Газлайтер. Том 26

Володин Григорий Григорьевич

Паскевич уже поднимается на ноги, стремительно трансформируясь. Из плеч вырываются рога, когти удлиняются, зубы вытягиваются в клыки. Череп выгибается, лицо искажается, как будто изнутри его разрывает нечто чуждое. Демоническая форма, вызванная через частичную астральную материализацию. Он возвращается к своей истинной сущности — становится Тёмным Попутчиком.

Он зарычал, скалясь:

— Жалко-жалко! А ведь мне уже начинало нравиться быть княжичем! Впрочем, если я перебью вас всех — ничто не помешает мне снова сыграть эту

роль!

— Вряд ли ты и правда хочешь меня убить, — спокойно бросаю я, накидывая на себя теневой доспех. — А вот я тебя — очень даже.

— Слушай, Филинов… — рявкает он, приближаясь. — Я — сильнейший телепат! Ты всерьёз рассчитываешь, что справишься со мной?!

Я улыбаюсь. Спокойно, даже лениво.

— А ты всерьёз считаешь себя сильнейшим? На каком основании? Палился на каждом шагу — и так, и эдак.

Говорю ровно, почти дружелюбно. Именно это его и задевает.

— Как давно ты понял? — прошипел он, сверля меня взглядом.

Я тяну время. Бросаю нарочито беззаботно:

— Что понял?

— Хватит! — взрывается он, и воздух вибрирует от его голоса. — Что я — Демон, конечно же!

Я удивляюсь.

— А ты разве скрывался? Я не заметил.

Он вздрагивает, заливается гневом.

— Ты. Меня. БЕСИШЬ!!!

Первым швыряю в Паскевича пси-копьё. Но в ту же секунду он вспыхивает каким-то искривлённым полем — мини-взрыв на уровне сознания отбрасывает удар обратно. Пространство дергается, как плёнка на ветру. Блокировка прошла через Астрал.

— Ты даже не постиг астральную материализацию! — орёт Паскевич, злобно скалясь.

Я лениво ухмыляюсь и поворачиваю голову:

— Ну я же не Демон. Людям нужно чуть больше времени. А вот эти ребята, кстати, постигли.

Он машинально поворачивается вслед за моим взглядом — и вытягивает морду. Ну а как тут не удивиться, когда с четырёх сторон к тебе, неуклюже переваливаясь с боку на бок, идут десяток пингвинов. Только не обычные — монструозные. Да, я впихнул в пернатых Демонов. А куда их ещё было девать?

Одержимые пингвины не сдерживаются — сразу в ход идёт всё, что у них есть: чёрные астральные копья, кривые лезвия, волны сжатой боли.

Я, разумеется, добавляю сверху: пси-удары, некротика, частичная материализация Астрала. Да, взрывы-то я давно освоил — а то как-то обидно стало после его выпадов.

И опять же косолапые пингвины не вся моя подмога. А то маловато против Темного Попутчика. С флангов врываются Феанор и Ледзор: один — с вулканической магмой, второй — с ледяной техникой. Они обрушивают атаки одновременно. Контрастный душ, ага.

И всё бы ничего, но этот гад выдерживает. Его частичная материализация искривляет пространство. Волны, удары, магия, ментальные конструкторы — всё ломается, изгибается, гасится. Он ловко тянет из Астрала и крутит пространство вокруг себя. Но и на него управа найдётся.

И вдруг — рёв, вспышка, и из его спины вырываются крылья. В чёрных вихрях

он взмывает в небо, оставляя за собой обугленный след. Просто взял и сбежал.

— Так и знал, что припрятал фокус, — ворчу я, глядя вверх. Телепортироваться за ним? Могу. Прямо сейчас. Хватануть в воздухе, переломать крылья и свалить. Но вокруг свидетели: капитан Ушаков, экспедитор Тандорин, вся Семибоярщина.

— Гадство! — рычит Феанор. — Упустили!

— Так да не совсем, — бросаю.

У меня, конечно же, всё предусмотрено. Подстраховка включается одним мысленным приказом:

— Твоя очередь. Мочи его.

Ответом мне — рёв. Пасшийся неподалеку Золотой взмывает в небо с раскатом ветра. Из его пасти вырывается столб пламени. Поток огня накрывает Паскевича. Всего на секунду — но этого достаточно, чтобы он превратился в живой факел.

Но, чёрт побери, даже охваченный пламенем, дымящийся как обугленный уголь, он не падает. Напротив — ускоряется. С рывком превращается в комету и, оставляя за собой чёрную полосу дыма, со всего маху врезается за стену Обители.

— Хо-хо-холод… — цедит Ледзор, сжимая кулаки. — Прыткий гад.

Я только цокаю языком. А вообще несильно-то и расстраиваюсь. Паскевич рухнул в Обитель? Ну и прекрасно. Себе же хуже сделал. Оттуда выхода нет. Глушилки включены, а обходных порталов у монахов не существует — иначе нам бы уже давно в тыл прилетел какой-нибудь сюрприз.

А по периметру стоят ментальные сканеры и артефактные датчики — от самых стен до горных гребней. И, судя по всему, Паскевич такие штуки обходить не умеет.

Ко мне подходит Тандорин. Экспедитор поглядывает на одержимых пингвинов так, будто собирается арестовывать кого-то прямо сейчас.

— Ушёл, — мрачно говорит он.

— И не говорите, — откликаюсь, не отводя взгляда от того места, где ещё клубится дым в небе.

Он смотрит туда же, потом переводит взгляд на меня. В глазах — протокольная решимость.

— Я могу задержать Семибоярщину.

— По какому обвинению? — спрашиваю спокойно.

— Как по какому? По подозрению в сговоре с Демоном, разумеется.

— Сейчас их армия здесь, — мягко, но твёрдо возражаю. — И она мне нужна. Без этих полков Южную Обитель мы не возьмём. Предлагаю так: по возвращении с южного полюса вы спокойно, по уставу, начнёте расследование.

Тандорин хмурится:

— Вы серьёзно сейчас, Данила Степанович? Вы собираетесь идти в бой с теми, кто вонзил вам нож в спину?

Я бросаю взгляд сквозь пролом в стене на притихших бояр, всё так же сидящих в глубине сруба. Внутри — тишина, никто даже не шепчется.

— Честно, Эраст Петрович? — произношу, не оборачиваясь. — Я сам хочу с ними поговорить. Один на один. Потому что мне не верится, что цвет боярского сословия мог опуститься до сговора с астральным отродьем. Да ещё так, чтобы под удар попал царский линкор. Это же чистое самоубийство.