Ген подчинения
Шрифт:
— Что? — удивленно уставилась на меня Хвостовская.
Мысль моя развивалась так: Монро никак не мог знать, что напугает именно меня. Значит, он должен был основывать свой аттракцион на страхе, который общий для всех людей или, по крайней мере, для большинства. Но что страшного в даме под вуалью или в лежащей женщине?
Впрочем, объяснять мне это не хотелось, и я только сказала:
— Мы с подругой поспорили. Я говорю, что такого страха нет, а она — что есть.
Хвостовская махнула лапкой.
— Анна, боюсь, в этом споре вы сглупили! Разумеется, у всех у
А мне показалось, что я вот-вот сейчас раскрою мошенничество крупное. Может быть, даже почти уже раскрыла. Только картинка все никак не складывалась у меня в голове. Будто все фрагменты есть, а чего-то не хватает.
Точно! Картинка! Откуда у Монро картинка?..
Домой я вернулась в странном настроении: одновременно и обессилившая после эмоционального выплеска, и уставшая после всей нервотрепки, но при этом легкая, словно воздушный шарик. Мне было приятно, что Марина так хорошо поддержала меня; приятно было, что я добыла информацию от Хвостовской; и особенно приятно было, что я почти-почти догадалась о природе призрака в доме Байстрюк! Ну или надеялась, что догадалась. Потому что, хоть я и читала о волшебных фонарях, предках фотоаппарата, мне никогда и в голову не приходило, что изображение можно проецировать не на стену, а на какой-то другой субстрат, да еще и делать объемным!
Или, по крайней мере, создавать иллюзию этого объема…
Правда, это ни на шаг не приблизило нас к решению задачи, поставленной Рогачевым, но я решила, что козел потерпит.
Шеф встретил меня во взбудораженном настроении:
— Аня, что вы так долго? Я уже начал волноваться!
— А вы не слышали, что на ярмарке произошло? — удивилась я.
Мне почему-то казалось, что шеф должен непременно об этом знать. Он ведь обычно непогрешим, и если посылает меня собирать информацию, то у него уже самого все приготовлено и схвачено в этом плане. Однако в этот раз шеф выглядел нервным и каким-то взъерошенным.
— Нет, не слышал! — резко воскликнул он. — Попробуй тут услышь, если ваш собственный ребенок от вас забивается под кресло и отказывается выходить! Я туда за ним не пролезу!
Я окинула толстенькую фигуру шефа оценивающим взглядом, и тот сразу распушился еще больше.
— У меня практически идеальная фигура для кота, да будет вам известно, — сообщил он мне полным достоинства тоном. — А этот мелкий пакостник капризничает! Завтра ему нужно ехать домой, а он, видите ли, вздумал, что без мамы никуда не хочет! Как будто его эта мама сама через месяц когтистой лапой прочь не погонит!
Я благоразумно промолчала. Шеф вздохнул, вроде бы слегка успокоился и продолжил:
— Ладно, рассказывайте, что произошло на ярмарке?
— Сначала я схожу умоюсь и чаю себе налью, а потом расскажу, — пообещала я. — Устала до невероятия!
Пока я ходила мыть руки и просила Антонину принести в кабинет шефа чайный прибор, меня вдруг посетило странное, удивительное чувство: а ведь раньше мне бы и в голову
Осознание было настолько внезапным, что изумление остановило меня посреди лестницы. Я мотнула головой и пошла дальше, как и собиралась. Удивительно, конечно, что шеф не оборвал меня и не велел докладывать сразу — какой, мол, тебе еще чай, сначала работа! Но это, наверное, на него отцовство так влияет.
Поднявшись обратно в кабинет к шефу и расположившись за столом с чайной чашкой, я обстоятельно рассказала ему, как было дело. Как и учил меня шеф, сначала я рассказывала ему только то, что видела, и только потом — о сделанных выводах.
— Погодите! — шеф аж подпрыгнул. — Так вам стало плохо? Почему вы сразу не вызвали извозчика и не поехали домой? Я, кажется, давал вам деньги…
Я пожала плечами.
— Как-то в голову не пришло. Да и потом, мне помогла Марина. Очень повезло, что она оказалась рядом.
— Вот именно, повезло! А если бы не оказалась? Положительно, Анна, не ожидал от вас такой безответственности!
Я слегка разозлилась.
— Так что же, по-вашему, я должна была, как оракул, предсказать, что мне станет плохо? Или, может быть, я заранее должна была узнать, что там будет темное помещение с фигурами, которые напомнят мне о самом страшном событии в моей жизни?!
Шеф как будто дернулся.
— Прошу прощения, был не прав, — сказал он. — Просто я волнуюсь за вас…
— А потому на мне же свою фрустрацию и срываете? — хмыкнула я. — Ладно. Слушайте дальше.
Разговор с Мариной я ему приводить не стала: это личное, и это между нами. Кроме того, мне вдруг пришло в голову — что если по мнению шефа не стоило ей говорить, что я генмод? Допустим, я Марине доверяю, но ведь тайна не только моя. Сам шеф в тех событиях десятилетней давности тоже замешан по самые свои пушистые уши.
Зато обо всем остальном рассказала: как меня осенило, что никакого чтения мыслей или подсознательных страхов не было и быть не могло, как я поняла, что картинка проецируется на витающий в воздухе белый туман какими-то оптическими лучами…
— Как вам это пришло в голову? — перебил шеф.
— Вспомнила, как солнечные лучи видны в помещении, если оно пыльное, — сказала я. — Или в тумане еще четко бывает. Но сначала я просто подумала — как странно, что и там, и тут один и тот же туман!
Шеф только головой покачал.
— Если вы правы, то это вызывает сразу же целый ряд опасений! Должно быть, этот Монро — гениальный изобретатель, раз додумался до такого! Мне нужно собрать о нем как можно больше сведений. Вот странно, я вчера разговаривал уже со своими знакомыми и осведомителями о мало-мальски значимых приезжих ученых, и никто мне не назвал Монро как генетика…
— Так ведь он и не генетик, — напомнила я. — Он только прикидывался генетиком, потому что люди у нас ею очень интересуются. И потом, не мог же он так сразу расписаться в том, что просто дурит всем головы обычным волшебным фонарем. Кроме того… — я замешкалась, не зная, говорить или нет.