Генрих IV
Шрифт:
Окрыленные успехом, королевские войска перешли Сену и окружили Франш-Конте. Ходили слухи, что канцлер и Габриель д'Эстре хотели сделать из него княжество для Цезаря Вандомского, маленького бастарда, которого она недавно подарила королю. Швейцарские союзники были не в восторге от столь близкого соседства французов. По их просьбе Генрих отозвал своих солдат и направился в Лион, город, «который открыл Франции двери долга и повиновения». Там не поскупились на триумфальные арки в честь торжественного въезда короля.
Испанцы перенесли свое наступление на Пикардию. Филипп II требовал от Фуентеса мощного наступления, даже если оно ослабит оборону Нидерландов. 14000 испанцев опустошили страну, в июне взяли Катле и Да Калелль, в июле — Дуллан, в августе осадили Камбре. Погибли основные полководцы Генриха IV Виллар и Юмьер, другие завидовали друг другу, интриговали и совершали
Как всегда после успеха, король медлил, был инертен и несобран. Габриель уговаривала его продлить приятное пребывание в Лионе, но тут пришли плохие новости из Камбре. Комендант Камбре Баланьи не получил необходимого подкрепления от герцогов Бульонского и Неверского, и город находился под угрозой захвата. Чтобы спасти крепость, олицетворяющую честь Франции, предстояло набрать войска. Но чтобы их набрать, нужны деньги, а казна была пуста, и Парламент упорно не соглашался пойти на обычные уловки для ее пополнения. Король впал в ярость: «Я выступаю в среду, — писал он членам Парламента. — Я чувствую себя отменно: приехал шагом, а возвращаюсь галопом. Мне ничего не нужно, кроме денег… и не для маскарадов и балетов, а для того, чтобы изгнать врагов». Когда Парламент наконец уступил, было уже поздно: 3 сентября жители Камбре открыли ворота испанцам.
В отместку Генрих осадил в ноябре крепость Ла Фер, которую Майенн отдал испанцам, оставив там большие запасы продовольствия и оружия. Осада продолжалась три месяца. 22 мая король одержал победу и передал крепость брату Габриели, Аннибалу д'Эстре. Однако испанцы под командованием кардинала Альберта Австрийского, преемника своего покойного брата, эрцгерцога Эрнеста, продолжали свое победное шествие на Севере. Победы кардинала и поражения короля, приписываемые влиянию Габриели, были восприняты общественным мнением с сарказмом:
Великий Генрих, шепчется толпа,
Испанца одолеть пока не в духе.
Постыдно удирая от попа,
Он следует за жопой потаскухи.
Такая же неясность была и на других фронтах. Правда, Ледигьер упорно оборонялся в Дофине, Гиз и Монморанси одержали победу над герцогом д'Эперноном, который пообещал отдать Тулон королю Испании, и им удалось освободить от вражеских войск Лионне, но в Бретани погиб маршал д'Омон.
Папское отпущение грехов
Хотя война и затягивалась, власть короля была укреплена двумя грандиозными успехами: отпущением грехов и присоединением Майенна. В Риме эмиссары короля Арно д'Осса и Дю Перрон не прекращали своих попыток воздействовать на папу, чтобы бы тот пересмотрел свое отношение к королю Франции. И вот Клемент VIII 30 августа 1595 г. заявил о своем согласии дать ему отпущение грехов. Французы сразу же постарались устранить последние препятствия, и так как было невозможно, чтобы король Франции сам выполнил необходимые действия, они вызвались заменить его и от имени своего государя склониться у ног папы. Церемония состоялась 17 сентября в соборе Святого Петра в присутствии всей курии. После прочтения королевского прошения и условий отпущения грехов Дю Перрон и д'Осса от имени короля отреклись от ереси. Они стали на колени и получили от папы три удара жезлом по плечам под звуки «Miserere»3). Буллы об отпущении грехов были отосланы королю, который получил их при осаде Ла Фера. Благодаря ловким посредникам король дешево отделался. Условия, касающиеся претворения в жизнь уставов Трентского собора и католического воспитания маленького принца Конде, были легко выполнимы. Сам же он обязывался произносить каждый день некоторые молитвы, присутствовать на мессе, исповедоваться как минимум четыре раза в год, строить монастыри и, возможно, по державшейся в тайне статье, вернуть иезуитов в свое королевство. «Те Deum» и фейерверк приветствовали в Риме победу папы, примирившего самого величайшего в мире короля с католической церковью.
Присоединение Майенна стоило дороже. Герцог требовал амнистии для себя и своих сторонников и на шесть лет крепости Шалон, Серр и Суассон, а также для покрытия долгов 3580000 ливров. Эти условия настроили против него общественное мнение, и Парламент отказался их зарегистрировать.
В январе 1596 г. в Фоламбре ряд компромиссов сопровождал присоединение герцога Немурского и последнего Жуайеза, Анри, который когда-то блистал при дворе Генриха III, а потом в 1587 г. ушел в монастырь капуцинов и постригся под именем брата Анжа. Сняв монашескую рясу по просьбе тулузцев, призвавших его для защиты от гугенотов, брат Анри последние годы был главным противником короля в Лангедоке. Странный
Генрих IV, любивший всякого рода инсценировки, приготовил для своего старого соперника Майенна встречу, которую тот никогда не забудет. Толстяк герцог был приглашен 31 января в Замок Монсо, резиденцию Габриели, которая провела его в комнату, где ждал сидящий под балдахином король. Тучный старик с трудом стал на колени и поцеловал ноги короля. «Кузен, неужто это вы, — воскликнул Беарнец, — или я вижу сон?» Он поднял его, обнял и повел на прогулку в парк, разбитый когда-то для Екатерины Медичи.
Итак, лигисты повсюду прекратили сопротивление, кроме Бретани. Испанцам оставалось делать ставку только на вторжение с Севера. После успеха у Камбре кардинал Австрийский двинулся на Кале, в связи с чем Генрих прибыл в Булонь. С ним было 7500 солдат, Морис Нассауский пообещал ему еще 4000, этого было достаточно, особенно если 16000 англичан, ждавших на английском берегу, решатся на переправу, так как море штормило. Генрих срочно послал к Елизавете Английской Сюлли с просьбой поторопить отплытие, но королева не спешила. После отречения Беарнца она неохотно соглашалась на помощь. Если Кале должен быть отобран у испанцев, то для Англии, а не для Франции. Она послала к Генриху лорда Сидни сообщить эту малоприятную новость. Задетый за живое, король ответил послу: «Если мне суждено быть укушенным, так уж лучше львом, чем львицей».
Когда же испанцы взяли Кале, королева была вынуждена признать, что появление давнего врага напротив Дувра угрожает британским интересам. Перед лицом опасности она больше не колебалась и в следующем месяце дала согласие на оборонительный и наступательный союз против Филиппа II. Через несколько месяцев к коалиции присоединятся голландцы. Елизавета пообещала 4000 солдат, а самое главное, обязалась сражаться с королем Испании на его собственной территории. Это решение ускорит поражение Испании. С июня месяца объединенные эскадры Англии и Голландии стояли на рейде у Кадикса, им удалось уничтожить испанский флот и взять город. Для Филиппа II эта катастрофа была такой же страшной, как и гибель Армады: в Кадиксе находился груз золотых слитков, доставленный восемнадцатью кораблями из Америки. В ноябре старый король вынужден был заявить, что больше не может платить проценты по займам испанским и иностранным банкирам.
Амьенский сюрприз
Но раненый лев был все еще опасен, это докажет амьенский сюрприз. Как и его противник, король Франции столкнулся с финансовыми трудностями. Понадобились все упорство и изворотливость барона Рони, недавно поставленного во главе финансов, чтобы обеспечить успех осады Ла Фера. Нерегулярно получавшие жалованье швейцарские наемники пригрозили оставить армию, хотя в это время готовилось наступление на испанский город Артуа. В сентябре 1596 г. Бирон уже взял там огромные трофеи, а на весну 1596 г. был запланирован новый поход на Артуа. Для этой цели соседние пикардийские города получили пушки, продовольствие и боеприпасы, особенно Амьен. Но амьенцы ревностно относились к своим свободам. Они предпочли защищаться собственными силами, отказались принять гарнизон, восстановили земляные валы, укрепили стены на собственные средства и очень небрежно несли караул. 11 марта 1597 г. среди бела дня переодетые крестьянами испанцы без единого выстрела проникли в город.
В Париже эта новость произвела эффект разорвавшейся бомбы. Король узнал ее в ночь с 11 на 12 марта в разгар бала. «Это кара небес! Бедняги погубили себя, отказавшись от небольшого гарнизона, который я хотел им дать». Вызванный в Лувр Рони застал короля молча вышагивающим из угла в угол, в ночном колпаке и халате. Стоящие вдоль стен опочивальни советники не смели открыть рот. «О мой друг, какое несчастье! Амьен взят». Дело действительно было очень серьезным. Амьен находился неподалеку от Парижа, недавно завоеванная Пикардия могла снова отойти к врагу, а Лига могла возродиться. «Хватит корчить из себя короля Франции, пора снова стать королем Наварры», — после горестных сетований внезапно сказал Генрих. Потом обратился к заплаканной Габриели: «Моя повелительница, придется прекратить наши любовные битвы и ринуться в иные сражения».