Георгий Иванов - Ирина Одоевцева - Роман Гуль: Тройственный союз. Переписка 1953-1958 годов
Шрифт:
Обнимаю Вас. Не дуйтесь на меня. Я вот даже во сне вижу Вас: декламировал перед тысячной толпой (комплекс неудовлетворе<ния?> слов, очевидно?) как собственную импровизацию. Начиналось так:
Когда американец Гуль
Был хлопнут доктором Мабузо
И получил двенадцать пуль
В свое подтянутое пузо... [650]
И дальше в духе «а поутру она вновь улыбалась...» [651]
650
Г. И. тактично делает вид, что и ему источник стихов (Кузмин) неведом, развивая тему в шутливом духе.
651
Строчка
Получилось здорово, но забыл. Ну, «пока»! Г. И.
92. Георгий Иванов - Роману Гулю. 5 декабря 1955. Йер.
Понедельник 5 декабря 1955
Дорогой Роман Борисович,
К вам улетит в среду, самое позднее в четверг, не рецензия в три странички, а статья в 12-13 страниц. Так вышло, и все эти дни я сижу «не разгибая спины». Сам думаю, что получилось очень знатно, но ужо прочтете сами.
Постарайтесь ее втиснуть за счет какого-нибудь автора. Скучно ждать до марта. Если некоторые резкости не подходят для тона Н. Жур., то черкните мне, постараемся сообща смягчить. Но, конечно, без них статья бессмысленна: кому же, как не мне, и за кого же, как не за Мандельштама, дать по носу авторам этих лакейских диссертаций. Ведь это, т. е. статьи и комментарии, крепкий настой убожества и невежества, приправленный хамской отсебятиной.
Я писал со страстью. Отвык малость, но ничего. Как шлак - отброс производства - появились и новые стихи. Но мне это очень вредно.
Ну, обнимаю Вас. И. В. нежно кланяется Вам обоим.
Г.И.
Адамович в США поедет вместе. [652]
93. Георгий Иванов - Роману Гулю. <Декабрь 1955>. Йер.
<Декабрь 1955>
Дорогой Роман Борисович,
Не кляните меня. Эта статья съела по крайней мере год моей жизни. Это не письмо. Письмо будет с - маленьким - Адамовичем, которого вышлю через три дня, можете быть спокойны. Сейчас льет проливной дождь, а <я> личность хрупая, но все равно поплетусь через весь город, чтобы не опоздать на avion. Прочтя, очень прошу Вас, черкните мне, по возможности сразу
652
То есть рецензия Г.И. для «Нового журнала» на книгу Адамовича «Одиночество и свобода».
<Середина письма утрачена>
которым я чрезвычайно дорожу лично для себя, а не по соображениям рекламы. Ох, чушь пишу, но «войдите в положение». Так черкните как и что поскорей, тогда «в зависимости от обстоятельств» и объяснимся насчет, что можно и что невозможно смягчить. Переписано в четыре перышка, но тупыми карандашами. Но опять переписывать нет ни времени, ни сил.
Обнимаю Вас
Ваш Жоржа
94. Ирина Одоевцева - Роману Гулю. <Декабрь 1955>. Йер.
<Декабрь 1955>
Дорогой Роман Борисович,
Вот в страшной спешке и такой же безграмотности переписанная заметка об Адам<овиче>.
Мы оба больны - и ох, нелегко мне это далось, по Жоржиным черновикам. У него грипп и ни о чем говорить он не может.
Поздравляем Вас все же обоих с Мерри Кристмесом [653]– повеселитесь, пожалуйста, на Рождество - за нас и за Вас.
653
Merry Christmas (англ.) - Рождество Христа, в христианских странах, кроме подлежащих русской православной юрисдикции,
И еще пройдитесь «острым карандашом» по заметке об Адам<овиче>. У меня жар и я, наверно, напутала. Приглядите, это просьба Жоржи. Он в претензии не будет. Напротив - благодарен.
Еще желаем веселья и праздничных и елочных радостей
Ваша И. О.
95. Георгий Иванов - Роману Гулю. <Декабрь 1955 - начало января 1956>. Йер.
<Декабрь 1955 - начало января 1956>
Дорогой коллега,
По-видимому, Вы опять на меня надулись и негодуете – результат чего Ваше молчание. Я же чуть не сдох, пиша «Мандельштама», и еще истратил марок на 600 франков и бумаги – два блока по 140 франков, не считая обыкновенной. И даже не получил открытки с подтверждением, что Вы «Мандельштама» и «Адамовича» получили.
Ну хорошо – надеюсь, что на это – глубоко примирительное послание – Вы, хоть и заняты теперь пышными новогодними банкетами, найдете время, чтобы черкнуть мне обратной почтой несколько слов. К строфе «Когда американец Гуль» [419] выплыла из «черных коридоров сна" вторая
419
Гуль имеет в виду поэму Блока «Ночная Фиалка» (1906), имеющую подзаголовок «Сон» и представляющую собой, по словам Блока, «почти точное описание виденного мной сна». Андрей Белый фиолетовые цвета и фиалковые запахи поэмы объяснял в «Воспоминаниях о Блоке» так: Блок «...пришел к удивительному, очень важному внутреннему узнанью; узнанье связалося с восприятием сильно-пахнущего фиалкою темно-лилового цвета <...> он много узнал от вживания в едко-пахучий фиалковый, темно-лиловый оттенок; оттенок его как-то странно увел от прошедшего; и открылся ему такой темный, лиловый и новый, огромнейший мир» («Геликон». 1922, № 2, с. 278-279). Вообще же Андрей Белый полагал, что в «Ночной Фиалке» блоковская «Прекрасная дама» перелицовывается в «служанку пивной».
Тоже чтобы Вас умиротворить – посылаю Вам часть грядущего Дневникa [655] . Интересуюсь мнением. По-моему, есть кое-что хорошенькое. Напишите, что Вы думаете.
Политический автор ушла гулять с графиней Замойской [656] – да, вот какое в нашей богадельне «опщество». Но, зная его настроения, кланяюсь Вам обоим от нее и желаю счастья в Новом году.
654
В согласии с сюжетом Кузмина, а не фильма Г.И. развивает тему, спсая Гуля от предрешенного выстрела. См письма 88 и 91.
655
Следующий «Дневник (1955-1956» из 14 стихотворений напечатан в кн. XLIV «Нового журнала» (1956, март, с. 61-66).
656
Мария Замойская, рожд. Кружевская (Zamojska; 1885-1961) - жена Юзефа Замойского.
Ваш Г. И.
1956
96. Георгий Иванов - Роману Гулю. 17 января 1956. Йер.
17 января 1956
Beau-Sejour
Нуeres (Var)
Дорогой Роман Борисович,
Уж не больны ли Вы? Или что? «Все сроки прошли» — и для ругательных и для примирительных весточек от Вас. Надеюсь, что Вы в добром здравии и просто плюнули на нас в вихре нью-йоркской суеты. Что весьма с Вашей стороны «низко». Ведь — в конце концов — мы не только Ваши «близкие сотрудники», а не менее — и это для меня более существенно — друзья.