каждого просто безумная. Этих ребят не спутаешь.
Одержимые.
Монахи, в которых сидят демоны, как в бутылках. Только крышки давно слетели. И теперь они ломятся прямо в тыл — к тем, кто развернулся лицом к морю и сражается с големами. Что ж, монахи придумали повторить трюк и снова попытаться ударить в спину, только уже своими силами.
Но я это не допущу.
— На посадку! — швыряю мысленный приказ Золотому наверху. — Ледзор! Настя!
— Поняли, Даня!
— Хо-хо, есть, граф!
Я бегу к опустившемуся Золотому, прыгаю на спину, следом — Ледзор и Настя. Чешуя в руки, ветер в лицо — и мы взмываем в небо. С высоты сразу видно: у моих тавров скоро будут проблемы. К ним несутся монахи с багровыми глазами и бешеными энергопотоками. Почти сотня одержимых.
— Вьюгом тебя! — хмурится Ледзор. — Смелый ушастик!
Это он про Феанора. Тот вышел вперёд в вулканическом
— Феанор, ты куда, мать твою?! — швыряю мыслеимпульс. — Они тебя в фарш превратят!
— Это мой день, менталист, — отвечает Воитель спокойно.
Он замирает, поднимает меч над головой — и кричит так, что даже Золотой дёргает крылом:
— Я — ФЕАНОР ВОИТЕЛЬ! Король Западного Полдня! ВРЕМЯ УМИРАТЬ, ГРЁБАНЫЕ МОНАХИ! Вы держали меня в плену сотни лет! Сегодня вы познаете месть Воителя!
С этими словами он активирует мегатехнику, и над вражеским строем с грохотом распахивается небо — туда, в самую гущу одержимых, падает поток лавы, обрушиваясь, как струя чистого ада. Вспышка ослепляет, воздух вспучивается от жара, и из земли вырывается вулканический столб — ревущий, обжигающий, несущий смерть. Камень и пепел летят во все стороны, всё вокруг взрывается и плавится, воронка наполняется паром и огнём, будто там, внизу, открылся рот самой преисподней.
Не меньше трех десятков одержимых превращаются в горящие остовы, их тела вспыхивают, как сухая трава, и в тот же миг Демоны, не удержавшись внутри, вырываются наружу — визжа, извиваясь, без тел, без якорей, и улетают в Астрал, оставляя за собой шлейф мрака и боли.
— Ого… — удивляется Настя. — А дядя Лакомки сильно разозлился.
Ледзор смотрит с искренним уважением:
— Даёт ушастик! Я бы так не смог! Он что, монстр?!
— Верно, — бросаю. — Тупой, гордый монстр.
Феанор, мать твою, отступай! Молодец, шарахнул, теперь вали, пока не прилетело! Хватит пафоса! Но нет, он стоит. Горит в свете лавы, как древний бог войны. И тут по нему обрушиваются снопы Астрала. Монахи активировали частичную материализацию — чистый выплеск демонической энергии. Всполохи взрываются в воздухе. Феанора поглощает свет.
— Погнали, Золотой! — кричу по мыслеречи. — Спасаем этого идиота, пока от него что-то осталось!
Дракон резко ускоряется, пикирует вниз. Воздух гудит, давление прижимает к чешуе. Вон он — Феанор, где-то в дыму, в искрах, ещё жив, но это пока. От вулканического доспеха остались лишь обугленные фрагменты. Придётся вытаскивать этого упрямого дурня прямо из пепла.
В стороне замечаю две четырехрукие фигуры. Горгоны.
— Змейка, Горзул! — бросаю в мыслеречь. — Убить монахов! Сломать, сжечь, растащить по косточкам!
Отдельно дополняю Змейке:
— Скажи Горзулу, что ты очень любишь головы. Он поймёт.
Секунда молчания. Потом рычание в ответ:
«Мазакаааа… Сссссегодня будет пиррр!»
Невский замок, Невинск
В просторной, светлой гостиной на бархатном диване Лакомка устроилась уютно, держа на руках маленького Олежека, закутанного в плед с вышитыми журавлями. Рядом, в кресле с высокой спинкой, Лена кутается в мягкий шаль-шарф и обхватывает двумя руками чашку облепихового чая.