Георгий Иванов - Ирина Одоевцева - Роман Гуль: Тройственный союз. Переписка 1953-1958 годов
Шрифт:
** Les quatre verites (фр.) — горькая правда (перен.букв, «четыре правды»).
105. Ирина Одоевцева и Георгий Иванов — Роману Гулю. 18 марта <1956>. Йер.
18-го марта<1956>
Дорогой Роман Борисович,
Посылаю Вам новый плод совместного творчества. [767] Видите, как мы загорелись перспективой настоящего заработка. Загорелись, горим.
767
«Плоды совместного творчества» в большей степени касаются стихов Одоевцевой, чем стихов Г. И. Что же касается эссеистики, то, по ее утверждению, она целиком написала «за Г. И.» эссе «Закат над Петербургом» и предисловие к тому стихов Есенина. Угадывается «рука Одоевцевой» и в некоторых поздних стихах Г. И. О совместном сотрудничестве с Г. И. Одоевцева в разные годы говорила по-разному: иногда приписывая себе авторство чуть ли не всех стихотворений, известных теперь как стихи «Посмертного дневника», иногда, наоборот, утверждая, что к записанным ею со слов Г. И. его последним стихам прикасаться чужой рукой «кощунственно». Как пример можно привести удостоверенную в поздней переписке с Гулем их совместную попытку исправить к лучшему стихотворение Г. И. «Побрили Кикапу в последний раз...». После двустороннего обсуждения решено было... вернуться к варианту Г. И. То, что Одоевцева записывала многое за Г. И. из того, что он своей рукой на бумагу не заносил, никак его авторства соответствующих текстов не отрицает.
Не знаем только, угодили ли? Нам самим очень нравится.
Доволен ли ты сам взыскательный художник? [768] Чрезвычайно доволен, вот если и бы Вы тоже!..
Но можем и совсем иначе, как потребуется, на заказ, по мерке. Пришлите только образцы и точные Ваши желания и «пожелания», как выражался один кинематографический магнат. Для нас заработок, повторяю, просто спасение. Здоровье Г. В. за год, проведенный, здесь резко ухудшилось, и я временами просто впадала в отчаяние. Его здесь прекратили лечить, и ему приходится ездить к доктору в Марсель. А тут еще лекарства — так что... догадайтесь сами.
768
Перефразированная строчка из пушкинского «Поэта» (1830): «Ты им доволен ли, взыскательный художник?».
Можем поставлять стихи в любом количестве, до 20-ти штук в месяц и больше. Чем больше, тем лучше.
С гарантией не снижать качества продукции, скорей наоборот, улучшать ее. Очень ценю и благодарю, что подумали о нас. И еще скажу — Thank you за Жоржу!
У нас в работе продолжение «Путешествия» [769] и еще два стихотворения покороче. А «в мечтах» сколько!
Будьте милым, ответьте сейчас же только о деле [770] — я просто не дышу от нетерпения, не ем, не сплю — жду!
769
Речь идет о стихотворении Одоевцевой «Ночь в вагоне», интонационно и эмоционально напоминающем в некоторых строфах стихи Г. И.: «Если бы суметь спасти / <...> / Если бы суметь уйти, / не ревнуя, не любя...», и т. п.
770
Имеется в виду «дело» о преступлении на Почтамтской, 20, описанное Г. И. в письме 103.
Когда будете писать настоящее письмо, не забудьте «высказаться» о моем отрывке [771] — интересуюсь.
Сердечный привет Вам обоим от нас обоих.
Отвечайте только, не откладывая.
И. Одоевцева
Стихи подпишите, как хотите — одним из наших имен — лучше Георгий Иванов [772] — для веса. Или любым псевдонимом — спорить не будем.
Может быть, укажете темы поинтереснее. Ледерплекс еще не прибыл - увы! увы!..
771
Имеется в виду посланный Гулю для «Нового журнала» фрагмент романа под заглавием «Когда бушевала буря».
772
В следующем, июньском, номере «Нового журнала» (1956, кн. XLV, с. 104-106) появилось только одно стихотворение Одоевцевой (и ни одного Г. И.) «Ты видишь, как я весело живу...» — без особенных следов «руки» Г. И.
106. Георгий Иванов - Роману Гулю. 2 апреля 1956. Йер.
2 апреля 1956
Beau-Sejour
Нуeres (Var)
Дорогой Роман Борисович,
Политический автор переводит свой отрывок [773] в гриппу и с температурой около 39. Он очень просит Вас, раз уж он так перестрадал, быть ангелом — прислать его для подправки. Но так, чтобы обратная отправка в подчищенном виде не обошлась бы в новый миллион почтовых расходов. Здесь рукопись не берут иначе как считая за письмо. Нельзя ли загодя прислать корректуру, т. е. гранки, чтобы спокойненько, в указанный заранее срок привести все в порядок. Очень обяжете. В набранном виде и виднее, что и как, и полетят они по дешевому тарифу, как papies d'affaires *.
773
Очевидно, Одоевцева к уже посланному отрывку хочет добавить еще какую-то порцию перевода с французского своего романа.
Ледерплякс очень просим и срочно . <Дерните?>, пожалуйста, на всю сумму рецензии и par avion. Оба автора оченно в нем нуждаются. Я тоже — и повод имею. Но не буду втирать пока очки. Если сочиню, то и увидите. Этот великий замысел, «облеченный тайной», не статейка, о которой мы говорили. «Легенды и иллюзии» напишу легко и быстро, но пока материалов нет. Не забудьте об обещании прислать барахло, «Грани», «Поколение», Гумилева. Сообразно с получением их изготовлю и статейку. А м. б., раз Вы на ту же тему пишете (очень приветствую!), то нам как-нибудь координировать свои труды? Не знаю как. М. б., Вы придумаете. М. б., до получения книг, набросать, как ляжет, и посылать Вам, а добавки присылать потом? Ответьте. Только – пересылки кусаются – то да се, марки да бумага люкс – и на ледерплякс не останется.
Варшавский меня боится напрасно — я ему скорее симпатизирую. «Молодой, 50 лет, Толстой без таланта» — и шпиговать или ловить я его не собираюсь. Хотя зачем это он, взяв патент на «предельную честность», мелко жулит, подлизываясь к власть имущим или денежным особам. Сужу по статейке в «Нов<ом> Журнале» [774] . «Прислушивается», т. е. поколение, к другим критикам: Вейдле, М. Цетлину [775] … Неприлично ставить рядом! Вейдле как-никак Вейдле. А Миша Цетлин, не обижая основателя Вашего журнала, Миша Цетлин — кто же к нему, о, Господи, «прислушивался». Еще — молодой философ Рейзини… Ну, Вы сами знаете, какой он философии философ! На Моннарнасе действительно был «популярен». Но в роли шута, изображавшего удивительно ловко, как, сидя в тюрьме за воровство и насилие, он на скаку, подгоняемый надзирателями, раздевался, танцевал под душем, и на скаку же мокрый одевался. Теперь он, оказывается, «отошел от философии», [776] к ущербу для русской поэзии. И еще, хоть бы сочинил, за него, Варшавский осмысленную фразу — а то какой-то «дух дышащий где хочет», [777] сплошное идиотство. Сей философ с трибуны «Зеленой Лампы» бахнул, вместо гомункул гомолукулус и, кроме кафе Куполь и тюрьмы Санте [778] , ничего «не кончал». С другой стороны, не будь его — не было бы и меценатки «Чисел» madame де Манциарли [779] . Эту дуру-психопатку он уговорил дать на «Числа» деньги обещанием «создать нечто равное по размаху большевизму». Ей-Богу. Но Оцуп, [780] осведомившись, что есть такая дура и хочет меценатствовать, перебежал дорогу и хватил куш сам. Вот тут-то, несправедливо обиженному Рейзини и был отвален в награду «философский отдел» «Чисел».
774
Г.
775
Михаил Осипович Цетлин (1882-1945) — поэт (псевд. Амари), прозаик, журналист, издатель, состоял в партии эсеров и после революционных событий 1905-1907 гг. уехал из России, возвратился в 1917 г., чтобы окончательно эмигрировать в 1919 г. Жил в Париже, редактор отдела поэзии «Современных записок», с 1940 г. в США, один из создателей и первых редакторов «Нового журнала».
776
Николай Григорьевич Рейзини (Reisini; 1905-1981) — один из создателей «Чисел», в 1934 г. уехал из Франции в Харбин, с 1945 г. жил в США с греческим дипломатическим паспортом, по официальным данным родился в Афинах, в то время как Иммиграционный департамент США указывал на его еврейско-русские корни. Живя в США с инженерным дипломом, Рейзини занимался «экспортом-импортом», вкладывал деньги и кинопромышленность, коллекционировал живопись, женился в 1955 г. на Магде Ладани (Ladany), материально помогал многим своим бывшим монпарнасским друзьям (см. письма 107-108). В напечатанном «Новым журналом» фрагменте книги Варшавского, в частности, говорится: «...Один и популярных людей на Монпарнасе, Николай Рейзини, молодой философ и литературный критик (к сожалению, впоследствии Рейзини от заняти философией и литературой отстранился)» (1955, кн. XLI, с. 104).
777
Ироническая отсылка к Евангелию: «Дух дышит, где хочет» (От Иоанна, гл. III. 8).
778
Кафе «Куполь» («La Coupole») — кафе на пересечении бульваров Монпарнас и Распай в Париже, открытое в 1927 г. и декорированное русской художницей Марией Васильевой. «Санте» («La Sante») — парижская тюрьма.
779
Ирма Владимировна де Манциарли, рожд. Лютер (1878-1956) — теософка, участвовала в переводе на русский «Бхагавадгиты», печатавшейся в «Вестнике теософии» с начала 1910 г., уехала с мужем, французским промышленником Манциарли де Деллинести, в Париж, где выпустила «Бхагавадгиту» отдельным изданием в собственном переводе. Постоянно бывала в Индии, в начале 1920-х сблизилась с Джидду Кришнамурти и вошла в его орден «Звезда Востока». Вряд ли была «дурой» — просто жила в иной духовной реальности, чем русские «монпарнасцы» 1930-х. Близкий друг семьи Бердяевых, одна из основательниц парижского журнала «Третий час» (1929), затем — «Чисел». Во время войны уехала в США, умерла в Париже.
780
Николай Авдеевич Оцуп (1894-1958) — поэт, историк литературы, участник 3-го «Цеха поэтов», с 1922 г. в эмиграции, в Берлине, где вместе с Г. И. и Адамовичем возобновляет «Цех поэтов». В Париже становится главным редактором «Чисел», в 1939 г. вступил во французскую армию, воевал в рядах итальянских партизан, несколько раз арестовывался. В 1950 г. напечатан «Дневник в стихах» Оцупа, значительно превосходящий по объему «Дневник» Г. И. В книге «Русская литература в изгнании» Глеб Струве о творениях Оцупа отозвался так: «Придет, пожалуй, время, когда Оцуп-лирик будет поставлен выше Георгия Иванова с его нигилистическим "эпатажем"» (с. 219, издание 1996 г.).
Но вот о роли «Чисел» я поговорю — не в анекдотическом плане, а грустно — сериозно. Дутое было предприятие, между нами, и на «метафизически-жульнической подкладке». И «ничего особенно хорошего не было в том, что они „были"».
Я пожалел потом, послав Вам начало Почтамтской. Вот почему: вспоминая начало Почтамтской, относительно невинное, я взял легкий тон вроде «где слог найду, чтоб описать прогулку» [781] . Между тем все дальнейшее неподдельный ужас . Совершенно верно: дружба наша с Ад<амовичем> лопнула раз и навсегда, когда я все узнал. Не мог ентого освоить. Какие там политические распри – курам на смех! Это уж мой контрагент, малость обидевшись на мою реакцию на его «дельце» (как он сам «это» игриво называет), стал в свою очередь ужасаться моему «фашизму» и вольно или невольно раздул его до абсурда. Но всего не переговоришь письменно. И наших с ним отношений я не буду касаться, по возможности, в продолжении. «Только факты, сэр». И факты эти, если бы, к примеру, я бы их нес на своей совести — задушили бы меня своей тяжестью задолго до возникновения и «поколения», и «Чисел», и фашизма с прочим. Откровенно скажу — будь я на месте А<дамовича> — не иначе как бы
781
«Где слог найду, чтоб описать прогулку...» — начало стихотворения, открывающего первую часть книги Михаила Кузмина «Сети» (1908).
бы еще в Штеттине или на крайность в Берлине весной 1924 г. [783] — но Ваш новый прославленный сотрудник, что и говорить, «железная личность». «Гвозди бы делать из этих людей, не было б в мире крепче гвоздей» [784] . Для опыта — когда получите от меня продолжение — прикиньте умственно все это к себе и решите — продолжали ли бы Вы потом «нормальный образ жизни» десятки лет с фельетончиками, деланием поэтических репутаций, посещением специальных бань и даже смиренно-самодовольным сознанием, что самое важное в его жизни — христианство (его убеждение). Или повесились бы в нужнике? Вот прикиньте, потом, на досуге.
782
Чуть измененная цитата из стихотворения Вл. Злобина «В часы публичной библиотеки...»: «О, кто из них при свете месяца, / Сегодня, потеряв терпение, / На чердаке своем повесится / Из чувства самосохранения?..» (Журнал «Рудин». Пг., март 1916, № 7, с. 14).
783
Очевидно, Г. И. имеет в виду «весну 1923 года», когда Адамович приехал из Петрограда в Берлин (в середине февраля 1923 г.) через Штеттин. Весной 1924 г. и Адамович, и Г. И. были уже в Париже.
784
Цитата из «Баллады о гвоздях» (1922) Н. С. Тихонова.
Вы скажете — чего рассуждаешь — ты бы лучше сразу прислал это самое увлекательное «продолжение». Я пришлю, граф. Мне самому хочется — и даже «требуется». Но повторяю — не так начал писать и об этом жалею. Напишу и пришлю. И Вас прошу хранить и если, как надеюсь — меня переживете, составить после моей смерти соответственный меморандум для потомства. Спрячьте записочку Ад<амовича>. «Настоящим подтверждаю» — документ.
Чтобы перебить самого себя, а то от одних мыслей об этом самом начинает мутить — вспомнил о том же молодом философе — из-за чего он попал в тюрьму. Он, видите ли, стремился выгодно жениться и присмотрел подходящую невесту. Ну, ухаживал, на ухаживанье нужны денежки. Он тогда служил у Ашета [785] и стал там красть всякие дорогие книги: загонит парочку и сведет девицу в ресторан. Все уже было на мази и день свадьбы назначен и обстановочка на невестин счет куплена «сверху ампир, внизу модерн и все со стеклами». И вот незадача – невеста так увлеклась философом, что решила немедленно, не дожидаясь свадьбы, вкусить с ним блаженства. И ах – Варшавский это тоже знает – оказалось, что не то чтобы философ был импотент, ничуть. Но, как у Пушкина, в «Царе Салтане», у него «кой-чего недоставало» [786] . Или, как в «Бунте в Ватикане»,
785
Ашет (Hashette Filipacchi Medias) — крупнейший международный издательский дом, печатающий богато иллюстрированную продукцию, журналы мод и т. п.
786
Г. И. припоминает не «Сказку о царе Салтане...», а забаву юного Пушкина «Царя Никиту», где есть по смыслу близкая к цитируемой строчка: «Одного не доставало...».