Генерал Деникин. Симон Петлюра

Козлов Александр Иванович

Революционный радикализм прорывался в Россию из всех щелей. В воздухе носились самые разноречивые идеи — от гуманистических до экстремистско-тоталитарных. Ряд деятелей выдвигал умеренные цели и средства их достижения, декларировал приверженность идеалам демократии, неприятие насилия как орудия социального переустройства, уважение к человеческой личности. К ним относились А. И. Герцен, Н. П. Огарев, Н. А. Добролюбов, с определенными оговорками — Н. Г. Чернышевский. Другие — С. Г. Нечаев, М. А. Бакунин, П. Н. Ткачев — проповедовали бланкистскую концепцию революции: кровавый захват власти, установление диктатуры меньшинства, массовый террор ко всем политическим оппонентам, насильственное насаждение социализма «сверху».

Не все из этого доходило

до юнкеров, пребывавших в замкнутом пространстве за толстыми стенами старинного крепостного здания со сводчатыми нишами и пушечными амбразурами, глядевшими на величавый полноводный Днепр. Тем не менее порывы бушевавших в Киеве социальных бурь то и дело врывались в обращенные на улицу широкие окна, будоража молодые души и сердца, чуткие к судьбе Родины. Каждый выходной толпами высыпали юнкера в городской отпуск, возвращаясь с ворохом разнообразных новостей, перемалывая их на разные лады всю последующую неделю. Были и нетерпеливые. После отбоя ко сну они укладывали на кровать искусно сделанное чучело и скрывались в ночной темени. За такой проступок можно было угодить под отчисление из училища. Но все равно, рискуя, юнкера уходили в самовольные отлучки.

Однако военное училище — не университет с его студенческой вольницей. Строгий порядок обязывал юнкера точно, быстро и в срок исполнять приказы, почитать начальников, как и солдата, учил его беспрекословно повиноваться. Суточный рацион — 25 копеек (на 10 копеек, впрочем, больше солдатского), форменное обмундирование, плохого качества солдатское белье, казенное месячное жалование — 22,5 копейки рядовому юнкеру, 33,5 — ефрейтору. Большинству присылали немного денег из дома (Антон получал от матери 5 рублей в месяц). Иные, бездомные или из бедных семей, обходились одним казенным жалованьем, стоически переносили трудности. Подработки на стороне исключались. Суровость и простота быта были хорошей школой для будущих офицеров.

В юнкерской среде царили свои традиции, неписаные законы. Обман товарищей считался низостью, по вот с преподавателем на экзамене можно было и схитрить. Одобрялись самовольные отлучки, рукопашные бои с «вольными» во время городских отпусков, поддержка своих с применением штыков, входящих в костюм юнкера. Презрение вызывали доносы на товарищей, нередко закапчивавшиеся расправами «втемную». Негласно это поддерживалось и начальниками, прошедшими такую же школу. Тайком они выручали попавших в беду, выражали им свое сочувствие, преследовали побитых.

Большая роль в выучке будущих офицеров отводилась строевой подготовке. Военная муштра быстро преображала бывших гимназистов, семинаристов, студентов, вырабатывая у них соответствующую выправку. На первом году юнкера постигали солдатскую службу в качестве учеников, на втором — выступали в роли учителей первокурсников. Уровень строевой подготовки был предметом неустанной заботы юнкеров, побуждал к соревнованию между ротами. Успехи радовали, неудачи огорчали. На всю жизнь запомнил А. И. Деникин, как генерал от инфантерии М. И. Драгомиров, известный полководец, военный теоретик и педагог, проводя смотр училищу, прогнал один из корпусов с учебного плаца за беспорядок в строю, вызванный командой произвести батальонную перестройку. Потом выяснилось, что юнкера еще не проходили этого по учебному плану. А в другой раз, когда впервые в Русской армии проводились учения с применением боевых патронов и стрельбой артиллерии через головы пехоты, юнкера заслужили похвалу прославленного генерала за стойкость, ибо снаряды, иногда падая в опасной близости, не вызвали среди них ни малейшего замешательства.

На классных занятиях царили тишина и покой. Кроме военных дисциплин, изучались и общеобразовательные. Первые прорабатывались основательно и глубоко, по преимущественно теоретически. Вторые — закон Божий, два иностранных языка, химия, механика, аналитика и древнерусская литература — проходились без особого усердия, экзамены по ним многими сдавались с помощью шпаргалок, особенно по языкам, литературе,

химии и баллистике. Для этого между юнкерами заблаговременно производилась разверстка билетов, нужные из которых затем передавались экзаменующемуся. При сдаче французского языка, преподаватель которого плохо запоминал лица, практиковались и подмена сдающих с помощью переодевания, перевязки шеи, изменения голоса и тому подобных фокусов. Был однажды такой грех и с юнкером Деникиным. Вместо него на репетицию по французскому языку вышел хорошо знавший язык один из товарищей. Но он явно перестарался, и преподаватель-француз все понял, взял обоих проказников под руки и повел на расправу к инспектору классов. Весь класс хором запричитал: «Не-гу-би-те!» Француз махнул рукой и отпустил их.

Училищные офицеры строго следили за соблюдением порядков, но в неформальные контакты с юнкерами не вступали, не старались расширить их общий кругозор, понять духовные запросы, уходили от ответов на «проклятые вопросы политики», может быть, и потому, что сами не чувствовали в себе достаточной уверенности. Так или иначе, но юнкера в своем большинстве оставались аполитичными, ощущали незримый барьер между ними и студенчеством. Лишь изредка кто-то поддавался чрезмерному воздействию революционных идей. Такие тотчас подлежали изгнанию из училища. А в целом, находясь в изоляции от общества, замкнутая среда юнкерства под воздействием всего военного уклада и военной психологии, всей атмосферы беспрекословного подчинения, строгого соблюдения распорядка дня, не оставлявшего ни минуты свободного времени, оставалась неподготовленной к восприятию зарождавшейся в недрах России социальной бури. И этот пробел в образовании и воспитании офицеров Русской армии представлял собой весьма существенный изъян, порождал тяжкие последствия, делал их беспомощными в экстраординарной обстановке.

Осмысливая его с высоты времени и накопленного громадного опыта, А. И. Деникин позже подчеркивал: «Недостаточная осведомленность в области политических течений и особенно социальных вопросов русского офицерства сказались уже в дни первой революции и переходе страны к представительному строю. А в годы второй революции большинство офицерства оказалось безоружным и беспомощным перед безудержной революционной пропагандой, спасовав даже перед солдатской полуинтеллигенцией, натасканной в революционном подполье».

Летом 1892 года закончился курс обучения в училище. У Антона Деникина получился высокий выпускной балл — 10,1, что обеспечивало ему выбор хорошей вакансии. В жизни выпускника это — переломный пункт. От него во многом зависит вся его дальнейшая судьба. Он предопределяет весь дальнейший уклад личной жизни, все последующее прохождение службы, всю школу, карьеру. Очень важно, с чего и где приступать к офицерским обязанностям. В захолустном ли гарнизоне или в большом промышленном, культурном и научном центре, в передовой или отсталой части, в том или ином роде войск. На юнкерской бирже вакансий поэтому существовала котировка родов войск в такой последовательности: гвардия, полевая артиллерия, инженерные войска, пехота. В гвардию допускались только потомственные дворяне. Обладатели низких баллов назначались в сибирскую глушь, кавказские урочища, в далеко отстоящие от города казармы, в глухомань.

К этому времени, после 1874 года, в соответствии с военной реформой Александра II, Русская армия претерпела коренные изменения. Строясь на принципе всеобщей воинской повинности, она превратилась в массовую и непрерывно насыщавшуюся новейшей боевой техникой. Это вызвало глубокие перемены в составе офицерского корпуса. Дворянской продолжала оставаться только его гвардия, в остальной же части армии офицерство подверглось сильной демократизации, пополняясь главным образом из разночинной среды и средних слоев населения. Это новое поколение офицеров не отличалось былой блестящей внешностью, но обладало глубокими знаниями, трудолюбием и, по словам А. И. Деникина, разделяло «достоинства и недостатки русской интеллигенции».