Генофонд нации

Виноградов Владислав Иванович

Прокладывая путь среди рядов вешалок, топорщившихся мятыми китайскими пуховиками, девушка спросила:

– Скажите, а вы курите?

– К сожалению, и выпиваю тоже, – честно признался Токмаков. – А вы не замуж ли за меня собираетесь?

Брюнетка даже не оглянулась:

– Нет. Я ощущаю вашу ауру. Вы приносите только несчастье.

Токмаков подумал, что так оно и есть. Если не считать, конечно, мифических бабушек-старушек, которые благодаря его решительным действиям получали пенсию и прочие социальные блага. Впрочем, вдаваться в подробности ему не хотелось:

– Так

что насчет куренья, моя милая?

– Если вы курите, – чуть помедлила та с ответом, безуспешно продолжая гипнотизировать Вадима взглядом, – значит, у вас есть спички. В подвале темно, идите по стрелке, прямо на свет, – сказала девушка, вручая ему ключ.

После чего мгновенно канула в зарослях пуховиков, оставив Вадима перед железной дверью в глубине гардероба. Ключ был в руке, поворачивая его в замочной скважине, Токмаков подумал, что Людмила Стерлигова обставила встречу с элементами конспирации.

Сезам, откройся!

Качественный замок сработал без щелчка, смазанные петли не скрипнули. Токмаков оказался в подвале, узкие ступени обрывались в темень-мрак, от бетонных стен сквозило сыростью. Вадим достал свой болтавшийся на ключевом кольце фонарик. Тонкий луч выхватывал из темноты деревянные ящики, обрывки газет и плакатов, пустые рваные мешки. Сколько он видел таких подвалов, где разливали по бутылкам паленую водку, из спирта и варенья бодяжили вина, шлепали на ксероксе этикетки. Здесь же пустые бочки с маркировкой известной фирмы прохладительных напитков подсказывали новую тему: на грошовом заморском концентрате и водопроводной воде тоже можно неслабо навариться.

Стрелка на стене указала направление: тир.

Вадим шел по коридору, сопровождаемый шорохами, недовольным писком и неслышным, но ощущаемым на уровне древнейших инстинктов топотом десятков пар когтистых лапок. Это были они, его старые знакомцы. Это были крысы – неразлучные попутчики нищеты, спутники войн и революций, комнатные собачки дьявола.

Вадим полоснул темноту лучом фонарика, – но тщетно. Ответа там не было. Там были только вспыхнувшие на мгновение точки крысиных глазок, похожие на рубиновый маркер лазерного прицела…

За поворотом коридора на Токмакова повеяло родным и знакомым: кислинкой сгоревшего пороха. Это был тир, освещенный одной настольной лампой. Стол находился на рубеже открытия огня, и на нем сидела Людмила Стерлигова.

Есть позы любви, покоя, ненависти, и есть те, которые дышат отчаянием. Это был как раз последний случай. Людмила сидела на обшарпанном столе, обхватив голые, в кровоподтеках колени руками, уронив на них свою русую голову.

Вадим молча обнял девушку за плечи, и так же молча она протянула ему руку, разжав кулак. На ладони тускло блеснула латунью гильза пистолетного патрона.

– Что это? – задал Токмаков не самый удачный вопрос.

– Ты случайно не знаешь, – ответила Людмила. – Сколько сейчас дают за убийство?

Ее голос звучал тихо, без сочных интонаций, но Вадим списал это на акустику тира, обшитого дырчатыми звукопоглощающими плитами.

– Если ты известный бандит с парой ходок по серьезным

статьям, то в худшем случае за убийство тебе дадут два года условно, которые причитаются за незаконное хранение оружия, и тут же освободят в зале суда, – объяснил Вадим сложившуюся судебную практику. – Но коли ты обычный работяга, по пьяному делу врезавший такому же бутылкой по кумполу, – готовься оттянуть червонец, если не пятнашку. Так улучшается статистика раскрываемости по тяжким преступлениям.

– Значит, мне будет 37, когда я выйду, – продолжила Людмила своим новым – плоским и бесцветным – голосом.

– Что за ерунду ты горо… – начал было и осекся Токмаков. Он увидел, что распахнувшаяся пола светлой дубленки Людмила часто испятнана бурыми подтеками. Тот, кто потерял всю эту кровь, стянувшую одежду коростой, давно перестал дышать.

Придвинув к столу колченогий стул, Вадим закурил сигарету «Капитан Блэк» и сказал:

– Теперь рассказывай.

Глава десятая Колготки за 50 миллионов долларов

1. Колготки на голое тело

Сидя с ногами на столе в крысином подвале, Людмила Стерлигова ощущала примерно то же, что на подиуме ночного клуба «Клозет». Только с одной поправкой – там все было намного легче. Раздеться перед сотней человек, оказывается проще, чем до донышка открыть душу всего одному человеку.

А если молчать, ничего не говорить, то как Вадим поймет и поверит, что она – не виновата? Что изрешеченный пулями труп на лестничной площадке второго этажа дома 27 по улице Фрунзе – не ее рук дело?

Кроме Вадима тут никто не поможет. Надо лишь выключить старенькую настольную лампу, возможно, в темноте душевный стриптиз окажется более простым делом.

И – спеша, то и дело забегая вперед, она рассказывала, как была Дочкой, информируя Костомарова по широкому кругу вопросов: от любовных похождений госпожи Кайеркан и таблеток амфетамина в сумочке секретарши Безверхого до сделавшихся ей известными подробностей частной жизни клиентов банка и заключенных ими контрактов.

Она говорила, а перед глазами стоял, а точнее лежал, подплывая кровью, как оно и было на самом деле, тот человек на лестничной площадке второго этажа. Она боялась его живого, и вот теперь он достает ее мертвый: «Ты зачем навела киллеров, Дочка?»

Она их не наводила. Она сама была в гостях у Смерти, только на этот раз хозяйка отпустила.

Пляшущими пальцами Людмила нащупала пачку сигарет. Попросила у Вадима зажигалку. Голубой лепесток пламени отодвинул темноту. И он же напомнил высверк длинной искры, ударившей из ствола пистолета в парадной на улице Фрунзе, когда Людмила склонилась над мертвой собакой по кличке Целик.

А дальше было так…

Звука выстрела Людмила Стерлигова не услышала, потому что пистолет – об этом она сразу догадалась по уродливому набалдашнику на стволе – был с глушителем. Только хлопок и – фиолетовая искра, проскочившая ей под локоть, где сразу коротко взвизгнула Мушка – вторая собака из дружной пары дворняг, прикормленных Костомаровым.