Генрих IV
Шрифт:
Следствие подтвердило, что инициаторами этого покушения, как и всех предыдущих, были непримиримые католики, не признавшие отречения. Девятнадцатилетний Шатель, сын богатого суконщика, обучался у отцов иезуитов в Клермонском коллеже. Никто не сомневался, что именно они стояли за каждым покушением на цареубийство. Через три дня Шатель был осужден и казнен, так и не назвав подстрекателей. Однако они все же были обнаружены. Парижский Парламент вынес решение повесить одного из бывших наставников убийцы и изгнать из королевства орден иезуитов.
Многие гугеноты истолковали покушение Шателя как предупреждение, посланное Господом клятвопреступнику. Общее мнение высказал д'Обинье, сказав королю: «Сир! Вы отреклись от Бога устами, и нож ранил только ваш рот,
Потом по Парижу прошел слух, что король едет на Пасху в Фонтенбло только потому, что хочет отпраздновать ее без свидетелей, то есть по-гугенотски. Все знали, что его сестра Екатерина снова начала устраивать проповеди в своих резиденциях, и опасались, что Генрих к ней присоединится. «Таков уж народ, — грустно заметил король, — он склонен верить всяким небылицам. Что ж, я останусь здесь, дабы разубедить его, и пусть он увидит, как я праздную Пасху!» Теперь он не доверял толпе и, к разочарованию собравшихся, не присутствовал ни на масленичном карнавале, ни на народном гулянии в Сен-Жермене. Он появлялся только на богослужениях, где народ в немыслимой давке рвался взглянуть на коленопреклоненного короля.
Фонтен-Франсез и взрыв патриотизма
Однако следовало встряхнуться от меланхолии, так как война еще не закончилась. Фронт военных действий даже расширился, а король сейчас меньше, чем когда-либо, мог лично руководить кампанией. В конце 1594 г. Майенн призвал на помощь в Бургундию испанские войска, Немур в Лионе — савойцев, д'Эпернон перешел в оппозицию в Провансе, Жуайез в Лангедоке прервал переговоры и оказывал сопротивление Монморанси, Меркер напал на Мен и Анжу, новая испанская армия под командованием графа Фуентеса приближалась к Пикардии. Общее наступление угрожало всем пограничным районам.
Однако без неослабной поддержки Мадрида французская Лига была бессильна. 17 января Генрих IV объявил войну Филиппу II. Это решение преследовало три цели: «сорвать религиозную маску», которой прикрывались враги короля, перенести войну на испанскую территорию и, наконец, успокоить протестантские страны, доказав им, что став католиком, Беарнец не намерен капитулировать перед Филиппом II и отдать ему несколько французских провинций, как советовали некоторые. Итак, гражданская война превращалась в войну против иноземцев за свободу национальной территории, а лигисты становились изменниками родины.
В первую очередь были запланированы операции в испанских владениях: в Люксембурге, Артуа и Франш-Конте. Неверу и Вилльруа поручили северный фронт, д'Омону — западный, Гизу — южный. Себе король оставил главный участок — Бургундию, где он мог одновременно изгнать испанцев и окончательно подавить мятеж Майенна. Бирон был послан вперед и одержал ряд побед, благодаря чему почти вся провинция оказалась в его руках: Бон, Нюи, Оксонн, Отен, Дижон. Но дижонский замок, сильная крепость вне стен города, продолжал сопротивляться. Узнав о приближении высланной на помощь испанской армии, король выехал из Парижа и 30 мая прибыл в Труа, откуда сообщил мэру верного ему города Лангра Жану Руссе: «Я пойду туда, где будет коннетабль Кастилии, в каком бы месте он ни находился». 4 июня он выступил в Дижон со своей крохотной армией: 2000 пехотинцев, 300
Коннетабль Кастилии дон Фернандо де Веласко прибыл из Италии со свежим войском, насчитывающим 12300 человек, чтобы отобрать Франш-Конте у герцога Лотарингского, который после мира, заключенного с королем Франции, воевал на стороне Генриха IV. Майенн присоединился к коннетаблю Кастилии с жалкими остатками лигистского войска и с твердым намерением завлечь испанца в Бургундию. Веласко после некоторых колебаний дал себя убедить. Его войска переходили вышедшую из берегов Сену, когда ему сообщили о приближении короля. Из рассказа нескольких пленных, допрошенных вечером 4 июня, Генрих знал, что только три испанских полка перешли Сену по понтонному мосту. Следовало их атаковать до того, как к ним присоединится остальное войско. «Этот день мне покажет, — писал он герцогу Неверскому, — пришли ли враги сюда намеренно или они просто хотят меня запугать». Но вскоре пришлось разочароваться: вся армия переправилась через реку.
Однако король не отменил своего приказа атаковать, несмотря на численное преимущество неприятеля. В понедельник 5 июня он решил сблефовать. В четыре часа утра он нагрянул к мэру Дижона и потребовал ключи от города. Посвятив несколько минут молитве, он оседлал коня и, ринувшись вперед с небольшим отрядом, достиг замка Фонтен-Франсез, а во второй половине дня приблизился к реке Венжанне, которую враг уже готовился форсировать на уровне Сент-Сен. После двух безрезультатных разведывательных вылазок Бирон лично отправился на рекогносцировку и натолкнулся на испанский авангард. Издалека он заметил выходящую из леса армию коннетабля. Маршал был окружен, дважды ранен и поспешно отступил к стоянке короля, наблюдавшего за операцией с небольшого пригорка. С Генрихом было только 200 всадников и 100 аркебузиров, так как он прибыл на ранее назначенную встречу со своим войском. Вопреки осторожности он не стал дожидаться его прихода. «За мной, господа, и делайте то, что буду делать я», — крикнул он и бросился в атаку на тех, кто преследовал Бирона. Враги повернули назад и галопом вернулись в лес.
Однако Генрих за ними не погнался и поскакал в долину, где уже его ждали подоспевшие 800 солдат. Но все равно этого было недостаточно. После восхода солнца он приказал им маршировать взад и вперед, смешав солдат с косарями из окрестных деревень. Издалека коннетабль принял всех их за французскую армию и обвинил Майенна в дезинформации. Веласко потребовал переправиться обратно через Сену. Генрих, не приближаясь, следовал за противником, чтобы убедиться в его отходе. Дело закончилось с минимальными потерями. Король переночевал в Фонтен-Франсез и 6 июня был уже в Дижоне. Маленькая битва, большая моральная победа. «Здесь Генрих Великий сокрушил врагов» — написали по-латыни на мосту Фонтен-Франсез. В Дижон к нему прибыл коннетабль, на этот раз Франции, Анри де Монморанси, явившийся принести присягу.
Победа у Фонтен-Франсез окрылила короля. «Арамбюр, повесьтесь от зависти, что вас не было рядом со мной в битве с врагом, где мы творили чудеса». Подъем национальных чувств охватил всю страну. Никогда, ни после Арка, ни после Иври и Парижа, энтузиазм не был таким пылким и всеобщим. Объявление войны Испании принесло свои плоды. «Испанец решил сыграть главного и последнего персонажа в этой длинной трагедии гражданской войны», — сказал король. На поверку его решение оказалось мастерским ходом. Только ненависть к иноземцам могла объединить всех французов, и король это предугадал. 20 июня Морней с волнением написал из Сомюра: «Государь, ваши верные слуги содрогаются, читая о том, что произошло у Фонтен-Франсез, ибо это выше человеческих сил и превосходит подвиги предшествующих веков. Само название места как будто говорит о том, что испанцы должны быть там разгромлены. Но на самом деле Господь пожелал показать несправедливость дела ваших врагов и одобрить ваше правое дело».