Где я?
Шрифт:
— Печально, — заявил Зорин, уловив смысл шутки, — Я не знал.
— Вы закусывайте, профессор! — напомнила Мария, заботливо пододвигая гостю тарелку с сыром.
— Я — академик, сударыня! — то ли похвалился, то ли возмутился Георгий Львович, — Третий в истории академии наук!
— Вот бы ни за что не догадалась! — притворно всплеснула руками Мария, — Такой молодой мужчинка и уже академик!
— Говорю же, третий! Самым молодым, пожалуй, можно считать Гамова. Он в двадцать восемь стал членом-корреспондентом. Но в 1933 сбежал за границу. Второй, конечно, Сахаров. Андрей Дмитриевич стал академиком в тридцать два. А вашему
— Вот и прекрасный повод выпить! — провозгласил Гизмо, вновь разливая виски.
В этот раз он наполнил Зорину всего половину рюмки, а остальным только звякнул краем горлышка по ободку стакана.
— Значит, аналогов не нашли? — вернулся к вопросу Ломов, дождавшись когда академик прожуёт два ломтика сыра, заботливо засунутые ему в рот Сафоновой, — А как же порталы Геленджика?
— Ох, голубчик, что вы в самом деле, — отмахнулся Георгий Львович, — Вы о дольменах в ущелье реки Жане? Помилуйте, это естественные подпространственные проходы. Наши далёкие предки обладали исключительным чутьём и отмечали точки входа культовыми строениями. Они действуют исключительно в пределах земной географии и физики. Никаких отклонений. А здесь какая-то патология. Получается, что гермозатвор шлюзовой камеры является входом в иной мир, очень сходный с нашим по основным компонентам. Например, минералоги и геммологи в один голос утверждают, что грунт абсолютно идентичен земному. Разница только во влиянии внешних условий. Верхний слой подвергся воздействию высоких температур и напоминает раздробленные фульгуриты или агглютинаты реголита. Нечто подобное, археологи встречали в Индии. Так, например, в районе древнего города Мохенджо — Даро анализы грунта показали схожий результат. В древних книгах Махабхарата и Рамаяна даже имеются описания ядерной войны, произошедшей в Индии более двадцати тысяч лет назад. Но мы же учёные! Мы не станем верить легендам и мифам необразованных народов.
— Значит, учитывая наличие радиации, можно предположить, что в том мире, куда выводит портал, произошла ядерная война? — тактично, но с нажимом спросил Ломов, приобняв Зорина за плечи, чтобы тот не мог отвертеться и увильнуть от ответа.
— Помилуйте, голубчик! Ну, какая ядерная война? Ну, с чего вы это взяли? Ещё скажите, будто шлюзовая камера — это вход в параллельный мир. Полнейшая глупость! Мой коллега, профессор Геворкян, пытается навязать такую же точку зрения. Но это полнейшая чушь! Он такой же выдумщик, как ваш товарищ, спрашивающий о песчаных червях! Это типичная аллюзия! Когда, не сумев объяснить модель аномалии, начинаешь встраивать увиденное, соотнося его с каким-то известным вам событием из фильма или книги. Это профанация науки!
— Так мы никуда не приедем, — посетовал Лишай с истинно дальневосточной мудростью и отобрал бутылку у Мельникова.
Затем взял рюмку Зорина, перевернул донышком вверх и потряс.
— Вы согласны, Георгий Львович, что стакан сейчас пуст? — на полном серьёзе спросил он, ставя рюмку перед учёным.
— Это убогая философия, якобы призванная определить мироощущение человека. Её используют психиатры, а не физики с академическим образованием.
— Тем не менее, ответьте, — продолжил настаивать Лишай.
— В глазах человека, пришедшего выпить с соратниками, стакан пуст, — сказал Зорин и тут же, улыбнувшись, добавил, — А в глазах учёного он наполнен воздухом, ибо пустота синоним вакуума.
—
— Послушайте, любезный, я не понимаю ваших намёков! — вспылил гость, — Ждёте, что я, уподобляясь пессимистам, скажу, что что стакан наполовину пуст? Не дождётесь! Я — рационалист! И как прагматик скажу, что не знаю объёма налитого виски. Если вы без мензурки плеснули ровно двадцать пять миллилитров, то передо мной пол стакана. С другой стороны я не биолог, чтобы определить пол стакана, поскольку не видно ни первичных, ни вторичных половых признаков. Мало ли с каким гендером идентифицирует себя стакан!
— А вы, оказывается, юморист, — рассмеялся Ломов, — Я сейчас объясню. Лишай, поставь свою рюмку рядом с рюмкой гостя. Видите? Его стакан визуально пуст. Как и наши представления о возникшей в бывшей нейролаборатории зоне. Давайте договоримся. Вы наполняете наши стаканы знаниями об аномалии, а мы наполняем ваш стакан отличным пойлом из Ирландии. Как вам сделка?
Академик шмыгнул носом, будто подросток, которого обманули с мороженым, поскрёб кадык, прикидывая уровень ответственности за разглашение секретов и, смирившись с потерей авторитета, махнул рукой.
— Объясните мне, только честно, почему вы верите своему руководству и упорно продолжаете готовиться к рейду в Зону? От вас же скрывают правду! Ни один нормальный человек не будет доверять кому-либо на таких условиях.
— Дело совсем не в доверии. Это весьма субъективное чувство. Мы твёрдо убеждены, что нас не кинут в пекло наобум. Да, там может быть опасно. Скорее всего так и будет, но руководство просчитает все риски и доведёт до нас все возможности их избежать. Именно поэтому мы ещё в лагере, а не внутри аномалии. Доходчиво?
Академик задумался. Ломов подмигнул Родиону и тот быстро наполнил все рюмки до краёв.
— Предлагаю выпить за паритет в наших отношениях! — прапорщик встал, протягивая рюмку в направлении гостя.
Остальные тоже поднялись, почувствовав серьёзность момента. Георгий Львович крякнул, аккуратно чокнулся со всеми по очереди и выпил свою порцию. Никто не увиливал и тоже опорожнили рюмки до дна. Здесь вопрос принципиальный. Оставлять, хотя бы каплю виски, значило замышлять коварство супротив партнёра. Это понял даже далёкий от мирских дел учёный.
— Я думал, что вы идеалисты и легко примите мои суждения, — огорчённо проговорился гость.
— Перефразирую для всех, — вмешалась Сафонова, — Наш дорогой учёный думал, что мы тупые бараны и легко пойдём за новым вожаком. Нет, Георгий Львович. Похоже, наше руководство также не доверяет вам и не торопится отдавать приказ.
— Что вы хотите знать? — окончательно сдался Зорин.
— Ну, вот! — обрадовался Лишай, — Совсем другой разговор. Какой диаметр Зоны?
— Про диаметр нет смысла говорить. Это скорее объём.
— Другими словами, аномалия представляет собой некую полусферу?
— Скорее всего полноценную сферу. Профессор Геворкян предложил термин «пузырь», поскольку мы не в состоянии определить точные границы. Он считает, что образование дышит, периодически то расширяясь, то сжимаясь.
— Объясните, — потребовал Ломов.
— Как? У нас не было возможности провести точные измерения, а без этого наука превращается в метафизику, базируясь на допущениях и теориях.
— Значит правда, что техника сбоит, выдавая неверные данные?