Герцогиня-дуэлянтка

Спенсер Минерва

Ангус смотрел совершенно в другую сторону, и его взгляд казался… изучающим.

– Он очень ловкий, – пробормотала Блейд, устремив взгляд на что-то в своей ладони (Гай не успел разглядеть, что именно: она быстро сунула предмет в карман). – Ага! – воскликнула женщина, вытаскивая из-под дивана что-то блестящее.

– Это сережка? – спросил Гай.

Но Блейд опять его проигнорировала, устремив недовольный взгляд на ворона.

– Сколько раз я говорила тебе: не смей воровать ценные вещи, Ангус?

Огромная птица пару раз

тихонько каркнула, словно извиняясь. Гаю было стыдно в этом признаться, но прозвучало это великолепно.

– Это не поможет, – возразила Блейд, очевидно, вовсе не столь очарованная происходящим.

Крылья ворона поникли, и Гай готов был поклясться, что в глазах птицы появилось виноватое выражение.

– Чья она? – спросил он, когда Блейд убрала сережку в карман.

– Корделии, и, судя по всему, это не стразы. Не понимаю, зачем надевать на работу такие дорогие украшения.

Корделия Блэк выступала с небольшой театральной труппой клоунесс. Эта довольно милая девушка не скрывала своего интереса к нему, и лишь данное Сину обещание удерживало его от романа.

Блейд выпрямилась и, отряхнув юбку от пыли, указала на газеты, рассыпавшиеся по полу, когда Гай наклонился, чтобы поднять огниво.

– Вам лучше сложить все как было, иначе Сесиль будет очень недовольна.

– Сесиль?

– Да. Это ведь ее газеты. И лежали они в определенном порядке.

– В порядке, – прокаркал Ангус, и этот звук так походил на голос Блейд, что Гай на мгновение остолбенел.

– Газеты принадлежат мисс Трамбле?

Надменная француженка настаивала, чтобы Гай обращался к ней именно так, хотя всем остальным позволял звать ее по имени.

– Да, она их собирает.

– Надо же, как интересно, – протянул Гай.

Но Блейд либо его не услышала, либо не сочла это замечание достойным внимания. Порывшись в одном из ящиков туалетного столика, она сунула что-то в карман и кивнула ворону.

– Идем, Ангус.

Огромная птица почти бесшумно взмахнула крыльями, приземлилась на плечо хозяйки и прильнула к шее.

Не сказав больше ни слова, мисс Браун вышла из гримерной.

Гай подобрал с пола газеты и разгладил страницы, прежде чем сложить их на столе. Улыбка, заигравшая на его губах, становилась все шире по мере того, как он размышлял о резкой, наводившей страх француженке, которая коллекционировала светскую хронику.

Гай усмехнулся, подумав, в какое возбуждение она придет, когда он расскажет ей… Но улыбка его тут же померкла. Чертовски обидно, что он никогда не сможет рассказать ей, кто он такой на самом деле.

Проклятье! Как же мучительно упускать такую возможность ее подразнить!

Глава 5

Дувр,

28 февраля 1815 года

Сесиль наблюдала за тремя благородными джентльменами, пытавшимися завести

тягловых лошадей по сходням на почтовое судно, которое доставит их в Кале. Они уже погрузили на борт собственный фургон и тот, в котором должны были ехать Сесиль, Марианна и Блейд, и теперь им осталось лишь завести на корабль лошадей.

Сесиль окинула взглядом сновавших мимо нее сотрудников цирка в поисках своих попутчиц, но ни одной не заметила.

Блейд она не видела с последнего представления, что они дали в Лондоне, а Марианну лишь мельком заметила в гостинице, куда та прибыла со своим дядей Барнабасом и его экономкой и любовницей Соней Маршан.

Сесиль удивило то обстоятельство, что Марианна приехала из Лондона в экипаже своего дяди. С Соней и без того бывало непросто, но в тандеме с Фарнемом она становилась просто невыносимой.

Вероятно, этим можно было объяснить расстроенное лицо Марианны. Она лишь коротко поздоровалась с подругой, прежде чем подняться к себе в номер, откуда больше не спускалась. Когда же Сесиль постучалась в дверь и поинтересовалась, не хочет ли Марианна составить ей компанию за обедом, та ответила, что не голодна. Именно тогда стало ясно: что-то не так. Марианна не страдала отсутствием аппетита и ела сверх меры, но при этом оставалась стройной, что многих приводило в бешенство. Сесиль же приходилось быть очень избирательной в еде, ибо ее излишки тотчас же откладывались на бедрах и ягодицах.

Как бы то ни было, вчера вечером Сесиль не встретила в столовой гостиницы других сотрудников, кроме Барнабаса и Сони, и посему была вынуждена ужинать с ними, что привело ее в довольно скверное расположение духа.

Несмотря на то что снимала комнату в доме Фарнема на протяжении четырех лет, Сесиль взяла за правило избегать общения как с ним, так и с его любовницей: ей с лихвой хватало их общества на работе. Кроме того, Соня, эта неприятная и чрезвычайно ревнивая особа, считала, что все женщины вокруг охотятся за ее Барнабасом. Ее ревность поначалу вызывала лишь смех, но со временем начала раздражать. К тому же она находила удовольствие в том, чтобы досаждать своей молодой квартирантке по любому поводу, и это бесило Сесиль гораздо больше, чем Марианну.

Несмотря на то что нанятые Марианной джентльмены не спускались к ужину, ночь, должно быть, тоже провели в гостинице, поскольку Сесиль встретила их за завтраком, хоть и не разговаривала ни с кем из них.

После того как несколько недель назад поделилась с маркизом подробностями своей жизни, она постаралась больше не допускать подобных оплошностей. Это оказалось несложно, поскольку Гай больше не задавал ей личных вопросов, перестал дразнить и не задерживался после репетиций. Сесиль убеждала себя, что благодарна ему за это, но на самом деле чем меньше он обращал на нее внимания, тем больше времени она тратила на то, чтобы украдкой наблюдать за его общением с другими артистками цирка.