Герцог де ла Кастри. Том 2
Шрифт:
– Жалко, что такой замечательный тайник исчезнет после ремонта, – произнес Габриэль, вырывая Диму из раздумий.
– Нам ничего не стоит разобрать пол заново, – юноша улыбнулся и подошел к окну.
Де ла Кастри последовал за ним и помог Диме снять доски с окон. В комнате сразу стало светлее. Юноша прислонился к подоконнику, и Габриэль по привычке встал позади него, положив подбородок другу на голову, а локти – ему на плечи. Они часами могли стоять так у окна в замке, любуясь закатом на море. Почему-то обоим казалось это естественным.
– Смотри, – Дима провел рукой по
Де ла Кастри скосил глаза, не отрывая подбородка от Диминой головы.
– Да. А ты разве нет?
– Нет.
– Может, тебе все-таки купить очки?
Дима скривился.
– Может, тебе заткнуться?
– Я серьезно.
– Я не буду носить очки!
– Да что в этом такого?
– Ты же будешь угорать надо мной!
– Неправда, клянусь…
Дима тяжело вздохнул и протянул руку.
– Посмотри теперь на дерево во дворе.
– Там вроде как чернеет что-то…
Дима кивнул.
– На подоконнике ложбинка от веревки. Я привязывал ее к кровати, чтобы спуститься вниз и забрать велосипед. Так я уматывал из дома, если родители наказывали меня. А там, на дереве, у меня был маленький домик. Его выстроил для меня отец.
– Он, поди уже, развалился от старости.
Дима пожал плечами, а потом мягко убрал руки Габриэля со своих плеч. Де ла Кастри вернулся к двери, где стояли чемоданы, слегка припадая на правую ногу. Он бросил чемоданы на кровать, и в воздух мгновенно поднялись белые облачка пыли.
– Ты снова хромаешь.
– Правда? – удивился Габриэль. – Я и не заметил.
– Ты теряешь силу вдали от замка…
– Ну и что? – мрачно пробормотал Габриэль, вытряхивая вещи, и Дима посчитал за лучшее больше не приставать к нему. Он поднял металлическую коробочку с пола и направился к двери.
Слова Габриэля остановили его, когда он уже стоял на пороге:
– Вот видишь…
Дима обернулся и посмотрел на друга.
– …ты снова мне нужен.
– Это меня не радует, – Истомин как будто пытался оправдаться.
– Правда?
– Мне никогда не доставляло удовольствия видеть тебя слабым, если ты об этом.
– Но моя слабость составляла смысл твоей жизни, – произнес Габриэль, продолжая копаться в вещах, делая вид, что то, что они сейчас обсуждают, вовсе не так уж важно.
Дима почувствовал ярость, всколыхнувшую сердце, словно осадок на дне бокала с вином. Что-то похожее он чувствовал, когда впервые ударил Габриэля в стенах парижского борделя. Чем закончилась та перепалка, Дима помнил еще слишком хорошо, поэтому заставил себя глубоко вздохнуть и успокоиться.
– Моя любовь к тебе составляет мой смысл жизни, – холодно ответил он и хлопнул дверью.
Вернувшись в свою комнату, Истомин в раздражении бросил на кровать столь драгоценную в прошлом коробочку. Какое-то время Дима просто сидел рядом с ней в полумраке пустой комнаты, пытаясь вспомнить, откуда у него вообще появилась эта коробка. Он нашел ее на улице? А, может,
Подняв с пола сумку, Дима вытряхнул ее содержимое на кровать. Самозарядный автоматический пистолет подпрыгнул на прогнившем матрасе. Дима взял пистолет, ощущая его тяжесть в руке, его холодную стальную поверхность. Помнится, он достался ему от одного ошалелого мужчины в Парижском борделе. Вроде как он спас Элизе жизнь в тот день, о чем она постоянно ему напоминала.
Дима не любил говорить об этом. Он теперь очень хорошо понимал, почему все эти вещи происходили именно с ним. Почему он то и дело спасал кому-то жизнь, выручал из всевозможных передряг…
Он как мог старался забыть в пьяном бреду тот день, когда в его тело вошел архангел Рафаил, отодвинув его сознание в самый дальний и темный уголок души так, словно он сам, Дима, был ничем, а все его желания ничего не значили.
В одном яростном порыве юноша схватил металлическую коробку и без колебаний вытряхнул в урну все свои детские сокровища вместе с фотографией отца, вернулся к кровати и, положив пистолет в коробку, засунул ее под подушку.
Он проверял пистолет несколько раз перед тем, как они с Габриэлем сели в вертолет. Сделанный незадолго до Взрыва ограниченным тиражом, он был в исправном состоянии, только вот патронов в магазине осталось совсем ничего.
– Нужно будет заглянуть в оружейный магазин, – прошептал Дима, ложась на кровать и закидывая руки за голову. – Запастись патронами. На всякий случай.
Рабочие справились с ремонтом быстрее, чем Диме того бы хотелось. И теперь каждый день Габриэль наблюдал, как его друг, принимавший активное участие в ремонте, после отъезда бригады бесцельно шатается по двору, не зная, чем занять трудолюбивые руки.
Физический труд не только давал Диме возможность позабыть о неприятных мыслях, но и помогал справиться с противной дрожью в конечностях, оставшейся ему в напоминание о «волшебном» порошке. Так что, с уходом рабочих юноша с каждым днем становился все мрачнее. Он не мог не думать о матери и о том, что если промедлит еще немного, то Габриэль просто схватит его за шкирку, затолкает в машину, и они поедут к Виктории вместе. Дима этого не хотел. Если ему и суждено еще раз увидеть мать, он хотел сделать это один.
С каждой прошедшей неделей дни становились длиннее и жарче. Теплее становились и отношения между Иззи и Димой. Былая холодность исчезала на глазах. Юноша не мог не заметить, как дорожит Габриэль этой девушкой, и то, как она хороша, так что былая ревность быстро угасла, и на смену ей пришли дружеские чувства. Иногда Дима замечал за собой, что он даже невольно флиртует с Иззи, хотя и в мыслях никогда не держал вбивать другу палки в колеса.
Но вот, что Истомина действительно поражало, так это откровенное неведение Себастьяна относительно того, что происходило в его доме. И если сам Дима тщательно маскировал свой флирт, то Габриэль был отнюдь не так осторожен. Юноша не догадывался, что Лесаж был убежден: де ла Кастри – мужчина с особенными сексуальными предпочтениями.