Георгий Иванов - Ирина Одоевцева - Роман Гуль: Тройственный союз. Переписка 1953-1958 годов
Шрифт:
Ледерплексы вышлем. Сейчас у нас была финансовая пауза я НЖ — немного полегчало, но только немного. Но гонорары срезали, увы. Политический автор выиграл на этом деле — ему уплатили авансом по «высшей расценке». Теперь стихи — 20 цен. вместо былых 30-ти цен. И ВСЯКАЯ проза (включая беллетр.) — 1 долл. вместо 2-х и полутора. Всему приходит свой конец и даже нашим гонорарам, как сказал Данте у Бориса Зайцева. [724] О Варшавском у нас уже пишет Денике, [725] хотел я — но он вздрогнул — и я уступил. Об этой книге тут будет вечер-дискуссия. А на днях будет вечер-дискуссия — о кн. Адамовича. Увы, я сызмальства в дискуссиях не участвую — просто не хожу. Лучше, по-моему, погулять, посидеть где-нибудь, полежать, почитать даже или даже просто подышать, чем говорить «о литературе в литературном кружке». В сл<едующей> кн<иге> будет статья Адамов<ича> «Наследство Блока». А где же Почтамтская улица, где же тот дом, где же та барышня? [726] и т. д. Растравили любопытство Гуля — а теперь сказали х..? Как это нехорошо так издеваться над стариком.
724
Борис Константинович Зайцев (1881-1972) — прозаик, эссеист, с 1922 г. в эмиграции, с 1923 г. жил в Париже, с 1945 г. председатель парижского «Союза русских писателей и журналистов», в 1948 г. написавший Г. И., что приостанавливает его членство в нем, «до тех пор пока он оправдается от возводимых на него обвинений в дни оккупации» (в дневниковой записи И. А. Бунина от 10 февр. 1948). Письма Г. И. к Зайцеву (в частности, с похвалами
725
Юрий Петрович Денике (1887-1964) — историк, публицист, из меньшевиков, в 1922 г. послан в Берлин как сотрудник советского полпредства, но вскоре перешел на положение эмигранта. С 1933 г. жил в Париже, с 1941 г. — в США.
726
Слова из анонимной, но популярной (особенно после кинофильма «Юность Максима», 1934) песенки «Крутится — вертится шар голубой...»: «Где эта улица, где этот дом? / Где эта барышня, что я влюблен?». Ее литературный источник — еврейская (на идиш) песенка «Vu Is Dos Gesele...».
Несмотря на это, жму Вашу прекрасную руку, цалую умные ручки политавтора и остаюсь, как всегда, Ваш раб и холоп, секретарь «Нов. журнала»
<Роман Гуль>
103. Георгий Иванов - Роману Гулю 28 февраля 1956. Йер.
<28-2-1956. Почтовый штемпель Йера на конверте>
Дорогой граф, только что получил корректуру. О степени Вашей деловой замотанности могу судить, что, кроме нее, в конверте ни строчки. Исполнил все Ваши указания: вместо «за жизнь» поставил «дружок», вместо ненавистной Вам «синевы» пусть будет «улыбнулся в ночной синеве». C Вашего разрешения поставил «Россию» первым номером из уважения к Вагнеру – или Гингеру – которому оно посвящается [727] .
727
Стихотворение «Нет в России даже дорогих могил...».
Корректуру отошлю вместе с отрывком политического автора, вероятно, в четверг, самое позднее в пятницу. Для экономии то и другое вместе. Очень польщен Вашими почтовыми купонами, но – к Вашему сведению – от них толку мало – что бы на них ни было напечатано, их считают за одну тридцатифранковую марку. А во сколько обойдется отрывок с корректурой, убедитесь, когда получите. Вот Вам и международный почтовый союз. Жулики!
У меня грипп, перо никак не играет. Но чтобы Вас развлечь, посылаю вместо «Баллады о Почтамтской улице» начало романа-фельетона на эту захватывающую тему. Этот способ – самый исполнимый – буду Вам регулярно посылать «продолжение». И, имейте в виду, ни капли Dichtung'а * нет. [728] Все это протокол-документ.
728
Гуль в рецензии на «Петербургские зимы» писал: «пусть в ней <книге. — Публ.> есть и преувеличения, и, конечно, кое-что от Dichtung'a, но все это дано с чувством меры и мастерства». («Новый журнал». 1953, кн. XXXII, с 310).
Приложенное собственноручное письмо знаменитого героя «баллады» [729] спрячьте в сейф или, если его у Вас нет, во фрицибер [730] . В свое время, после бурного объяснения я его получил от нашего популярного властителя дум, не без мордобоя.
Без шуток, я очень рад, что оставляю Вам для потомства это подтверждение моей страсти к убийству, отмеченное компетентной мировой критикой.
Я – честное слово – занялся писанием «задуманной» статейки для Н. Ж. Заглавие «Иллюзии и легенды» [731] о разных личностях – от культа Хлебникова до английского палача в отставке – via <Через (лат.).> незамеченное поколение. Разумеется, дам через номер. Мне, между прочим, крайне нужны для нее кое-какие книжки, и очень надеюсь, что Вы мне их одолжите. Верну, не засалив, малой скоростью по использовании. Вот они – «Неизд<анный> Гумилев» Стpуве, Cлоним «Истор<ия> литер<атуры>», Струве «История литер<атуры>» [732] , когда выйдет, и «Незамеченное поколение» Варшавскогo. Не думайте, что я собираюсь опять атаковать «рыжих мерзавцев». Нет, на этот раз будут одни грустно академические размышления. Но мне кажется, может получиться интересно. И легенды «Аполлона» тоже коснусь. И символизм, который Вы не любите, а я чту и люблю. Ах да, еще м.б. у Вас найдется предпоследний номер «Граней» со статьей Маркова о Есенинe [733] . Тогда опять прошу ссудить. 38,5 температуры, и голова гудит. Потому и пишу так вяло и почерк такой мерзкий.
729
5 Вот текст этого «собственноручного письма»: «Подтверждаю, что Георгий Иванов, живший в моей квартире в 1921-1922 гг., уехал из Петрограда за границу осенью 1922 г. Я лично с М. В. Добужинским присутствовал при его отъезде на пароходе из Петрограда. 7/1 — 1953. Г. Адамович».
730
Фрицибер — ящик для хранения ценных бумаг.
731
«Иллюзии и легенды» или «Легенды и иллюзии» — из того же рода неосуществленных замыслов Г. И., что и «Жизнь, которая мне снилась»
732
Николай Гумилев. «"Отравленная туника" и другие неизданные произведения». Ред., вступ. сь, биографии. очерк, примеч. Г. П. Струве.Нью-Йорк; 1952; Марк Львович Слоним (1894-1976) — общественно-политический деятель, журналист, литературный критик, с 1919 г. в эмиграции, жил в Италии, Чехословакии, Франции, с 1941 г. в США. Его книга. М. Slonim. «Modern Russian Literature: From Chekhov to the Present». New York, 1953; Струве. «Русская литература в изгнании». Нью-Йорк, 1956. Рецензия на книгу Струве в «Новом журнале» написана М. М. Карповичем (1956, сентябрь, кн. XLVI).
733
Журнал «Грани», орган НТС, издается в Германии с 1946 г. Печатал первоначально преимущественно авторов «второй волны» русской эмиграции. Статья В. Ф. Маркова «Легенда о Есенине» напечатана в № 25 за 1955 г.
Я, конечно, исправляя опечатки, все наврал. Прибавьте, пожалуйста:
Стр. 275 ст. 8 сверху следует читать «близкий сотрудник». [734]
Стр. 276 ст.16 снизу и стр. 282 ст. 3 снизу в обоих случаях сл<едует> читать "в мнимом 1910 году". [735]
Обнимаю Вас, дорогой граф и досточтимый коллега. Жду от Вас, в ответ на это, Ваше образцово-блистательное письмо.
Жоржа
Дело Почтам<т>ской улицы
734
«Ближайший сотрудник» в статье-рецензии «Осип Мандельштам» остался неисправленным: «Я не профессиональный критик, я член "Цеха" ближайший сотрудник "Аполлона"...» (с. 275). «Близкий сотрудник» звучит, конечно, корректнее, чем «ближайший».
735
Датировка в статье тоже исправлена не была: вместо «в "Аполлоне" 1910 года» в обоих случаях осталось «в "Аполлоне" 1911 года» (с. 276).
<заглавие вписано посторонней рукой. — Публ.>
Почтамтская 20, богатый буржуазный дом стиля 90 годов. Напротив — окна в окна дворец Фредерикса, [736] министра двора. Чопорно-аристократическая улица, начинающаяся с Исаакиевской площади и здесь кончающаяся, упираясь в казармы Л. Г. Конного полка.
Квартира № 2, в бельэтаже — петербургская пьедатер С. С. Белей [737] и ее покойного мужа (миллионера - косте-обжигательные
– три автомобиля. Здесь же «уголок» - три комнаты на пятом этаже, точно такая же квартира под челядь.
736
Владимир Борисович Фредерикс (1838-1927) — граф. Министр Императорского Двора, ближайший к Николаю II человек, в 1924 г. был отпущен за границу, в Финляндию.
737
Описка в инициале: Вера Семеновна Белей, рожд. Вейнберг (1861— 1944) — сестра матери Адамовича, вдова миллионера. Квартира № 2 по Почтамтской, 20 существует в Петербурге по сей день — с той же нумерацией.
738
Николай Николаевич Белей, также Беллей (Bayley) — английский промышленник, директор Русского Общества электрических дорог и электрического освещения, председатель Общества костеобжигательных заводов.
Квартира маленькая, комнаты очень большие. Отделана и обставлена с хамской роскошью. Двери и окна корельской березы и красного дерева с бронзой. Фальшивые ренессансы. Люстры из ананасов и граций, разные ониксовые ундины и серебряные коты в натуральную величину.
В 1921 году весной, собираясь жениться, я искал квартиру. Нашел было подходящую — в Доме искусств — б<ывшем> особняке Елисеевых. [739] Точнее б<ывшую Елисеевскую баню с предбанником. Баня Елисеевых не уступала в «роскоши» квартире Белей. Предбанник во вкусе 1001 ночи. Помпейский уголок, особо. К тому же в самой бане красовался мраморный «Поцелуй» Родена. [740] Просвещенный сынок — приобрел в Париже. Родители, за неприличием сюжета, установили его в бане.
739
«Дом искусств», Невский пр., 15, открыт 19 ноября 1919 г., закрыт осенью 1922 г. — организация деятелей искусства, известен также как построенный в 1768-1771 гг. «дом Чичерина», затем, с 1858 г., «дом Елисеевых». О людях, здесь обитавших в 1919—1922 гг. существует обширная литература. Одной из первых «Дом искусств» той поры описала Ольга Форш, назвав его «Сумасшедшим кораблем» в одноименном романе (1931).
740
Наиболее известная скульптурная группа Огюста Родена «Поцелуй» (1886, бронза) хранится в парижском Музее Родена. В петербургском Эрмитаже находится ее гипсовая копия. Однако вариантов этой композиции у Родена было множество, какой-то из них мог находиться и у Елисеевых.
Но тут подвернулась Почтамтская — тетка Белей, отбывая за границу, оставила пьедатер племяннику Адамовичу, а тот предложил мне ее поделить. Я, в свою очередь, уступил свою баню Гумилеву. Там его осенью того же года и арестовали.
Адамович, обосновавшись завел на своей половине - спальня-столовая — салон. Эстетически-педерастический.
Если бы описать атот салон, была бы особая баллада. Но к делу. Все шло хорошо, пока главным «другом дома» был некто К, Медведский, в недавнем прошлом лейб-гусар, а теперь опальный, разжалованный за превышение власти комендант Гороховой 2. [741] Молодой человек, лет 23, сын редактора «Вечернего времени». [742] Ангельски-невинная наружность. Прелестно пел. подыгрывая очень музыкально. С элегической грустью вспоминал иногда прошлое:
741
Лицо несомненно реальное. По возрасту, инициалам, характеру службы и судьбы после революции можно осторожно предположить, что речь идет о Константине Константиновиче Медведском (1898-1937) — уроженце Старой Русы. Во время войны он служил в запасном кавалерийском полку, но был ли лейб-гусаром неясно. В 1918 г. оказался в красной армии, где до 1923 г. числился сначала помощником, потом командиром взвода, в 1925-1927 г. работал «участковым надзирателем дознания» в Сестрорецке, затем стал радиотехником. Арестован в 1936 г. в Ленинграде, отправлен на Соловки и вскоре расстрелян (сведения на «Мемориала»). Какое-то время мог служить и на Гороховой, 2 в Петрограде, где с марта 1918 г. размещалась Петроградская ЧК. Вряд ли персонажа, представленного Г. И. могла ждать участь иная. «Другом дома» Адамовича Медведский в описываемое время был уже несколько лет. О характере этой дружбы говорит запись в дневнике Кузмина от 25 марта 1915 г.: «У Адамовича трагедии. Медведский шантажирует, обирает, чуть не стреляет и т. п.» (М. Кузмин. «Дневник 1908-1915». СПб., 2005, с. 522). К 1922 г. этот Медведский — типаж уже вполне нарицательный. 11 февр. 1922 г. Кузмин делает запись в дневнике о некоей поэтессе и ее любви «к какому-то комиссарскому мальчишке, вроде Медведского» (указано Н. А. Богомоловым).
742
В Петербурге-Петрограде начала XX века существовало в разные годы несколько газет с названием «Вечернее время». Отец К. К. Медведского — Константин Петрович Медведский (1866 — не раньше 1919) — поэт, публицист, журналист, печатался в том числе и в «Вечернем времени», где работал в 1915 г.
«Эх, Сашка и Петька — чудные были ребята — на глупом деле влипли на Марсовом поле — член откусили».
Но в июне или в июле 1922 года (я хлопотал уже об отъезде — Одоевцева была уже за границей) Медведский отошел в тень. Его затмил новый друг Андрей фон Цурмюлен. Сын важного генерала, мичман Гвардейского экипажа. [743] Он был уже посажен на барку с другими морскими офицерами — барку отвозили, обычно, на буксире в море — потом по ней давался залп и она тонула. В последнюю минуту на барку явился могущественный кронштадтский расстрелыцик (не помню, то ли Федоров, то ли Федорчук). Увидел Цурмюлена — и снял его с барки: coup de foudre**. Свирепый расстрельщик оказался нежнейшей души жопником. Дальше все пошло, как в стихах Горянского: [744] о замерзающем мальчике и доброй старушке, которая
743
Андрей Александрович Цур-Милен, в июне 1917 г. произведен из гардемаринов в мичманы, потомок известной в России с XVIII в. военной семьи Цур-Миленов. Ему посвящено стихотворение Адамовича «За миллионы долгих лет...», помеченное 1918 г., но опубликованное как раз в 1922 г. Во время войны и революции фамилия, видимо, превратилась в менее «немецкую» и менее звучную — Цурмилен (Цурмюлен).
744
Валентин Иванович Горянский, настоящая фамилия Иванов (1887-1949) — поэт-сатирик, сотрудник «Сатирикона» и «Нового Сатирикона», в 1918 г. уехал в Одессу, оттуда в 1920 г. в Константинополь, с 1922 по 1926 г. жил в Югославии, затем в Париже. Сотрудничал в парижском «Сатириконе», в «Иллюстрированной России» и др., в годы войны был в Париже одним из учредителей коллаборантского «Объединения русских деятелей литературы и искусства» (практически полностью потеряв во второй половине 1930-х гг. зрение!).
Цурмюлен не дал полного счастья сентиментальному Федорчуку. Из Кронштадта — где его постоянно держала «партейная работа» — он писал Адамовичу, который очень интимно «дружился» с обоими: «...Андрей со мною жесток, постоянно я из-за него плачу. Он нарочно говорит по-французски, что<бы> я не понимала, и когда я подаю ему одеваться, бьет меня носками по лицу». И подписался: «Ваша несчастная фон-Цурмюлина». Федорчук он считал своей девичьей фамилией.
745
Пародийное переложение не раз положенного на музыку известного детского стихотворения Карла Александровича Петерсена (1811— 1890) «Вечер был; сверкали звезды...» (1843), имевшего заглавие сначала «Молитва», затем «Сиротка»: «Шла дорогой той старушка — / Услыхала сироту; / Приютила и согрела / И поесть дала ему; // Положила спать в постельку — / "Как тепло!" — промолвил он. / Запер глазки... улыбнулся... / И заснул... Спокойный сон!».