Герман Геринг. Второй человек Третьего рейха
Шрифт:
Карта 13
Операция «Барбаросса», июнь – ноябрь 1941 г.
Правду сказать, Геринг редко приезжал в ставку Гитлера, поскольку предпочитал интересоваться ходом операции «Барбаросса» издалека. В течение первых недель войны на Востоке рейхсмаршал больше внимания уделял своему здоровью: сырой климат Восточной Пруссии ему явно не подходил. Он страдал от мигрени, боли в желудке и экстрасистолии, что вынудило его кардиолога много работать большую часть лета. Но при этом Геринг охотился в Роминтене, плавал, ездил верхом, играл в теннис, много гулял пешком, неоднократно наезжал в Каринхалл, летал в Париж за покупками или навещал Эмму в Баварии. Зато главнокомандующий люфтваффе ни разу не выехал на Восточный фронт, а когда командующий 5-м воздушным флотом генерал Штумпф прибыл в Каринхалл, его удивило то, что рейхсмаршал сократил время рабочей встречи ради того, чтобы показать ему, гостю, свое поместье. Штумпф был еще более удивлен тем, что его начальник взял в привычку бесконечно откладывать принятие срочных решений, пренебрегать поступающими к нему докладами и подписывать многие документы, не прочитав их…
Когда же Герман Геринг приезжал-таки в Растенбург, он там очень редко говорил о стратегии: его больше всего интересовало собственное
407
На самом деле в тот день были подписаны два декрета. Первым Геринг назначался заместителем фюрера на случай, если тот временно окажется не в состоянии исполнять свои обязанности. Вторым рейхсмаршал назначался преемником Гитлера в случае его кончины. Оба декрета должным образом зарегистрировал доктор Ламмерс, начальник рейхсканцелярии.
Однако фашистское варварство еще только начиналось. Во время своего краткого пребывания в Берлине 31 июля Геринг подписал предписание обергруппенфюреру СС Рейнхарду Гейдриху. В документе говорилось: «Согласно предписанию от 24.1.1939 г., вам поручено предложить наиболее выгодный в настоящее время вариант решения еврейского вопроса в форме эмиграции или эвакуации. В дополнение к этому я передаю вам полномочия провести все необходимые приготовления для организационного, экономического и материального обеспечения окончательного решения еврейского вопроса в Европе и на территориях, находящихся под контролем Германии. […] Я также уполномочиваю вас представить мне вскоре общий план мероприятий по организационному, экономическому и материальному обеспечению окончательного решения упомянутого вопроса». Где родился этот циркуляр, в рейхсканцелярии или в ведомстве Генриха Гиммлера? Отдавал ли себе отчет Геринг, для чего предназначался этот зловещий документ? Подписал ли он его в качестве руководителя Центрального имперского управления по вопросам еврейской эмиграции [408] или в качестве уполномоченного по четырехлетнему плану, заинтересованного в экономическом использовании имущества евреев? Имел ли уже тогда эвфемизм «окончательное решение» то ужасное значение, какое приобрел спустя несколько месяцев? Было ли все это, по большому счету, совершенно безразлично рейхсмаршалу, у которого имелись другие занятия? Или же он инстинктивно не стал препятствовать расовому фанатизму Гитлера? Как бы там ни было, это предписание Геринга будет иметь ужасные последствия и приведет к гибели миллионов людей… [409]
408
См. главу X.
409
Историю появления на свет этого документа подробно проанализировал Эдуард Юссон в своей работе «Гейдрих и окончательное решение».
И все же развитие боевых действий не могло не интересовать рейхсмаршала. Боденшац, его постоянный представитель в ставке фюрера, статс-секретарь его Министерства авиации Мильх и начальник Генштаба его люфтваффе Ешоннек ежедневно докладывали ему о ходе продолжавшейся воздушной войны над Ла-Маншем и над Средиземным морем. О том, что Королевские ВВС осуществляют налеты все чаще, что потребность сухопутных войск в авиационной поддержке возрастает с каждым днем по мере расширения Восточного фронта. О том, что авиационная промышленность не в состоянии восполнять потери люфтваффе на всех фронтах. И это притом, что даже в отсутствие серьезного сопротивления со стороны советских ВВС на всем Восточном фронте к 5 июля у люфтваффе боеспособными оставались всего 1887 истребителей и бомбардировщиков первой линии. И пришлось констатировать, что немецкая авиационная промышленность уже производит меньше машин, чем летом 1940 года! Это серьезное упущение не замедлило привлечь к себе внимание фюрера…
Причин такой ситуации было множество, а ответственность за нее несли несколько человек. В первую очередь, несомненно, сам Адольф Гитлер, который начал войну за два года до завершения реализации плана по перевооружению авиации рейха и осенью 1940 года отдал приоритет производству танков, считая главной задачей осуществление операции «Барбаросса». Вторым виновником был, разумеется, Герман Геринг, потому что он не сумел поставить четких задач руководителям авиационной промышленности, сориентировать их на производство нужной техники и объяснить им, зачем и с помощью каких средств следовало выполнить задачу. Он не сумел добиться тесного постоянного сотрудничества между инженерами, конструкторами, летчиками-испытателями и «получателями» – боевыми подразделениями. А главное, он поставил на ключевые посты людей, не обладавших опытом штабной работы и не имевших технической подготовки. Третьим виновником оказался как раз один из таких дилетантов, начальник боевого снабжения люфтваффе Эрнст Удет. Он окружил себя многочисленными и явно недееспособными помощниками, он шел на поводу у конструкторов [410] , противившихся техническим новшествам, был абсолютно нетребователен к поставщикам, не знал, что происходит в цехах и в конструкторских центрах, обещал больше того, что мог дать, и скрывал все это, представляя вышестоящему начальству хвастливые отчеты и подтасовывая статистические данные.
410
Самолетостроительная фирма «Хейнкель», которая должна была сосредоточиться на выпуске бомбардировщиков, принялась за создание истребителей. Фирма «Дорнье» тоже взялась за разработку истребителей, но безуспешно. Фирма «Мессершмитт», которую военное министерство нацелило исключительно на разработку и производство истребителей, слишком много времени посвятила разработке транспортных планеров и проектированию тяжелого сверхдальнего бомбардировщика Ме-264. Компания «Юнкерс», специализировавшаяся на создании средних бомбардировщиков, получила контракт на строительство тяжелого бомбардировщика Ю-288. Фирма «Фокке-Вульф» одновременно занималась истребителями, ночными перехватчиками, четырехмоторными разведывательными самолетами и учебными машинами
Но когда в начале операции «Барбаросса» фюрер потребовал увеличить в четыре раза выпуск самолетов, Герингу пришлось принимать энергичные меры. И, как всегда происходило в подобных случаях, он положился на Эрхарда Мильха, в конце июня 1941 года обязав его «замещать» во всем генерала Удета. Мильх как друг Удета старался прежде всего направить того на правильный путь, однако, как серьезный технарь, умелый и требовательный администратор, он ужасно удивился, когда понял, какая неразбериха царит в авиационной промышленности: явно не хватало производственных мощностей, рабочих рук и специальных инструментов. В отрасли доминировали разработчики, которые яростно соперничали между собой, с легкостью расходовали дорогостоящее сырье [411] и производили недостаточное количество самолетов разных типов. Наконец, в авиационной промышленности полностью игнорировались работы по повышению надежности моторов, выпуск запасных частей, создание резервов и ремонт поврежденных самолетов. Начиная с июля 1941 года Мильх постепенно прибрал к рукам техническое управление люфтваффе и принялся наводить в отрасли порядок. Начальник боевого снабжения постепенно лишился почти всех полномочий и, глубоко уязвленный этим, обратился за содействием к Герингу. Но тот слишком хорошо знал способности Мильха и неспособность Удета [412] . Будучи обязан регулярно отчитываться перед фюрером о результатах производства самолетов, рейхсмаршал с сожалением поддержал статс-секретаря Министерства авиации: в конце концов, война – это не торжественный прием. Именно так упрекнул Удета сибарит Герман Геринг…
411
Мильх также обнаружил, что компания «Мессершмитт» создавала запасы алюминия, из которого производила лестницы для виноградарей и остовы бараков для будущих поселенцев в еще не завоеванных колониях…
412
Леонард Мосли в своей биографии Германа Геринга несколько раз называет Эрнста Удета «белокурым гигантом». Это довольно удивительное описание темноволосого человека с лысиной, рост которого равнялся 1 м 56 см.
Но фюрер сибаритом не был. Укрывшись в бетонных бункерах посреди Гёрлицкого леса, презиравший комфорт, Гитлер предвкушал свой триумф. Цифры действительно впечатляли: в конце июня под Минском были взяты в плен 324 000 советских солдат и офицеров, уничтожены или захвачены 3300 танков и 1800 орудий. В середине июля под Смоленском были пленены 654 000 человек, уничтожены 1800 танков, захвачены 1300 орудий. Севернее Пскова, южнее Житомира, западнее Киева вермахт вел бои почти так же успешно, а разведслужба немцев подсчитала, что к середине июля 89 советских дивизий из 164 были полностью или частично уничтожены и лишь 9 из 29 танковых дивизий Красной армии еще могли вести боевые действия. Для Гитлера исход операции «Барбаросса» больше не вызывал сомнений. Полковнику Адольфу Галланду он сказал: «Красная армия будет уничтожена еще до наступления зимы». А секретарь фюрера Криста Шрёдер услышала, как он однажды заметил: «Через четыре недели мы будем в Москве».
Но на самом деле Гитлера интересовала вовсе не Москва. Мы помним, что при разработке плана «Барбаросса» он обозначил главными целями операции Ленинград и Кронштадт на севере и Киев и Ростов на юге. Тем не менее главнокомандующий сухопутными войсками фон Браухич и его начальник штаба Гальдер, а также командующий группой армий «Центр» фон Бок были убеждены в том, что решение исхода кампании необходимо искать на московском направлении. Поскольку Москва была местом нахождения верховной власти большевиков и главным железнодорожным узлом СССР, ее непременно стали бы защищать основные силы Красной армии – или те силы, что еще оставались боеспособными. И их разгром позволил бы одержать решающую победу. Но Гитлер мыслил иначе: он полагал, что с захватом Ленинграда и Кронштадта вермахт закрыл бы Балтийское море для советского флота и смог бы взаимодействовать с финскими войсками, действующими в Карелии. Захватив же Киев, немецкая армия открыла бы себе дорогу на Харьков и к Донецкому угольному бассейну. А главное, смогла бы продолжить движение на Ростов и дальше – к нефтяным месторождениям Кавказа…
Больше месяца Браухич, Гальдер и фон Бок, опасаясь чрезмерного рассредоточения сил, пытались убедить Гитлера пересмотреть его решение. Тот действительно заколебался, о чем и обмолвился 28 июля в разговоре с майором Герхардом Энгелем, который записал в дневнике: «Фюрер ночами не спит, потому что со многим еще не определился. Он разрывается между политикой и экономикой. Политика требовала вскрыть оба главных нарыва – Ленинград и Москву. Это стало бы самым тяжелым ударом для русского народа и коммунистической партии. Геринг конечно же уверил его в том, что мог бы заняться этим сам с помощью люфтваффе, но со времен Дюнкерка фюрер относится к нему несколько скептично. Но экономика диктовала совершенно иные цели. […] Хотя Москва является важным промышленным центром, юг все же более важен: там нефть, зерно и все необходимое для сохранения жизненного пространства. […] Во всяком случае, ясно одно: использование танков на улицах городов противоречит здравому смыслу. Их следует использовать на просторах юга. Он уже слышит панические крики тех, у кого он танки заберет, но ему нет до них дела».
Это понятно, но почему же тогда появилось несколько противоречивых распоряжений ОКВ? «Дополнение к директиве № 33» от 23 июля 1941 года, где предписывалось танковым группам вести наступление на севере и на юге, а группе армий «Центр» ставилась задача силами мощных пехотных соединений разгромить противника в районе между Смоленском и Москвой, было отменено 30 июля «Директивой № 34». По новой директиве группа армий «Центр» получила десятидневный срок для отдыха и доукомплектования своих моторизованных соединений. Но 12 августа появилось «дополнение к директиве № 34», где предписывалось танковым группам, «после полной ликвидации угрожающего положения на флангах», наступать «против крупных сил противника, сосредоточенных для обороны Москвы». А спустя три дня, 15 августа, Гитлер под влиянием одной неудачи группы армий «Север», имевшей местный характер [413] , принял решение: «Группе армий “Центр” дальнейшее наступление на Москву прекратить. Из состава 3-й танковой группы немедленно передать группе армий “Север” один танковый корпус (одну танковую и две моторизованные дивизии), так как наступление там грозит захлебнуться». Фон Браухич горько сетовал на беспорядок, который вызывали эти непродуманные вмешательства, и считал, что «нужны приказы с указанием четких целей». Восемнадцатого августа он вручил фюреру докладную записку генерала Гальдера, где обосновывалась необходимость незамедлительного возобновления наступления на Москву. В докладе также говорилось, что группа армий «Центр» будет не в состоянии действовать позднее октября по причине сложных метеорологических условий.
413
Один из двух корпусов 16-й армии, продвигавшихся южнее озера Ильмень на восток, а именно 10-й армейский корпус, был атакован значительно превосходящими силами русских (восемью дивизиями 38-й армии) и оттеснен на север к озеру.