Герцог де ла Кастри. Том 2

Мейерс Крис

– Обязательно, – сердце Габриэля екнуло в груди. – Удачи.

Лесаж завел мотор, и крохотный «Вольво» медленно покатил в сторону дороги.

– И напиши мне, когда у Димы пройдет эта простуда! – крикнул Себастьян, чуть высунувшись из окна.

– Простуда? – растерянно переспросил Габриэль.

– Ну этот его кашель! Ты разве не слышал? – крикнул Себастьян и, махнув Габриэлю рукой, выехал на пустую дорогу.

Де ла Кастри задумчиво проводил автомобиль взглядом.

Изматывающая июньская жара медленно отступала перед напором ночи, которая сулила

погрузить деревню в спасительную прохладу. Спать никому не хотелось. Втроем они устроились в гостиной, где Изабелл подготовила для всех чай и печенье. Окна просторной комнаты были открыты, пропуская внутрь свежий ночной воздух и свет застывшей на небе луны.

Иззи сидела на мягком диване рядом с Габриэлем, Дима – в кресле напротив. Между ними на небольшом столике уютно горела лампа под абажуром, ярким светом привлекающая больших мотыльков. Они уже несколько часов рубились в карты и пили чай, изредка перекидываясь незначительными фразами и начиная смеяться, если кто-то из них проигрывал.

Диме отчаянно не везло.

– Это дурацкая игра, – обиженно заявил он, продув в очередной раз и тасуя карты. – В ней все основывается на везении, даже не пораскинуть мозгами!

– Мы не станем играть в игры, где ты будешь раскидываться мозгами, – отрезал Габриэль. – Я не хочу пожизненно оставаться в дураках.

И они с Иззи захихикали. Девушка откинулась на спинку дивана, наблюдая за тем, как Дима неуклюже тасует колоду. Карты периодически выскальзывали из его рук, и тогда юноша начинал смешно ругаться. Наблюдая за ним и чувствуя, как близко придвинулся к ней Габриэль, женщина ощущала невероятное спокойствие и чувство защищенности.

– Удивительно, я провела весь день на кухне, но совсем не ощущаю усталости, – произнесла она. Готовить для двух вечно голодных мужчин и правда было задачей не из легких, но Изабелл неплохо с ней справлялась.

– Удивительно, что твой муж сегодня уехал, а ты не особо-то переживаешь по этому поводу, – брякнул Габриэль, тут же прикрыв рот ладонью.

Однако Иззи лишь беззаботно рассмеялась в ответ. Парни озадаченно переглянулись. Оба ошибочно полагали, что неосторожные слова испортят девушке настроение.

Дима раздал карты, но никто не спешил начинать игру. По правде сказать, она уже порядком надоела. Видя, что никто не тянется за картами, Истомин забросил ноги на подлокотник кресла и закурил.

Выдыхая дым в потолок, он вдруг произнес:

– Мне этой осенью исполнится двадцать четыре, а я снова живу в доме, в котором я когда-то родился.

– Никогда не знаешь, как повернется твоя жизнь, – лениво подала голос Изабелл. – Мы ведь могли познакомиться с тобой еще в детстве…

– Это как? – от удивления Дима даже снял ноги с подлокотника. Он переводил взгляд с Иззи на друга и обратно, но никто не торопился объяснить ему, в чем же, собственно, дело.

Наконец Габриэль спохватился:

– Я и забыл, что ты не в курсе. Изабелл жила в доме напротив. Его видно из окна кухни.

– Тот самый заброшенный дом, который так пугал меня в детстве?

– Тогда он не был заброшенным! – возмутилась Изабелл.

– Все равно он меня пугал, – и Дима снова развалился в кресле. – Не может быть, чтобы ты там жила. И почему я тебя не помню?

– Потому

что я боялась с тобой познакомиться, – без обиняков ответила Изабелл. – Моя бабка была бы рада, заведи я себе друзей. Ты хоть и выглядел старше своего возраста, но я знала, что мы с тобой почти ровесники. Просто ты был, как и я…

Изабелл запнулась. Она всегда старалась избегать в разговоре слова «Калека».

– Ты, как и я, был Другим…

Дима покосился на девушку. И он, и Габриэль никогда не заостряли внимания на цвете ее волос и на том, как быстро они росли. Точно так же никто не стал бы спрашивать у Димы, видит ли он своим больным глазом, если только не хотел его намеренно оскорбить.

– Почему ты боялась меня? – и Дима затушил сигарету в пепельнице.

– Ну, – Иззи замялась на мгновение. – Ты так надменно смотрел на всех. Мне казалось, если я подойду к тебе, то ты ни за что на свете не станешь со мной общаться.

– Ерунда какая, – хмыкнул Дима и уставился в потолок, заставив девушку рассмеяться.

– Вот и сейчас ты напоминаешь мне того мальчишку, который часами возился в своем доме на дереве или в одиночестве уезжал куда-то на велосипеде. Наверное, став старше, ты страдал от одиночества, не понимая, что сам являешься его причиной. Дим, я просто боялась подойти к тебе.

– Это была защитная реакция, – юноша передернул плечами. – Если бы ты подошла и поговорила со мной, ты бы поняла… Мы стали бы друзьями. Видишь ли, мне не повезло так, как тебе. Природа отыгралась на мне по полной, едва не лишив зрения. Свой недостаток в виде изуродованного глаза я не мог и никогда не смогу превратить в достоинство так, как ты делаешь со своими волосами. Я слишком выделяюсь.

– Я тебя не виню, – прошептала Изабелл. – Я очень хорошо тебя понимаю.

Она взяла руку Габриэля в свою, задумчиво перебирая его пальцы. Дима видел только ее волосы ярко-красного цвета и не задумывался над тем, какого это быть бесплодной женщиной в браке, может, потому, что о своем бесплодии он не думал вот уже много лет. В юности он, бывало, переживал по этому поводу, в основном из-за того, что в школе над ним постоянно глумились, но потом, вступив во взрослую жизнь, Дима понял, что в его случае бесплодие это, скорее, плюс, чем минус. Он никогда не хотел иметь детей, хотя без труда находил с ними общий язык, и то, что ему практически не нужно было думать о средствах контрацепции, устраивало его как никогда.

– Так, значит, твоя бабка была из аристократов? – осведомился Дима, закуривая новую сигарету. – Как твоя фамилия?

– Де Даммартен, – и Изабелл вкратце пересказала Диме историю, которую Габриэль уже слышал от Себастьяна по дороге на рынок. Закончив, Иззи потянулась за горячим чаем.

– Когда я был маленьким, – заговорил Истомин, – я знал, что после Взрыва в нашей деревне появилось много заброшенных домов. Со временем их заселили какие-то странные люди, и меня всегда разбирало любопытство, кто они и откуда. Кто-то приезжал на роскошных автомобилях, кто-то в каретах или на повозках, кто-то прямо на лошадях. Кто-то был одет богато, кто-то – в лохмотья. Я чувствовал их страх и безнадежность, с которой они смотрели в собственное будущее. Мои родители не любили говорить о них…