Где я?
Шрифт:
Зорин, услышав это, растерялся, но затем неожиданно зачастил — Да-да, лейтенант, вы безусловно правы. Наши дамы не любят вас, солдафонов. Я займусь их безопасностью, а вы проследите, чтобы ребята не сбили точные настройки приборов. Данные, которые мы получаем, очень важны для понимания физических законов Зоны…
— Поторопитесь, генерал! — резко перебил Черов, буквально отталкивая академика от расположенных на треногах датчиков. — Вы же джентльмен!
— Да-да-да, — бормотал Зорин, направляясь к Забелиной, пытавшейся эвакуировать свой зоопарк.
Как только академик удалился, Черов ударил по руке Полуяхтова, пыхтевшего над выравниванием уложенных в ящик деталей разобранного
— У меня своё начальство, — недовольно возразил аспирант, потирая ушибленное запястье.
— Бегом! — покачал головой Черов, вынимая из нагрудной кобуры пистолет.
— Стрелять будешь? — внезапно осклабившись, спросил Полуяхтов.
— Буду, — заверил Черов, видя, как наливаются ненавистью глаза внебрачного сына какого-то олигарха. — Первый в ногу. Не дойдёт, на поражение. Имею право. Отказ выполнить приказ и сопротивление. Ребята подтвердят.
— Вы больные, — дал заднюю аспирант, разжимая кулаки. — Я это припомню!
Призоров подгонять не пришлось. Они побросали всё и, придерживая автоматы, побежали вслед за Полуяхтовым.
Полевая лаборатория профессора Геворкяна располагалась за лестницей. Этот район казался совершенно безлюдным и безопасным. Небольшие холмики, которые полностью скрывали остатки городских зданий, создавали впечатление каравана двугорбых верблюдов, уснувших в пути.
Самвел Каренович, будучи идейным оппонентом прославленного академика, выбрал место подальше от конкурента. Однако вёл себя значительно сообразительней. Его команда уже направлялась к лагерю, с трудом неся аппаратуру. Ящики и подставки были оставлены на небольшой утоптанной площадке. Сам профессор плёлся следом, прижимая к груди какой-то датчик. Некоторые вещи вдолбить в головы учёных невозможно. Бросить приборы выше их понимания и не вписывается в структуру безопасности.
Денис, убедившись, что помощь не требуется, развернулся в сторону руин, направив пистолет на предполагаемого противника, и начал медленно отходить к блочной коробке, выбранной командиром для лагеря.
В трёхстах метрах впереди и левее возвышался угол здания, приспособленный для передового НП. Там должен был находиться Гизмо, ожидая своей смены. Только в кино каждый боец принимает решение самостоятельно. В реальности же все подчиняются распоряжениям командира. Денис, конечно, волновался за своего приятеля, но понимал, что ничего не может изменить. Он получил чёткий приказ возвращаться в схрон, а Родион, не дождавшись смены, наверняка уже снял АМБ с предохранителя и внимательно следит за малейшим движением в развалинах.
Проскользнув в пролом, Черов первым делом убрал «Ворон» в кобуру и схватил из пирамиды свой АМБ с длинным пламегасителем и оптическим прицелом.
Танк, внешне невозмутимый, несмотря на происшествие с Лишаем, уже находился здесь и командовал размещением подопечных. Он всё-таки был бойцом и сам проделывал что-то подобное с упёртыми подчинёнными. Сафонова, как могла, пыталась успокоить всех, кто выглядел, по её мнению, испуганным. Раздавала жгуты и бинты на случай ранения, а также заставляла пригубить какую-то микстуру из своей мензурки.
Черов выбрал сержанта исключительно за его габариты. — Подсади!
Танк подошёл к просвету в потолочной панели, полуприсел, сложив руки в замок перед собой. Денис встал подошвой на подставку, и сержант резко выпрямился, пытаясь подкинуть Черова как можно выше.
Собственно, этот элемент одинаково отрабатывают во всех подразделениях. Денис ухватился за край панели, подтянулся и, перекинув ногу на перекрытие, втянул себя наверх. Затем спустил обрезок
Сначала Танк закрепил автомат, следя, чтобы оружие сильно не раскачивалось при подъёме, затем подвесил на крюк ранец.
Черов подполз к краю, пытаясь определить, откуда может последовать угроза. Не выбрав, обратился по рации к наблюдателю — Сахраб, направление? — Три часа, — сообщил араб. — Угол здания с элементами балкона. Он скрывает яму, что вырыли наши доблестные кроты. — Принял, — поблагодарил Денис.
Раз этот ориентир скрыт от глаз, то и контролировать его нет смысла. Равхан прекрасно справится сам. С фронта площадь прикрывает Мельников. Ли, остановив сержанта, умчался влево. Там торчащих из песка зданий практически не наблюдалось. Только аккуратные холмики, переходящие в равнину. Значит, Черову остаётся следить за происходящим в тылу.
Он переполз в нужном направлении, размотал под себя коврик, а рюкзак использовал в качестве упора для автомата. Тем временем на опустевшей площади остался только командир. Он неторопливо вышел в начало условной улицы, которую выбрали для исследования минералог Савостин и его верный телохранитель. Здесь Ломов остановился, пытаясь понять, как минералог определил место для раскопок. По словам самого геолога, его интересовала не находка каких-либо артефактов, а глубина реголита.
Задумка была верной. Даже неспециалисту было понятно, откуда шла взрывная волна, по характеру разрушений. Возле торчащих из песка зданий рыть было бессмысленно. Под реголитом лежали обломки, не успевшие подвергнуться размельчению и выветриванию. А вот посередине улицы весь песок имел наносной характер, на что указывала впадина почти идеальной прямой, пролегающая между развалинами. Копать яму для определения структуры отложений здесь было самое то.
Другое дело, почему он отдалился от лагеря на столь приличное расстояние, если суть только в замере глубины отложений? Может быть, он что-то недоговаривал? Или какая-то деталь внезапно привлекла его внимание и изменила планы?
Код сорок пять предписывал не только зону ответственности каждого, но и запрет засорять эфир пустопорожними разговорами. Ломов слышал размеренное дыхание бойцов, готовых в любую секунду открыть огонь. Бормотание учёных мужей, негодующих по поводу прерванных опытов. Вздохи и причитания девушек, успокаивающих друг друга, а также сопение призоров, гадающих, откуда придёт угроза. Напуганным людям рот не заткнёшь. Всё это сливалось в один фон, похожий на шелест осенней листвы под ногами.
Выделялись только указания и советы Сафоновой, старающейся сохранять порядок в лагере. Говорила она шёпотом, но внятно и отрывисто.
Каких-либо звуков со стороны копателей Дим Димыч не различал. Либо они пребывали в трансе, либо… Какое-либо? Дыхание якобинца слышалось отчётливо. Спокойное, как у спящего. Значит, он жив. Значит, «либо» отменяется.
Ломов поднёс к глазам бинокль, ища глазами причину, которая могла привлечь внимание минералога и заставить его удалиться от лагеря. Не найдя ничего примечательного, он сделал запрос — Сахраб, изменения? — Не наблюдаю. Объект позу не менял. — Хорошо. Иду к нему. Ломов убрал оптику и, взяв автомат наизготовку, медленно направился к яме. Он тщательно контролировал каждый шаг, следя за тем, чтобы подошва уверенно стояла на песке, не скользя и не теряя опоры. Одновременно он не сводил взгляда с пустых глазниц развалин и старался не закрывать Сахрабу линию огня. На Якобинца, сидящего на краю ямы, он не смотрел, зная, что наблюдатель доложит о малейшем изменении в его позе, а если потребуется, то обездвижит, но сохранит его в состоянии, пригодном для допроса.