Герцогиня-дуэлянтка

Спенсер Минерва

Лили близко дружила с одной из сестер Гая и частенько гостила в Дарлингтон-парке во время школьных каникул, и даже как-то он кувыркался с ней на сеновале.

Даже в свои восемнадцать лет в Лили не было ни капли романтики, только прагматичность, и посему от Гая она не ждала ничего, кроме чувственного удовольствия. К тому же ее жизнь с Алистером была давно спланирована наперед. Ее интрижка с Гаем не была для Алистера секретом, поскольку он сам переживал бурный роман с оперной певицей.

Гай ничуть не сомневался, что Алистер и Лили поженятся,

произведут на свет потомство и вернутся к своим развлечениям, как только Лили подарит своему супругу пару наследников. Он всегда завидовал их непринужденной дружбе и частенько жалел о том, что родители не подыскали ему невесту, пока он еще лежал в колыбели.

И вот теперь ему придется потратить немало сил на то, чтобы подыскать себе подходящую жену. И если эта женщина окажется не одной из его знакомых, что было весьма вероятно, поскольку самые пробивные дебютантки были представительницами зарождающегося класса торговцев, то существовал риск обзавестись супругой, чьи представления о браке и верности были не такими гибкими, как у Лили.

Это в свою очередь повлечет за собой разногласия в семье, что и произошло в браке его родителей, когда ожидания матери Гая – представительницы класса буржуа, – касающиеся супружеской верности, разбились о твердую уверенность аристократа отца в том, что единственным его долгом перед молодой женой является продвижение ее вверх по социальной лестнице и появление на свет потомства.

В итоге брак оказался несчастливым.

– Гай?

– М-м? – Гай поднял глаза, отгоняя тревожные мысли.

– Ты ведь будешь на обеде, правда? – спросил Эллиот, останавливаясь на пути к двери.

– Буду.

– Хорошо. – Эллиот окинул взглядом беспорядок в гримерной. – Наслаждайся уборкой.

– Иди к черту! – пробормотал Гай, когда смех Эллиота эхом разлетелся по пустому цирку.

Артисты работали допоздна, и потому большинство из них появятся здесь не раньше полудня, что было ему только на руку. Он успеет прибраться в гримерной до того, как туда опять хлынут толпы дам и опят устроят беспорядок.

Он окинул взглядом помещение, раздумывая, с чего начать. Да уж, ситуация еще та: лорд Карлайл, наследник герцогского титула, ломает голову над тем, с чего начать уборку.

Гай нахмурился: но ведь он делает это, чтобы помочь Стонтону спасти жизнь человеку.

Какой замечательный способ провести последний год холостяцкой жизни – в роли уборщика! Наверняка можно было придумать какой-то иной план спасения.

Гай отогнал предательскую мысль прочь, хотя она не раз приходила ему в голову в те несколько недель, что он пытался стать своим в цирке Барнабаса Фарнема, и вновь окинул взглядом захламленную гримерную.

Его внимание привлек диван, или, вернее, возвышавшаяся на нем груда разнообразной одежды.

Неужели ни одна из этих артисток никогда не слышала о вешалках?

Марианне требовались доказательства, что в гримерной действительно имеется диван, а еще она хотела, чтобы вся одежда и сценические костюмы вернулись на свои места.

После этого Гай должен был до блеска отмыть гримерную.

Да, она действительно произнесла слово «блеск», а потом усмехнулась, и, словно в подтверждение сказанного, ее глаза заблестели.

В тот момент Гаю хотелось придушить Стонтона за то, что втянул его в эту проклятую авантюру, но, когда Марианна поручила герцогу прибраться в уборной, тот решил промолчать и возблагодарил небеса, что отделался относительно легко. И все же, оглядев захламленную гримерку, он ощутил себя совершенно подавленным. Ну и с чего начинать? Еще ни разу в жизни ему не приходилось убираться: разве что время от времени чистил свое ружье, – да и то это случалось крайне редко, поскольку обычно это делали слуги.

Господи, как же ему не хватало слуг!

Взглянув на туалетные столики, Гай побледнел. Ведь он совсем ничего не знал обо всех этих баночках-скляночках и тюбиках с косметикой, как понятия не имел о туфлях и ботинках, нуждавшихся в починке и ожидавших визита сапожника, наведывавшегося в цирк раз в месяц. Гай так же увидел множество разнообразных шляп, масок и украшенных перьями головных уборов…

Его тоскливый взгляд остановился на аккуратной стопке газет в дальнем углу гримерной, и он удивленно заморгал.

Стопка возвышалась на крошечном столике, приютившемся в нише странной формы, очень похожей на шкаф для метел, с которого кто-то снял дверцу. Эти газеты особенно бросались в глаза, поскольку были аккуратно сложены посреди царившего вокруг беспорядка.

Гая отделяло от столика всего два шага, и, подойдя поближе, он слегка наклонился, чтобы прочитать первую страницу, а потом прищурился и, наклонившись еще ниже, пробормотал:

– Нет, это невозможно!

Какова вероятность, что его подозрения подтвердятся?

Гай пролистал первую газету: не всю, всего несколько страниц, – пробежал глазами статью о кажущихся бесконечными мирных переговорах в Вене, перешел к разделу судебных новостей и, наконец, добрался до того раздела, который люди обычно называют колонкой сплетен или светской хроникой.

Собственное имя мгновенно бросилось ему в глаза, и Гай ошеломленно рассмеялся.

– Да что за…

Позабыв об уборке, он смахнул гору одежды со стоявшего рядом стула, уселся на него и положил стопку газет на колени.

Он просмотрел уже половину стопки – при этом его челюсть отвисала все больше с каждой новой колонкой светских сплетен, – когда дверь распахнулась и на пороге возникла метательница ножей Джозефина Браун или, как ее обычно называли, Блейд. На плече ее привычно восседал ворон Ангус.

– Привет, – произнесла Блейд, устремив на Гая взгляд своих глаз цвета опала.

Ворон смотрел на маркиза так же пристально, как и его хозяйка, только не бледно-серыми, а блестящими черными глазами.

– О, привет, – ответил Гай, ощутив легкое чувство вины из-за того, что сидел и читал газеты вместо того, чтобы заниматься уборкой, хотя ему за это не платили.