Где-то между чёрным и белым
Шрифт:
Софи некоторое время не отвечала, но в итоге повернулась к сестре лицом.
— Я тебя не разыгрываю.
— Расскажи мне все.
Софи колебалась. Она не торопилась делиться с Эви, ведь сложно было все объяснить. Как вы опишете то, чего никогда не испытывали и в чем ничего не понимаете?
— С первой встречи с Сэмом я чувствовала, что знала его, и думала, что такое случается с многими людьми. Но потом начались эти… видения, где мы с ним были в другом времени. Они возникали так быстро и мимолетно, что временами сложно было что-то вспомнить.
— И это были не сны?
—
— Ты сказала, что Кристиан нарисовал то, что ты видела?
Софи кивнула, а потом поняла, что ей придется объяснять, при каких обстоятельствах она увидела картину. Хорошо это не закончится.
— А как?..
Ох, и зачем она упомянула эту треклятую картину? «Думай перед тем, как открывать рот, Софи!». Ей не выпутаться. Даже если бы она сменила тему, Эви так легко бы не сдалась. Софи, испытывая неловкость, прорычала.
— Я встречалась с Кристианом в галерее.
Брови Эви сошлись на переносице.
— Он хотел пояснить, почему мы тогда видели его в галерее, и доказать, что между ним и Тарой ничего нет.
— Доказать тебе? И ты поверила ему? — На ее лице читалось ожидание.
Софи поразмышляла мгновение.
— Поверила. Правда поверила.
Она не могла решить, делиться ли чувствами, что охватили ее при виде портрета, ведь не знала, поможет эту информация или навредит.
— Твой портрет, Эви. Он ошеломляющий.
Эви рукой потерла в области сердца и отвернулась, ее лицо окаменело, словно маска манекена.
— Нет. Этот разговор должен быть о тебе. Не обо мне.
— Все нормально, — возразила Софи. — Твоя ситуация поважнее моей. Спрашивай меня о том дне что хочешь.
— Почему ты не рассказала?
Софи покачала головой, пытаясь найти причину.
— Не знаю. Не имею ни единого понятия.
Эмоции на лице Эви сменяли одна другую, пока она просчитывала, что делать с новой информацией и стоит ли развивать эту тему. Софи ждала и надеялась, что Эви не захочет говорить об этом. Иначе она только сильнее запутается.
— Что было на той картине? — спросила Эви. По всей видимости, она решила отложить главную тему на потом.
— Ты уверена?
— Что за картина?
Софи описала картину и пересказала объяснение Кристиана, почему он ее нарисовал.
Эви вздернула голову.
— Ты обсуждала ее с Кристианом?
— Я понимаю, — ответила Софи хрипло, осознавая, насколько это удивительно. — Мне в каком-то смысле пришлось. Я довольно странно на нее отреагировала. Я пыталась отшутиться, но с ним фокус не прошел.
По некой причине при этих словах в глазах Эви проскользнула веселость.
— Ты рассказала Сэму?
— Мы говорили о ней, но недолго. Самое странное, что он отнесся к тому, что я рассказывала, настолько спокойно, как будто это абсолютно нормально. Типа: «А, да, мы знали друг друга в прошлой жизни, но какое значение это имеет сейчас?».
— Серьезно? Хм-м-м… Ты не думаешь, что он издевается?
Софи перекатилась на
— Он описал место, что я видела, еще до моего рассказа. Может, — продолжила она, размышляя, — он загипнотизировал меня, чтобы я увидела все это, и вскоре мне придется выйти за него, лишь бы вернуть компрометирующие фото.
— Не знаю, что и сказать, Соф. Может, тебе стоит сходить к гипнотизеру, чтобы устроить сеанс путешествия в прошлое. — Эви засмеялась.
— Не собираюсь я этого делать! — Софи вздрогнула.
— Кто знает? — Эви пожимает плечами. — Может, окажется, что ты была Клеопатрой.
***
В три ночи Эви пялилась в потолок, она снова не могла заснуть. Софи бормотала во сне, так что Эви выскользнула из кровати и направилась в гостиную посмотреть телевизор. Вот бы она могла выключить свой мозг. Она ждала эмоционального истощения, чтобы наконец отдохнуть, но ничего не выходило.
По телевизору шел фильм «Эта прекрасная жизнь», но Эви выкрутила звук на минимум и уставилась в экран, не обращая внимание на знакомую рождественскую классику. Что она собиралась делать? Ей отчаянно хотелось, чтобы Кристиан был с ней, как прежде. Ей было интересно, что он делал, о чем думал. Мучило ли его чувство вины или он был с другой? Очередной юной обожательницей либо даже с той, с которой уже спал.
Эви не могла понять. Единственный человек на этом свете, завладевший ее сердцем, вместо того чтобы беречь его и лелеять, превратил в искромсанный и деформированный орган. Всего три дня назад ее мир был совсем иным. Он не был простым, о нет, но в том мире она могла доверять Кристиану, несмотря на сложности. Что же им осталось теперь? Она с одинаковой силой хотела простить его и начать все сначала и никогда его больше не видеть.
Эви закрыла глаза, представляя, как Кристиан касается другой женщины, как глядит на нее так же, как когда-то смотрел на Эвелин. Для нее это было слишком. Она молилась, чтобы у него была обыкновенная ночь пьяного оцепенения. Да, она все представляла себе так: на протяжении вечера он размышлял о влюбленности в молодую, красивую девушку и страдал, страшась неудачи. Эви даже захихикала.
Но, скорее всего, все было совсем иначе.
Она была уверена, что у девицы была большая грудь и изгибы, которыми не могла похвалиться Эви, а также экзотическая татуировка на пояснице или, может, на плече. Или и там, и там. Студентка-художница. Эви почти слышала обожание, которым девица, флиртуя, окутывала Кристиана. Как он может устоять при таком напоре? Когда дома его ждет серая, милая, плоскогрудая жена.
В одном Эви была уверена — он был не тем, кем она его считала. Кристиан всегда был тихим, замкнутым и неуверенным с незнакомцами. Когда им было по семнадцать, он в своей скромной манере поднял ее на руки и отнес к своей кровати, хотя инициатором была она. В сравнении с пристававшими к ней развязными придурками, так яростно ее лапавшими, сдержанный и относящийся к ней с уважением Кристиан казался неотразимым.
Эви не могла вообразить, чтобы он был льстивым, лишь бы заняться случайным сексом. Кристиан был привлекательным, но ему недоставало уверенности.