Где я?
Шрифт:
— И чё? Думаешь, я сам об этом не догадался? — невозмутимо фыркнул Мельников.
Затем оттолкнул Черова, державшего его за грудки и разгладил смятую ткань футболки. В уже опустившихся на город сумерках, Денис хорошо разглядел, как блеснули глаза панкера, то ли от азарта, то ли от восторга.
— Может орден дадут, — на полном серьёзе заявил Родион, — Батя уважать начнёт, а не материть, обзывая конченным панком. Какая у меня перспектива в Службе Контроля? Занять место бригадира выездной смены? Без образования выше не прыгну. А тут спецподготовка и доплата, как носителю гостайны. Я всё продумал. Потом можно резидентом
— Нет, ты точно дебил, — вздохнул Черов и махнул рукой.
— А ты? — ухмыльнулся Мельников, — Возомнил себя крутым сыщиком, потому что прочитал кучу книжек, сделал четыре нейрофильма и окончил школу милиции?
— Я ещё юридический закончил, — напомнил Черов, но как-то вяло, потому что запал иссяк и спорить совершенно не хотелось.
— Ну так и шёл бы работать юрисконсультом на птицефабрику! Тебе же все уши об этом прожужжали!
Мельников был уверен, что удар пришёлся в самое больное место. До последних событий, Денис зарделся бы пунцовым румянцем, смутился и принялся оправдываться. Подобное часто случалось с ним в школе и на уличных разборках. Теперь же он с сожалением посмотрел на одногодка и спокойно произнёс:
— Я — офицер. При получении приказа, мне положено искать возможности его исполнения, а не жевать сопли, жалуясь на слабую физическую подготовку. Я сейчас за тебя переживаю! Об этом думай. Пойми, своей пустой башкой, что тебя сливают, как неудобного свидетеля.
Тогда переубедить Мельникова не удалось и Черов больше не возвращался к этой теме. Использовать Настю, чтобы она попробовала переубедить брата, посчитал бестактным. Во-первых, Родион не стал бы слушать сестру. Во-вторых, Настя, сложив два и два, сообразила на сколько новая служба опасна и присоединилась к маме, требуя уволиться и перейти в юридическую контору, под крыло дяди.
Едва он представил картину, как мама и жена на пару выедают ему мозг, так тут же пришло осознание, что и самому не следует заниматься мозгоклюйством. Хочет Родион сложить буйную голову в песках бывшей нейробиологической лаборатории, значит так тому и быть. Не маленький, чтобы за ручку переводить через дорогу.
К тому же, если быть до конца откровенным, присутствие Родиона подстёгивало его самолюбие. Где-то в глубине души, он сам паниковал от перспективы отправиться в рейд по локации неизвестной аномалии. Не потому, что трусил. Просто в команде, если открепить Родиона, именно он становился самым слабым звеном. Другие, кроме юношеского желания рисковать, доказывать что-то себе и другим, имели соответствующие навыки, а также моральную и физическую подготовку. С Гизмо в одной упряжке, Денису было гораздо спокойнее. Тем более, тот сам напросился.
Сейчас, когда после воссоздания группы минул ещё год, Черов относился к своему участию иначе. Сказывались и тренировки, под бдительным руководством Дим Димыча, и регулярная смена задач, постановкой которых занималось загадочное руководство. Первоначально планировалось, что после полугодовой муштры, группа выдвинется в условную точку, где Попаданец сыграет роль ключа, открыв или закрыв некую дверь, через которую проникает в мир чужеродная аномалия.
Поиском этого места занимались учёные. Никто не собирался посылать разведчиков наобум, как в дурацких фильмах Ридли Скотта. Руководство полагало, что полгода достаточно, чтобы исследовать и
Однако, шесть месяцев не изменили ситуацию. Сроки рейда постоянно сдвигались, а цели менялись как в калейдоскопе. Никто, конечно, не паниковал и не шептался о срыве планов, но оптимизма в занятиях на полигоне заметно убавилось.
Зашипела гидравлика и, с глубин шахты, поднялась огороженная платформа с дневной сменой техников. Трудяги подняли прозрачные забрала герметичных шлемов, шумно вдохнули свежий воздух соснового леса и, вполголоса делясь впечатлениями, заспешили в сторону палатки медицинского контроля.
Поляна вокруг бункера больше не напоминала заросшую разнотравьем лужайку. Красоту девственной природы урбанизировали всеми доступными, для техногенной цивилизации, способами. Выкосили газонокосилками, нанесли люминесцентную разметку и, в строго определённом порядке, расставили модули походного лагеря.
Каждый занимался своим делом, стараясь не обращать внимание на соседей.
Техники, одетые в тёмно-синие комбезы, модернизировали систему жизнеобеспечения. Другие, прозванные «шахтёрами», имели цвета коричневых оттенков. В их иерархии никто не разбирался, но знали, что парни пытаются пробиться на нижние уровни и, по слухам, добрались до четвёртого. Учёные различались светлыми тонами, как желтки в курином яйце. От сигнального до янтарного. Поэтому их звали «цыпами».
Сами бойцы невидимого фронта имели комбинезоны, выкрашенные в цвета пустынного камуфляжа, отчего выглядели на фоне зелени лесной поляны не менее чужеродно, чем портал бункера. За расцветку получили прозвище «песчаные эфы». Красивое, на первый взгляд, имя портила заложенная в него насмешка. Эфы — змеи из семейства гадюковых. Следовательно, шутник, придумавший прозвище, подразумевал «гадюки из песочницы». Ну, да ладно. Хотя бы приятно сознавать, что данная змея входит в десятку самых ядовитых особей. Это не какие-то там «цыпы».
Время шло, терпение лопалось, словно шарики на свадебных гирляндах, предсказывая конец праздника и начало скучных будней.
«Цыпам» не только не удалось установить размеры аномалии, но и понять её природу. Используемая для обследования техника либо сбоила, либо выдавала такие фантастические результаты, что учёные нервно скребли себя в самых неожиданных местах. Затылок и подбородок были самыми невинными. Те кто курил, смолили сигареты одну за другой, а всеми уважаемый «цып», чей комбинезон был самого цыплячьего оттенка, запил на нервной почве и бомбил руководство заявлениями о форсировании подготовительного этапа. Когда руководство, в очередной раз, отклонило предложение о разведывательной миссии в аномалию и отказало в переводе в группу «змеиной песочницы», решил вербовать сторонников лично.
Припёрся под утро в модуль, оборудованный Ломовым под казарму, принёс собой три бутылки виски и пакет деликатесов, почитаемых в научной среде.
Восстановленный в должности инструктора Дим Димыч не стал поднимать тревогу, разумно решив, что следует выслушать «цыпу», прежде чем принимать решение о его дальнейшей судьбе. В конце концов, учёный был скорее пьян, чем безумен. В таком состоянии человек опасен только обывателю, мирно прогуливающемуся в парке. Такой может, разве что, заблевать ботинки, а после довести до бешенства бесконечными попытками извиниться.