Георгий Иванов - Ирина Одоевцева - Роман Гуль: Тройственный союз. Переписка 1953-1958 годов
Шрифт:
До чего дошло дело — даже о том, что мои рецензии попали в эту книжку, я узнал, сперва из письма М. М. Карповича, а потом из объявления. А от «нашего Гуля» — хоть бы плевок par avion.
Между прочим, Карпович написал мне, что знал Мандельштама подростком в Париже. Это чрезвычайно интересно: никто, каков он был в 16 лет, не знал. Сделайте доброе дело: по<д>бейте М. М., чтобы он об этом рассказал печатно, хоть на двух страничках. Это будет настоящий «вклад» в историю русской поэзии и заслуга для Нового Журнала [657] . А то перемрем мы все — и будут наши потомки «изучать» биографию такого чудного поэта по вранью разных Маковских и рыжих мерзавцев...
657
М. М. Карпович воспоминания «Мое знакомство с Мандельштамом» написал и напечатал: «Новый журнал». 1957, кн. XLIX, с. 258-261.
Ну, обнимаю Вас, хотя Вы и с....я. Буду 24 числа ждать — наверняка! — ответа от Вас — сегодня 17-е, как раз «обратной почтой».
«Есть же Бог, есть честь», как любил восклицать Аким Волынский. [658] Ну вот, И. В. кланяется. Ваша, Вами оскорбленная,
Жоржа
97. Роман Гуль — Георгию Иванову. 21 января 1956. Нью-Йорк.
21 января 1956 года
Дорогой Георгий Владимирович,
658
Аким Львович Волынский, наст. фамилия Флексер (1861-1926) - историк искусства, литературный и балетный критик, особенно известна его книга «Леонардо да Винчи» (1900). В 1920-1926 гг. заведовал итальянским отделом издательства «Всемирная литература».
ПРЕЖДЕ ВСЕГО, КОНЕЧНО, СТИХИ:
Мы с Георгием Ивановым восстановим дружбу наново! ЭтоВидите, какой шедевр? Вы, конечно, скажете (и не без основания), что я украл у Вас рифму в первой строке, но — простите — а вторая какова? Шик! Причем у Вас «заново», а у меня «наново» — тоже «разночтение». [659] И грядущая работа для грядущих рыжих мерзавцев... Итак, я не писал Вам так давно — от замотанности. Что я дал Вам «по зубам» — это же было единственное средствие привести Вас в себя. Вы привелись — и все-таки написали. Хотя если Вы потеряли на статье о Мандельштаме — год жизни, то шесть месяцев сбросьте с моей — из-за трудов, которые я принял на себя по получении Вашего элегантного манускрипта, переписанного в четыре руки, с пропуском слов, фраз, с таким почерком — что глазной врач бы сам не разобрал ни хрена. Это была катастрофа. Но это еще не все — Вы все-таки взяли тона на три выше, чем в НЖ полагается, и мне надо было эти три тона изгнать для того, чтобы Ваша статья вообще могла появиться в нашем академическом издании. Это тоже была возня здоровая. А ведь времени-то не было — звонок звонил, не умолкал, пока я брюки надевал — весь номер уж печатался — так видите же Вы теперь, каким «сизифовым» трудом я доказал Вам свою безумную дружбу. Сизиф тут, конечно, не при чем. Но одним словом — «не дуйтесь, душка» — как говорит мой один приятель. Итак, далее, далее. Знаменитая статья вызывает все еще отклики потрясенной публики: во-первых, Степун писал (я Вам об этом писал или нет?), что статья замечательная и ставит остро вопрос о любви-ненависти к России у Г. Иванова, Блока, Белого. [660]
659
Рифмы эти из стихотворения Г. И. «Все туман. Бреду в тумане я...»: «Я бы зажил, зажил заново / Не Георгием Ивановым...». Напечатано в «Новом журнале» (1953, кн. XXXIII), но рифмы и у Г. И. не оригинальные, взяты, скорее всего, из эпиграммы Зинаиды Гиппиус на Ходасевича, заканчивающейся строчками: «Не приняться ли мне заново / За Георгия Иванова» (см. «Минувшее». 1998, кн. 24 с. 290).
660
Гуль цитирует письмо Степуна от 3 дек.1955 г. почти дословно, хотя слова «замечательная» в нем нет: «Прочел Вашу статью о Георгии Иванове, очень интересную и остро ставящую вопрос о любви-ненависти к России у Иванова. Белого и Блока. Об этом хотелось бы и можно было бы по-настоящему поговорить...» (BLG, Box 136, Folder 332).
Видите до каких профессорских изысканий я поднял Вас. Это — не фунт изюму, эта самая любовь-ненависть. Далее. Получил от Старовой-Таубер [661] — оч<ень> восторженный отзыв, от Горской, тут подходил ко мне и изливался такой Тартак [662] (его называют тартак твою мать!), потом всякие еще письма были — уж забыл — не помню, «когда это было»». [663] Знаю, что Вы одержали гуманистическую допомогу от М. М. Очень рад. Стало быть — процветаете — поездочки, прогулочки — по узенькой по улочке. [664] У Вас сейчас, наверное, в Вашем Варе чертовски хорошо. У нас — зима — шалун уж обморозил пальчик [665] — и вообще очень прекрасно у нас зимой. Жалею, что из Вашей статьи в последнюю минуту кое-что пришлось удалить — из-за дип<ломатических> соображений. М. М. мне сказал и так, что от Струве будет, конечно, «письмо в редакцию» [666] . Я тогда постараюсь его прислать Вам, чтобы в случае надобности Вы одновременно ответили [667] . Да, забыл — оч<ень> интересный отзыв о статье получил от Корвина (восторженный как о статье, хотя я думаю, что он предпочел бы, чтобы статья была о нем).
661
Екатерина Леонидовна Таубер, по мужу Старова (1903-1967) — поэт, прозаик, литературный критик, с 1920 г. в эмиграции. Ее стихи в конце 1940-х - начале 1950-х постоянно соседствовали с ивановскими на страницах «Возрозждения» и «Нового журнала». Г. И. писал о ней в одном их очерков «Петербургских зим» еще в 1926 г. («Дни». № 893, 1 янв.).
662
Илья Львович Тартак (1889-1981) — общественный деятель из покинувшего территорию Российской империи и натурализовавшегося в начале XX в. в Канаде и США еврейского рода Тартаков. И. А. Тартак участвовал в составе канадского военного корпуса в Первой мировой войне, вернувшись в Канаду, сблизился с эсеровскими кругами, в 1920 г. переехал в США, стал секретарем и преподавателем Русского народного университета в Нью-Йорке и одним из основателей нью-йоркского Литературного фонда; сотрудничал в англоязычных и русских изданиях левого толка, иногда писал на литературные темы.
663
Отсылка к неоднократно положенному на музыку стихотворению «Это было давно... Я не помню, когда это было...» (1895) Сергея Александровича Сафонова (1867 — 1904), поэта и прозаика.
664
«Поездочки, прогулочки — по узенькой по улочке» — слова из какой-то песенки, нами не идентифицированной.
665
Не совсем точно цитируемая строчка из «Евгения Онегина»: «Шалун уж заморозил пальчик» (Гл. 5, II).
666
Г. Струве и Б. Филиппов. «О рецензии Георгия Иванова на "Собрание сочинений" Осипа Мандельштама» (письмо в редакцию) («Новый журнал», 1956, кн. XLV, с. 296-300».
667
Г. Иванов. «Ответ г.г. Струве и Филиппову» («Новый журнал». 1956, кн. XLV, с. 301-304).
Теперь перейдем к Вашим «стишкам», как Вы говорите. «Стишки» на большой палец. Нет, будем сейчас говорить совершенно всурьез. Я — Ницше, Вы — Вагнер. [668] Итак, начинаем. Два стиха — «Отзовись, кукушечка» и «Нет в России» [669] — просто потрясающие. Превосходнейшие. В частности, без Вашего на то согласия я их уже несколько раз оглашал (на Рождестве у Ульянова — были мы с женой и Мар<ия> Сам<ойловна> с Варшавским) — производят большущее впечатление. Потом еще оглашал и в других местах — оченно нравятся. Хотя один поэт и большой Ваш поклонник сказал: — (о России) — странно, что Иванов отказал себе в удовольствии сказать, что он русского человека — не понимает. Эти стихи действительно «неожиданность» Георг. Ив. Кстати, Вам, душка, Придется, вероятно, их посвятить Ницше [670] , а то знаете, Ницше ведь злой, сволочь, как напечатает в след. книжке НЖ письмо в редакцию, что он все берет назад, что сказал, и что сказал он это не об Иванове вовсе, а о Корвине-Пиотровском — что Вам тогда делать? Корона-то и упадает... Придется Ницше доставить удовольствие... и посвятить ему этот стих. Как Вы думаете? Теперь буду по порядку номеров говорить о стихах. Первое — не оч<ень> нравится Первая строфа, т. е. извиняюсь, как сказала девица ди-пи, «катрен» — о кей! Даже в ней есть прелесть. Но — вторая — оченно не ндравится, в особенности эта ужасная строка «поклонился ночной синеве» [671] — что Вы, душка, я так писал, когда в гимназии был — и обязательно была ночная «синева». Второе — «дело случая» — о кей! [672] И оч<ень> ивановское (в новой манере «остроумия»). Третье вырезано. Четвертое — вполне приемлемо, но НОВЫХ лавров не вплетает в серебряный его венок. Пятое — ЧУДЕСНЕЙШЕЕ! Только я бы променял «гусенка» на «утенка» или даже «кутенка». [673] Кутенок — и звуково лучше и вообразительно — теплее, «лысее», как говорили мы в детстве с братом, выражая этим всяческую предметную милость. А гусенок — холоднее. И звуково — хуже кутенка. Ленора [674] — о кей, но скажите пожалуйста, не украли ли Вы это стихотворение ночью у политического автора? Седьмое — о кей — только мне не нравится — «за жизнь» — лучше бы было даже «на жизнь», [675] вообще что-нибудь повеселее тут надо бы. Восьмое — гениальное, в нем надо только одно: — Фридриху Ницше. Вот моя Вам рецензия, за которую никто мне не заплатит, не заплачет, не поймет.
668
Фридрих Ницше (Nietzsche; 1844-1900) — немецкий философ, оказавший кардинальное воздействие на русскую культуру «серебряного века». Рихард Вагнер (Wagner; 1813-1883) — немецкий композитор, дирижер, теоретик искусства. Ницше, подводя итоги своих отношений с Вагнером, объявил его искусство «больным», заявив при этом: «За исключением моих отношений с некоторыми художниками, прежде всего с Рихардом Вагнером, я не переживал с немцами ни одного хорошего часа» («Казус Вагнер»). Подобным неразрешимым «казусом» были отношения между собой многих изначально близких друг другу художников «серебряного века».
669
Стихотворения «Отзовись, кукушечка, яблочко, змееныш...» и «Нет в России даже дорогих могил...» из «Дневника (1955-1956)» вошли в готовящийся номер «Нового журнала» (1956, март, кн. XLIV, с. 61 и 66).
670
Стихотворение «Нет в России даже дорогих могил...» было Гулю посвящено и открывало «Дневник (1955-1956)».
671
Стихотворение
672
Стихотворение «Все на свете дело случая...» (там же,с. 65).
673
Стихотворение «Отзовись, кукушечка, яблочко, змееныш...» (там же, с. 66). В 7-й строчке читается «Белочка, метелочка, косточка, утенок». См. письмо 98.
674
Стихотворение «Закат в полнеба занесен...», заканчивающееся строчками: «...Леноре снится страшный сон — / Леноре ничего не снится». Ленора — героиня баллады Г.А. Бюргера «Леноре», популярной в России благодаря переводу Жуковского. В. Ф. Марков назвал стихотворение Г. И. «последним произведением» русского романтизма Стихотворение также напечатано в «Дневнике (1955-1956)» (с. 62).
675
В стихотворении «Уплывают маленькие ялики..» («Дневник (1955- 1956)», с. 61), Г. И. вместо «за жизнь» поставил «дружок»: «Припасли, дружок, немного водочки...».
Теперь. Далее. Стих — прекраснейший — Ир. Влад. получен своевременно, но тогда уже было поздно — и он остался на следующую книгу. А в этой — пошли все прежние — с исправленьем трапеции. [676] Это кое-как успел. Только от любви успел, иначе бы не успел.
Теперь вот что. Досылайте еще стихов к книге мартовской — время у Вас бугры. Вместе с Жоржем Адамовичем будете, он пишет статью о Блоке [677] . В частности, почему политический автор не пришлет беллетристики? Нам оч<ень> нужно к мартовскому номеру — выдумайте ч<то>-н<нибудь> — такое — интересное — ах раз, вырви глаз! Правда! А Вам, маэстро, необходимо написать что-то большое, протяженное — строк на двести или даже строф, «катренов» на двести. Ей-Богу — это и будет последний памятник, — после этого можно будет пробавляться — легкими нежными стихами. Возьмите, к примеру, дело на Почтамтской улице - да ямбами его! амфибрахиями! Всякими диссонансами - ассонансами! Правда, правда - чудно получится. В частности, об этом мне вдруг стал говорить не оч<ень> давно один наш общий знакомый — говорил по поводу статьи и вдруг говорит, а скажите, вы слыхали? Я вылупил глаза — говорю: никогда и «нечего. Ну, тогда это удивительно — Вы ведь попали в цель — несколькими строками. Какими, говорю? Да вот такими. Я говорю, ах, да что Вы, это же говорили какую-то чушь совсем яро другого Жоржа. А он говорит — нет, простите, это именно эта Жоржа. Я вылупил глаза и сказал, что ничего подобного не знаю и не слыхал. Видите А вот Вам бы следовало бы — написать поэму или лучше балладу «Преступление и наказание» — или там — «Преступление без наказания» — это уж как хотите. Но вот как Раскольников поднимается по лестнице — да если бы это Вы рассказали своими стихами — да вспрыснули купоросцем «Распада атома» — вот получилось бы большое монументальнейшее произведение. Подумайте! Ведь сейчас Вы живете — чертовски хорошо. Я Вам с политическим автором — завидую до красноты. Ей-Богу — оба можете писать — крыша над головой есть, ле табль э серви* — чеки поступают. А тут — ну, да, ну, пусть, — мы живем в квартире в шесть комнат со всеми удобствами и доллары попадаются, но ведь писать-то нет совершенно никакой возможности, ну, совсем никакой — и начинается одеревенение... одурение... не только писать, прочесть ч<то>-н<ибудь> умное нет времени... и никакой восхитительный телевизор и эр кондишенд** — это Вам все-таки, увы, не заменяет... Пишите, Вагнер! Пишите поэму! Балладу, что хотите. Например — «Баллада Почтамтской Улицы» [678] — Георгий Иванов. Да это черт знает что будет! Уверяю Вас!
676
Из стихотворения Одоевцевой «Гладью вышитый платок »: «И с трапеции балкона / Без приветствия-поклона / В спальню тихо входит страх» («Новый журнал». 1955, декабрь, кн. XLIII, с. 58). Это стихотворение было специально отмечено Адамовичем в письме к Одоевцевой от 20 янв. 1956 г.: «Стихи Ваши, Madame, я <...> я читал с восхищением Ваши блеском и мастерством, честное слово! И слышал кое-что такое же (от Гингеров — немногих, кто что-то в стихах и самой их материи смыслит). Правда, очень хорошо, и очень по-Вашему, что важнее, чем хорошо» («Эпизод сорокапятилетней дружбы-вражды: Письма Г. Адамовича И. Одоевцевой и Г. Иванову (1955-1958)». Публикация О. А. Коростелева // «Минувшее». Кн. 21. М.; СПб.. 1997, с. 426).
677
Г. Адамович. «Наследство Блока». («Новый Журнал». 1956, кн. XLIV, с. 73-87).
678
«Баллада Почтамтской улицы» —- перманентно обсуждаемая в переписке с Гулем, до сих пор не до конца ясная история с «преступлением» в феврале 1923 г. в Петрограде на Почтамтской ул.. 20. в квартире тетки Адамовича В. С. Белей, где Адамович жил до отъезда за границу в середине февраля 1923 г. (см. примеч. 9 и 13 к письму 85). У Адамовича в 1921 г. поселились поженившиеся Г. И. и Одоевцева, и из этой квартиры Г. И. уехал 26 сентября 1922 г. в Германию. В эмиграции в середине 1920-х был распушен слух, что, якобы, перед отъездом за границу Адамович. Г. И и Н А. Оцуп заманили к себе какого-то богача для игры в карты и убили его. воспользовавшись его деньгами для отъезда. Слух атот возобновился в 1950-е и очень беспокоил Г. И. См. об этом: S. Guagnelli. «Quel pasticciaccio brutto di vi Poctamtskaja» («eSamizdat», 2005. 2-3, с. 453-461) и Андрей Арьев «Когда замрут отчаянье и злоба...» («Звезда». 2008, № 8, с. 55-82).
Мих. Мих. мне рассказывал о своей дружбе с Манд<ельштамом> — я не представлял даже — это страшно интересно. М. М. было 19, Манд<ельштаму> 16. Они познакомились в Париже и встречались ежедневно, шлялись по музеям, концертам, кафэ и пр. М. М. рассказывал оч<ень> интересно. И я буду обязательно просить его написать для КЖ. М. М. тоже совершенно неправдоподобным представился рассказ «говна в перчатках» о том, что Манд<ельштама> привела мамаша да еще чуть ли не на местечковом языке с ним говорила. Дурак безвкусный, это говно в перчатке, а уж стишки он нам прислал — 7-я книга стихов! — «В лесу». [679] Это что-то ниже всякой ватерлинии — Бог знает какая чепуха. Кстати, не хотите ли написать об этой книжке? Было бы неплохо. Итак, кончаю. Знайте, что гонорары НЖ СНИЖЕНЫ, увы, по причине введения режима страшной экономии: вся проза 1 дол<лар> стр. (какая бы ни была), стихи — 20 сентов вместо 30-ти. Мартовскую книгу готовим — что дальше будет, не знаем — но надеемся, что нас подхватят под локотки... Дай Боже!
679
С. К. Маковский. «В лесу». 7-ая книга стихов (Мюнхен, 1956; вышла в конце 1955).
Только что вернулся из Франции с женой один приятель, художник — говорит — что дороговизна там у Вас — дикая — куда дороже, чем в Америке. И в частности, у Вас, говорят, — ПУЖАД? Не испужались Вы Пужада [680] — Нет, нет, ему я даже рада!
Жму руку Жорже — цалую Ир. Влад.
Ваш раб и холоп
<Роман Гуль>
* Le table est servie (фр.) — кушать подано, букв, «стол накрыт».
** Air condescend (англ) — прибор для установление в помещении приемлемой температуры воздуха. В современном написании: «air conditioner» — кондиционер.
680
Пьер Пужад (Poujade; 1920-2003) - французский политический деятель, организовавший в 1953 г. «Союз защиты коммерсантов и ремесленников», с националистической программой, напоминающей русским эмигрантам черносотенные отечественные организации начала XX века вроде Союза русского народа.
98. Георгий Иванов - Роману Гулю. 17 января 1956. Йер.
25 января 1956
Beau-Sijour
Нуeres
Дорогой Роман Борисович,
Первые три недели мы ведем разговоры: ну Гуль опять обозлился. Собственно он прав — опоздание аховое, рукопись аховая — напиши ему еще раз понежней. Молчание с Вашей стороны продолжается. А м. б., Гуль написал и письмо его пропало — была забастовка, вот какой-то аэроплан разбился. Или он заболел? Третьи три <недели> — молчание продолжается — разнородные чувства, которых лучше подробно не передавать — обидитесь. И вдруг в неурочное время десятой недели является Ваше письмо. Вот и я. И еще <с> ослепительной улыбкой ослепительных зубов и вечной молодости. Годы, впрочем, малость, дают себя знать на обороте карточки: лето 1956 года [681] . Это, дорогой друг, известный Вашему покорному слуге звоночек. Я уже лет пять как пишу и говорю то 1946, 2086 [682] . Словом «если бы юность знала, если бы старость могла» [683] .
681
Г. И. отмечает характерную для их возраста рассеянность: вместо не наступившего еще «лета 1956» на карточке, очевидно, должно было быть обозначено «лето 1955».
682
Почему «2086», не совсем понятно. Видимо, Г. И. хочет сказать: если это не отчетливо вспоминаемое прошлое — «до 1946» — то все равно, какой нынче год, хоть «2086». Не исключена и описка, отражающая спутанную провалом в памяти ассоциацию с какой-нибудь литературной утопией или антиутопией вроде «2440» Мерсье или «1984» Оруэлла.
683
Восходящее к Горацию выражение французского писателя Анри Этьена (1531-1598). По-русски обычно говорят: «Если бы молодость знала...», что и соответствует слову «jeunesse» из французского выражения.
Это я зубоскалю. Ваша фотография нас обоих и поразила и очаровала: вот он Гуль каков-то! Как справедливо воскликнул политический автор в своем экспромте Вам, на который он ждал похвал, взамен чего был Вами «начисто плюнут». И не хорошо — зачем обидели ребенка — он всей душой, а его мордой об стол.
Ивановым — наново — новая — Иванова я — по достоинству оценил. Но этим Вы опровергали сами себя, что будто бы нельзя писать а lа мой дневник. Очень, оказывается, можно и доказано на примере.